Ромм поднял руку у принялся тереть лоб.

Чёрт! Откуда у меня появилась тяга к космической регате. Ведь прежде она меня, совершенно, не интересовала. Будто кто-то, что-то переставил в моей голове. Он обхватил лоб рукой и прикрыл глаза.

Ромм был, невысок, светловолос, хорошо натренирован, о чём недвусмысленно говорили изрядные бугры мышц на его руках, выглядывающих из коротких рукавов его курточки, но имел немного грубоватые черты лица, что накладывало печать замкнутости на его характер и по этой же причине он был робок с девушками и первым никогда не знакомился с ними, да и знакомств, как таковых у него, практически и не было, так как он терялся, когда оставался наедине с ними и потому они находили его скучным и неинтересным. Но он был молод, полон амбиций и надеялся, что желанные знакомства у него ещё впереди, но работа пилотом грузового тягача на дальних космических трассах, хотя и неплохо оплачиваемая, делала их решение всё же отдалённой перспективой, что его нисколько не устраивало. Переход же на межпланетный лайнер простым утилизатором, его совершенно не привлекал — он, кроме зала управления космического корабля больше себя нигде не видел, а служба пилотом межпланетника требовала или большой практики, или специальных дорогостоящих курсов, денег на которые у него не было, а перспектива копить их десяток или даже больше, лет, ползая на тягаче по грузовым трассам, его никак не устраивала. А заплатить за него было некому, так как его родители, а так же и родители родителей, погибли в астероидном поясе Корота на границе Сетранской системы, когда он был ещё ребенком, выуживая из него богатые рудами астероиды, так как космическая экспансия требовала их во всё большем и большем количестве.

Анализируя гибель искателей, специалисты неизменно приходили к выводу, что ими некорректно просчитывались локальные смещения масс участка астероидного кольца при изъятии очередного астероида и потому непредвиденные перераспределения астероидных масс заставали искателей врасплох, что и служило причиной их гибели.

Ромм был единственным ребёнком в небольшой космической семье и потому родителей ему заменили всевозможные государственные учреждения Затры, которые в выпуске в самостоятельную жизнь осиротевших юношей не блистали особым разнообразием: они уходили их них или пилотами грузовых космических тягачей или утилизаторами межпланетных космических лайнеров на линиях внутреннего космоса. Так Ромм и стал пилотом большого космического тягача, таскавшего астероиды с внешнего астероидного кольца, на космическую обогатительную фабрику Сетранской системы и затем вывозил оставшиеся от обогащения шлаки на спутник самой далёкой планеты Сетранской системы. Перспективы на ближайшие десятилетия его жизни были не радужные: от девяти до двенадцати месяцев — рейс или проще — оборот; три месяца — отдых и после трёх оборотов дополнительный полугодовой отпуск. И он уже шесть раз обернулся по этому незамысловатому маршруту.

Он был вторым пилотом тягача, под аббревиатурой: КТА — 02. Экипаж тягача состоял из двух человек: первый пилот и он же капитан — Витар Качур и второй пилот и он же штурман — Ромм Вегов.

Качур был уже старым и опытным капитаном, в далёкое время начала космической экспансии тоже потерявший своих родителей в одной из Орсианских экспедиций и затем прошедший тот же путь, по которому сейчас шёл Ромм. Только его путь подходил уже к концу, так как после пятидесяти оборотов пилот тягача уходил: «маяться на твердь Затры». Так с явной грустью в голосе, всё чаще и чаще произносил Качур, уже совершивший сорок три оборота на своём КТА — 02.

Качур был угрюм и немногословен, но обладал прекрасным пространственным чутьём и за годы вождения тягача не совершил не только ни единой аварии, но даже ни один астероид не поцарапал его космический поезд — он, непостижимым образом, чувствовал их приближение и заблаговременно уводил свой космический состав в сторону. У него не было семьи, его домом был космический тягач и потому он не представлял, что будет делать на Затре, получив отставку и после завершения очередного оборота, писал очередной рапорт о продолжении службы и получал неизменный отказ, заставлявший его пускаться, как он выражался «в загул», но к очередному обороту Качур всегда был свеж и в рейсе не позволял ни себе, ни Ромму даже сильных тоников.

