Над долиной нависли облака дыма; с востока подступал огонь; горели Айдахо, Аризона, Юта. Сквозь пелену пробивались оранжевые лучи солнца; Йосемите погрузился в подсвеченный туман, навевающий мысли об Апокалипсисе.

Эдвард, идя мимо магазина, увидел Минелли. Тот сидел в машине, оставив переднюю дверцу открытой, и слушал радио. При этом он закинул ногу на ногу и прутиком счищал грязь с подошвы ботинка.

— Что говорят? — спросил Эдвард, легонько постучав палкой по бамперу.

— Пока огонь далеко от нас, — сообщил Минелли. — Пожары распространяются на юг, а не на север. На востоке тоже горит — где-то в трехстах или четырехстал милях отсюда.

— Что еще?

— Скорость пулек упала ниже микросейсмического фона. Теперь их невозможно услышать. — Он сломал прутик и бросил его на асфальт. — Иногда хочется работать, правда? Держать руку на пульсе больного.

— Не совсем так, — ответил Эдвард. — Гулял сегодня?

— Да. В пять утра побродил немного. Приятно вставать в темноте. Восход — потрясающее зрелище. Мои привычки меняются день ото дня. Я успокоился. Смешно, правда?

— Отрицание, гнев, апатия… смирение, — перечислил Эдвард. — Четыре стадии.

— Я ни с чем не смирился, — заявил Минелли. — Просто спокойно отношусь к тому, что должно случиться. Куда направляешься?

— К водопадам. Никогда не бывал там.

Минелли кивнул.

— Знаешь, я отыскал место, где хотел бы находиться, когда грянет катастрофа. — Он указал пальцем в сторону Глесьер-Пойнта. — Оттуда видно все; отличный обзор. Я поднимусь и разобью лагерь. Проведу там неделю или около того, чтобы подготовиться.

— А если повезет и подвернется какая-нибудь сердобольная дамочка?

— Возьму ее с собой, но я не надеюсь. — Минелли почесал бороду и холодно усмехнулся. — Я парень второго сорта.

Эдвард взглянул на наклейку на боковом стекле: «Рожденный служить Сатане».

— Изыди» — бросил он через плечо и двинулся на восток.

— Я католик. Мне все равно, что ты скажешь.

— А я англиканец.

— Когда вернешься?

— К началу встречи, в пять часов.

Эдвард шагал по головокружительно извилистой Мьюир-Трейл, останавливаясь на смотровых площадках и подолгу глядя сверху на ущелье, наполненное ревущей, белой от пены водой. К одиннадцати часам он уже преодолел половину пути. Запах мха, водяных брызг и сырого перегноя опьянял его. Водопад Вернел-Фолл грохотал слева внизу. Легкие облака пропитали одежду влагой и каплями остались на лице и руках. Он поежился от холода, но не стал надевать штормовку, боясь потерять ощущение полного единства с природой.

В мокрых камнях отражалось небо, отчего они казались оранжево-коричневыми. Подул ветер, принеся тучу брызг, и Эдварду почудилось, что он парит в мглистой пустоте, теплом янтарном тумане, скрывшем от глаз покрытые мхом гранитные стены.

— »Мне вечность встретилась в горах», — процитировал он и, не зная всего стихотворения, перешел к последней строчке: — «И в сердце поселился страх…»

На вершине Вернел-Фолла он остановился, потом прошелся по широкой площадке из белого гранита, держась одной рукой за металлические перильца. Наконец он выбрал место поближе к серебристому водному потоку, отвесно падающему вниз. Отсюда он мог внимать шуму и мощи водопада; брызги особенно не донимали его. Здесь он чувствовал себя в абсолютном уединении, хотя жизнь грохотала близко. Хорошо бы, подумал Эдвард, броситься в середину потока и низвергаться вместе с ним, в холодных зеленых и белых водах, меж брызг и пузырей, и глядеть оттуда на землю и небо, искаженные прозрачной, почти стеклянной гладью вертикальных струй! Жить, как водяной дух, обладать магической способностью удерживаться в смертоносных волнах водопада.

Эдвард посмотрел на Либерти-Кеп и вновь вспомнил о недоступных пещерах под сводами скал. Отчего так неудержимо влечет именно то, что скрыто от глаз?

