Ромм состроил невольную гримасу, так как совершенно не представлял, откуда у него, вдруг, появились познания об опасности того или иного уровня жилого дома, так как до сих пор, никогда об этом не задумывался и ему было, совершенно, всё равно, кто и на каком уровне живёт.

— В Риффе есть дождь. Порой он идёт столь долго, что начинает надоедать. — Услышал он далёкие слова Илии, дошедшие до него через его невольные мысли.

— Странно! — Эта новость вызвала у Ромма неподдельное удивление. — Тогда, возможно, здесь есть и снег и пыльные бури?

— Снег? — Брови Илии подпрыгнули и вновь вернулись на место. — Что такое снег?

— Замёрзший дождь. Когда дождю холодно, он превращается в снег. — Ромм рассмеялся, своей, как ему показалось, выдумке, пригодной для ребёнка, но никак для взрослого человека.

— Никогда не видела замёрзший дождь. — Илия покрутила головой.

— Может ты и лёд никогда не видела?

— Лёд? — Непонятная гримаса исказила красивое лицо женщины.

— Ну и ну! — Ромм состроил гримасу полнейшего недоумения, даже оттопырив нижнюю губу.

— Напрасная ирония. — Илия издала звук, напоминающий хмыканье. — Я прекрасно знаю, что такое лёд. Пойдём в дом. Я чувствую, что уже изо всех окон смотрят на нас. — Она взяла Ромма под локоть и потянула в сторону.

— Это плохо? — Поинтересовался Ромм, послушно направляясь за ней.

— Я не знаю.

— Ну и ну! — Ромм в очередной раз удивился ещё одной странности подводного города.

На пятый уровень они поднялись на совершенно бесшумном лифте. Произошло это столь стремительно, что Ромм даже не успел окинуть взглядом одну стену подъёмного механизма. Квартира Илии, которую она, почему-то, называла секцией, была напротив дверей лифта. Дверь открылась лишь после того, как женщина, сунула в щель рядом с дверью, какой-то серый предмет, удивив Ромма ещё раз, но поинтересоваться, что это было, он не решился.

Секция Илии состояла из двух комнат: одной большой, светлой и просторной, со столом, двумя креслами перед ним и совсем небольшой, где стояла спальная платформа и кресло. В квартире были ещё две комнаты: одна скорее всего была санационной; вторая — кухней, хотя явных предметов для приготовления пищи в ней Ромм не увидел, но была одна длинная или дверь или шторка, практически, на всю одну из стен комнаты.

Никакого мужского присутствия в квартире не чувствовалось — однозначно, Илия жила одна.

Осмотрев квартиру, Ромм вернулся в большую комнату, где осталась Илия, сама предложившая ему осмотреть свою секцию.

Белой накидки, накрывавшей стол, увиденной Роммом, когда он вошёл в комнату, уже не было и стол был заставлен всевозможными тарелками, заполненными разноцветным содержимым.

Ромм беззвучно хмыкнул. Было очевидно, что Илия намеревалась провести вечер с ним именно здесь, а не в ресторане.

— Надеюсь ты привёл руки в порядок? — Поинтересовалась турута, вытягивая руку в сторону одного из кресел.

— Увы! — Ромм покрутил головой.

— Но это же не гигиенично. — Илия изобразила на лице, гримасу недовольства.

— Я не знаю, как это можно сделать в твоём мире. — Ромм вновь покрутил головой.

— А в твоём мире руки разве не моют перед едой?

— Воспитанные затры — да, а такие как я… — Ромм широко улыбнулся и покрутил головой.

— Хорошо! — Илия дёрнула плечами. — Сделаем, как в твоём мире — станем такими, как ты. Садись. — Она положила руку на спинку одного из кресел.

Ромм сел и подвинулся ближе к столу. Перед ним стояла пустая тарелка, рядом с которой лежали несколько понятных и нет столовых приборов и несколько салфеток, два больших фужера. Посреди стола стояли большая и маленькая ёмкости с какой-то тёмной жидкостью.

Илия села в кресло напротив.

— И всё же, я хотя бы, вытру руки. — Негромко произнесла она и взяв со стола салфетку, принялась протирать ею свои руки.

Улыбнувшись, Ромм сделал тоже самое.

Закончив, Илия вернула салфетку на стол и уставилась в Ромма. Ромм тоже вернул свою салфетку на стол и подняв плечи, уставился в женщину.

— Не знаю, как в твоём мире, но в моём, обычно мужчина ухаживает за женщиной. — Произнесла Илия, явно, серьёзным голосом.