У Ромма такое чувство пространства тоже было, но не столь сильное, что его удручало, хотя он надеялся, что с возрастом и опытом оно достигнет такой же силы, как и у Качура и потому сейчас, чтобы в глазах старого капитана не выглядеть пустышкой, так называли пилотов, посредственно понимающих пространство, усиленно штудировал реальный космос, запоминая многочисленные пути астероидов и комет, которыми изобиловало внутреннее пространство Сетранской системы, учился ориентироваться среди звёзд, не только видимых, но и очень далёких, отображаемых лишь на экране пространственного сканера, надеясь когда-либо добраться и до них. Его усилия давали свои плоды и Качур уже доверял ему не только пилотирование на трассе, но и сложные маневры с причаливанием к космическим заводам и потому Управлением Космофлота Федерации уже было решено, что капитаном КТА — 02, после ухода Качура станет Ромм Вегов. Но эта перспектива Ромма больше удручала, нежели окрыляла и он со всё большей грустью провожал, иногда встречающиеся космическому тягачу, величественные космические лайнеры, скользящие по пассажирским трассам и сияющие сотнями своих бортовых огней, будто выведенная в пространство электрическая гирлянда, когда, волею пространства, грузовые и пассажирские космические трассы оказывались неподалёку друг от друга.

Но в одном из последних оборотов с Ромом произошло очень странное событие, придавшее его, до сих пор, более-менее спокойной жизни, неожиданный динамизм…

— Ка-кая кра-со-та! — Протянул Ромм, всматриваясь в лобовой иллюминатор тягача. — Никогда не думал, что космические яхты в пространстве так прекрасны. — Он покрутил головой.

Грузовой космический поезд уже завершал свой очередной оборот и сейчас находился неподалёку от Орс. Хотя Ромм уже видел несколько раз воочию флуорицирующие космические яхты с огромным блестящим парусом, грациозно скользящие в пространстве, но как и Качур, лишь провожал их безразличным взглядом.

— Почему наши трассы едва не пересекаются? — Поинтересовался Ромм, поворачиваясь к Качуру, когда космическая яхта ушла за край иллюминатора.

— Это проблема не грузовой трассы, а трассы регаты, которая зависит лишь от направления звёздного ветра, дующего с Сетры. Как он дует, так они и ходят. — На удивление, пространно пояснил Качур, до сих пор за весь рейс проронивший едва ли с десяток слов. — Какой-то ты странный Ромм в этом рейсе? — Качур повернул голову в сторону своего штурмана и второго пилота. — Прежде ты больше глазел в экран пространственного обзора, нежели в иллюминаторы, а в этом обороте, несмотря на то, что пялишься в них не отрываясь, ты пропустил два хороших булыжника. Такое впечатление, что тебе кто-то настучал по голове: всему ты удивляешься, будто школяр, впервые попавший в пространство.

— Как сказать, кэп. — Ромм широко улыбнулся. — Со мной всё в порядке. — Он лихорадочно пытался найти убедительное объяснение своей странности. — Просто, я пытался найти для себя какое-то стоящее дело во время отдыха. Больше думал, потому и меньше занимался звёздными картами, и больше глазел в иллюминаторы, что и сказалось на внимании. Даже не знаю, что на меня нашло. Видимо, потому, будто впервые и увидел космическую яхту, что тебе и показалось странным. Извини кэп, но мне не слишком нравится моя жизнь, какая-то она однобокая. — Ромм глубоко вздохнул.

— Ты хочешь сказать, что моя жизнь тебе не нравится? — В голосе Качура скользнули грубые нотки.

— Извини, кэп.

— Ну-ну! — Качур отвернулся.

Ромм опять уставился в иллюминатор, но космической яхты до обогатительной фабрики он больше не увидел, но и та единственная встреча не выходила у него из головы…