На суд собралась вся округа. Розалин под пытками признавалась в преступлениях, о которых было страшно даже упоминать. За неделю до казни эта бестия почти исцелилась, хотя её и не лечили толком. С помощью ржавой спицы и ложки ведьма вытаскивала из себя пули, лепила на раны хлебный мякиш, остававшийся после скудного ужина. Шептала, плевала, молилась. Всё заживало на ней как на собаке. В ночь перед смертью распустила рыжие волосы, глаза блестели изумрудным пламенем. Местный охранник не сдержался и открыв камеру, разорвал на ней платье. По счастью в конце коридора караулила ещё одна пара часовых. Они-то и подняли тревогу. Охранник валялся бездыханным со спущенными штанами, а Розалин пыталась снять кандалы. Её загнали в угол и часовым настрого приказали не спускать глаз до самого утра. Ключи от камеры начальник тюрьмы забрал себе.

Наутро ведьму отвезли на тележке с помоями в лес, который она так любила. Приковав железными штырями к вековой сосне, звенящей от смолы, обмотали железной цепью. Запылал костёр, сосна горела несколько часов. Розалин долго не умирала, всё смеялась словно не чувствовала боли. Впрочем, может быть это была лишь фантазия рассказчиков. Вряд ли получится смеяться, когда сгорели голосовые связки. Сосна свалилась, устроив чудовищный пожар. К счастью, обошлось без жертв и разрушений. Среди обугленных деревьев удалось разыскать чёрный как смоль скелет. Новый лекарь, недавно приехавший на хлебные заработки, клялся, что череп похож на мужской. Но ошейник и кандалы на запястьях свидетельствовали о том, что перед ними Розалин Макбрайт, отдавшая душу на растерзание дьявола. Народ единогласно отказался хоронить её на местном кладбище. Останки закопали неподалёку от места казни. В могилу сбросили и несчастного кузнеца, четвертованного за пособничество колдунье. Несмотря на отрубленные руки и ноги, он был всё ещё жив. О могиле ходили жуткие слухи, мол кузнец бьётся и скрежещет зубами по ночам. Люди любят легенды, но со временем округа успокоилась.

Городок рос и расширялся. Великолепная древесина стала отличной альтернативой пиратству, контрабанде и рыбной ловле. Наконец-то Спенсервиль был официально признан губернатором. Налоги лились рекой, бывшие каторжане и преступники стали добропорядочными гражданами своей страны.

Через много лет после казни могилу Розалин решено было уничтожить. Могильщики с местного кладбища взяли заступы, лопаты, вскрыли могилу и наткнулись на желтый, словно обглоданный дочиста скелет кузнеца. Стали копать дальше, но обугленный чёрный остов ведьмы так и не нашли. Кости кузнеца перетащили на городское кладбище. Проклятую землю возле места казни осветили и продали иммигрантам из Германии. Никто не знал, куда подевались останки Розалин. Тайна раскрылась лишь через десять лет.

Местный старик, исповедуясь в предсмертной горячке рассказал священнику, что он и его дружок, охраняя ведьму в последнюю ночь перед казнью, поддались соблазну и вступили с ней в греховную связь в противоестественной форме. Его дружок умер в страшных муках через месяц, заразившись от чертовки «сладкой лихорадкой». А когда старик, тогда ещё молодой парень встал ночью по нужде, то понял, что и ему скоро конец. Трясясь на смертном одре, грешник хватал священника за сутану и с жаром кричал:

— Святой отец. Она мне снилась ночью. Снилась и говорила, что если я хочу спасти свой «конец», то должен вырыть её и утащить на городское кладбище. Я очень испугался тогда, падре. Я только что женился и понимал, что не хочу сгнить в струпьях и язвах. Каждую ночь мне снился сон, что я чихаю и нос отваливается вместе с куском лица. Я не мог так дальше жить, схватив лопату, бросился к могиле.

Фелпс рассмеялся. Уж очень эмоционально Джессика передала рассказ старика.

— Интересно, откуда Штайнхузен узнал про этот диалог?

Джессика улыбнулась.

— Всё, что описано Штайнхузеном есть не что иное как местный фольклор. Никто не знает, взаправду ли был такой диалог или старик перед смертью слегка приврал. Истории более трёхсот лет, вполне вероятно, что и сам Штайнхузен добавил немного жути для пущего эффекта.

Фелпс улыбнулся.

— Значит хайп был выдуман задолго до нашего рождения.

Отсмеявшись, Джессика продолжила свой рассказ:

— Старик рассказал, что поздно ночью вырыл Розалин, оставил нетронутыми кости кузнеца. Тело ведьмы почему-то было покрыто гнилым, вонючим студнем. Он сгрёб тухлую массу в тележку и отвёз на кладбище, зарыв возле могилы пьяницы Джо. В исповеди старик свой выбор объяснил следующим образом:

— Джо любил её при жизни, часто заглядывал на огонёк. Так пусть же теперь милуется с ней хоть до второго пришествия.

Старик расхохотался, закашлялся и отдал богу душу. Падре прикрыл его глаза и промолвил:

— Отпускаю твои грехи, сын мой.

На следующий день святой отец, несмотря на тайну исповеди, рассказал об этом мэру, мэр — новому судье, ну а уже от судьи весть поплыла по всему городу. Люди решили во что бы то ни стало разыскать кости богохульницы и вышвырнуть за погост. Могил упокоивших граждан с именами Джо, Джордж, Джеффри и Джоффри, на кладбище было больше сотни. Который из них пьяница? В городе, где каждый мужчина старше пятнадцати лет начинает утро с неприличной порции самогона, найти такого было почти невозможно. Перерывать же всё кладбище никто не позволил. Люди шумели, бухтели, хотели жаловаться губернатору. В итоге было найдено соломоново решение. Старое кладбище закрывается. Мэр выделяет землю под новое кладбище и каждый гражданин, не согласный с порочным соседством, «переселяет» усопших родичей за свой счёт.

В итоге на новое кладбище «переселились» лишь родители местного казначея, жена владельца мануфактуры и красавица-дочка судовладельца. Горожане, пошарив в карманах, почесали грязными пальцами затылки. Они решили, что души родственников давно на небесах, нечего их тревожить переездами. Земля к земле. Прах к праху. На том и разошлись.

Фелпс провожал Джессику до дома, когда ему вновь позвонила Сюзи. Намечался какой-то серьёзный разговор, но он был не расположен вести беседы на ночь глядя.