— В моём тоже. — Ромм покивал головой. — И я бы с удовольствием ухаживал за тобой, находясь мы в моём мире, но в твоём мире я нахожусь всего лишь несколько суток и практически, не знаю его порядка вещей. Извини! Я даже не представляю, для чего этот предмет, который лежит передо мной. — Он поднял какой-то небольшой трезубец, лежащий рядом с тарелкой. — Я, действительно, пришёл в твой мир, совершенно, из другой цивилизации, которая находится за тысячи световых лет отсюда. Это произошло случайно, не по моей воле и теперь я пытаюсь найти обратный путь. И надеюсь, ты мне в этом поможешь. Затем я и здесь. — Ромм вернул трезубец на стол.

— Т-ты, действительно, н-не турут? — В голосе Илии скользили странные нотки, которые Ромм воспринял, как нотки испуга.

— Я это попытался сказать ещё при первой встрече в отеле. — Ромм поднял плечи.

— Я решила, что это шутка.

— У вас так шутят?

— У нас много мутантов, а от них можно ждать чего угодно.

— Откуда они?

— Непривычная среда обитания и затем неудачный эксперимент по оптимизации анатомии турутов к новой среде обитания. — Определённо, кислая усмешка исказила лицо Илии.

— У нас тоже проводятся подобные эксперименты. — Ромм дёрнул плечами. — Но они проходят под очень жёстким контролем.

— Надеюсь, ты не мутант? — Илия улыбнулась и вновь Ромм отметил, что улыбка, действительно, украшает её лицо.

— По крайней мере, до сих пор я им не был. — Ромм покрутил головой. — Если только здесь со мной что-то произойдёт и я помутнею. — Он широко улыбнулся. — Я не увидел в городе ни одного робота. У вас их нет?

— Робот? — Лицо Илии исказилось гримасой удивления.

— Такие, человекоподобные механизмы, наделённые искусственным разумом.

— В промышленном секторе есть разумные механизмы. — Илия дёрнула плечами. — Но я не встречала ни одного, похожего на человека. — Я, совершенно, не хочу, чтобы какой-то искусственный разум был похож на меня.

Илия поднялась и взяв меньшую ёмкость, каким-то резким движением откупорила её и налила из неё Ромму и себе в один из фужеров тёмную жидкость. Проставив эту ёмкость на прежнее место, она взяла вторую ёмкость и открыв, налила в другие фужеры более светлую жидкость. Вернув ёмкость на место, она взяла одну из тарелок и положила на пустую тарелку Ромма несколько кусочков из неё, чего-то похожего на белое мясо в соусе, затем положила ему что-то похожее на салат из другой тарелки. Тоже самое положила и себе. Вернувшись в кресло, она взяла фужер с тёмной жидкостью и пригубив, плотно сжала губы. Посидев так несколько мгновений, вернула этот фужер на стол и взяла другой.

— Расскажи о своём мире? — Произнесла она.

— Что здесь? — Ромм постучал ногтем указательного пальца по фужеру с тёмной жидкостью.

— Сод. Очень бодрящий напиток. Здесь тоник. — Илия поднесла фужер, который держала в руке ко рту и сделала большой глоток. — Надеюсь тебе они понравятся. — Она вернула и второй фужер на стол и взяв один из столовых предметов, наколола им белый кусочек и отправила себе в рот. — Это мясо моргелла. — Произнесла она, проглотив кусочек. — Морское животное. Моргеллы хорошо размножаются в неволе и за городом очень много ферм, где их выращивают.

Ромм взял бокал с содом и поднеся ко рту, сделал большой глоток, так как ощущал достаточную жажду и тут же застыл в оцепенении — у него сложилось впечатление, что это была кровь.

Он знал вкус крови. В школе пилотов, при прохождении экстремального курса выживания, курсантов старших курсов выбрасывали в какой-либо далёкой местности без пищи и воды, но с оружием, имитируя аварию космического корабля и заставляли десять-двенадцать суток искать ближайший населённый пункт. В этой школе выживания он и узнал вкус крови, которой утолял жажду, убивая встречающихся ему животных. Некоторые курсанты не выдерживали столь экстремальных испытаний и просили помощи, тем самым навсегда оставляя себя космодромным персоналом. За ними навсегда укоренялось, пожалуй, одно из самых обидных прозвищей космического флота цивилизации Сетранской системы — твердь. Для Ромма, привыкшего с детства к суровой реальности своего бытия, испытание показалось не таким уж экстремальным и уже к исходу восьмых суток он наткнулся на лагерь археологов, но всё же живую кровь в том испытании ему пришлось испить в полной мере.