Он нахмурился, пытаясь сосредоточиться на мыслях, мелькавших в голове. Живые существа видят только то, что на поверхности. Они не могут существовать в глубине Земли, в ее тверди. На поверхности жизнь приобретает черты реального. Смерть — огромное неизведанное пространство. Смерть рождается в недосягаемых пределах. «Смерть» и «твердь» — звучит очень похоже…

Этим утром Эдвард встретил на тропе только трех человек — один спускался, двое других шли позади геолога. Наверху он увидел четвертого — молодую высокую блондинку в бурой штормовке и темно-голубых шортах. Она стояла с большим, тяжелым с виду рюкзаком на спине на противоположной стороне площадки. Перед ней открывался вид на Эмералд-Лейк — озеро, в котором собиралась вода, упавшая с шестисотметрового водопада Невада-Фолл, и запасалась силами, чтобы излиться другим, менее высоким Вернел-Фолл. Должно быть, женщина провела здесь в палатке ночь или утром пришла через долину.

Женщина обернулась, и Эдвард увидел, что она потрясающе хороша собой. Длинное лицо скандинавского типа, правильной формы нос, ясные голубые глаза и губы — чувственные и недовольно нахмуренные. Эдвард быстро отвел взгляд, отлично осознавая, что он ей не пара. Он уже давно понял, что такие красотки не обращают внимания на подобных ему мужчин, которые выглядят не особенно мужественно и занимают не слишком высокую ступень на социальной лестнице.

Тем не менее, складывалось впечатление, что она одинока.

В душе Эдварда звучала чистая пронзительная мелодия, зарождавшаяся всегда, когда ему доводилось встретить желанную, но недоступную женщину, когда он испытывал не страсть, а почти религиозное томление. Сейчас он сопротивлялся этому чувству; ему не хотелось, чтобы кто-то мешал боготворить природу, Землю; было жаль растрачивать восторги на женщину, которой он, скорее всего, не мог обладать. От женщины или женщин, о которых Эдвард мечтал накануне, он ожидал другого: они обязаны быть надежными и терпимыми, но не должны причинять страданий. Вежливо улыбнувшись и кивнув, он быстро прошел мимо незнакомки и продолжил прогулку.

За Эмералд-Лейк он отыскал каменную площадку с гранитным выступом под деревьями, служившим скамейкой. Он остановился, вытащил из рюкзака несколько сэндвичей с сыром и сушеные фрукты. Все это напомнило ему завтраки, приготовленные матерью, когда они путешествовали здесь все вместе. Устроившись лицом к белому перистому водопаду Невада-Фолл, находящемуся в нескольких сотнях ярдов, он откусил кусочек сушеного абрикоса и заварил на переносной плитке чай.

Кто-то приблизился сзади легкими, почти неслышными шагами.

— Прошу прощения.

Он резко обернулся и увидел все ту же блондинку. Она улыбнулась. В ней было не меньше шести футов росту.

— Да? — выговорил Эдвард, проглатывая недожеванный кусок.

— Ты не видел здесь мужчину — чуть выше меня, с черной окладистой бородой и в красной штормовке? — Она подняла руку над головой, показывая рост нужного ей человека.

Эдвард не видел никого, кто соответствовал бы описанию, но встревоженный вид девушки подсказывал, что нельзя отвечать сразу. Он притворился, что пытается вспомнить, потом сказал:

— Нет, не думаю. Сегодня здесь не так много людей.

— Я жду его уже второй день, — вздохнула она. — Мы договорились встретиться возле Эмералд-Лейк.

— Сожалею.

— А ты не видел никого похожего в долине? Ты ведь оттуда, да?

— Да. Но я не помню никого с черной бородой и в красной штормовке. Вообще никого с черной бородой!

— Понятно. — Она покачала головой и повернулась. Потом бросила через плечо: — Спасибо.

— Не за что. Может, хочешь перекусить? Чай, фрукты?

— Нет, спасибо. Я ела. У меня еды хватит на двоих.

Эдвард наблюдал за ней со смущенной улыбкой. Она, казалось, не знала, что делать дальше. В глубине души он хотел, чтобы девушка ушла; влечение ранило его.

— Я говорю о своем муже, — объяснила она, уставясь на Либерти-Кеп и чуть прищурясь от слепящей дымки. — Мы в разводе. Наша первая встреча произошла в Йосемите, и мы решили, что если вернемся сюда до того, как… — Ее голос дрогнул, и она поежилась. — Мы решили быть вместе. Договорились встретиться возле Либерти-Кеп.