Шумахер руководил партией диктаторскими методами, будучи в этом весьма похожим на Аденауэра. Но если лидер СДПГ часто срывался на площадную ругань, то будущий канцлер прибрал ХДС к рукам закулисными интригами. И Шумахер, и Аденауэр были антикоммунистами. Но первый активно пропагандировал введение в ФРГ социализма и немедленный вывод всех оккупационных войск. Аденауэра и его партию он (с определенным правом) считал «почти нацистами» и издевался над канцлером, отсиживавшемся во времена «третьего рейха» в своем добротном доме. Со своей стороны Аденауэр пустил слух, что Шумахер в Дахау был «капо» (то есть старостой барака), что свидетельствовало о его подозрительно тесных связях с лагерной администрацией.

Аденауэр и Шумахер месяцами не разговаривали друг с другом, обмениваясь лишь письмами и язвительными репликами в бундестаге. Симпатии западных союзников, особенно США, по понятным причинам были на стороне Аденауэра, хотя последний исподтишка распускал слухи, что Шумахер находится на содержании британских лейбористов, чем приводил лидера СДПГ в бешенство.

Первое правительство ФРГ не имело министерства, без которого сложно представить себе любое мало-мальски суверенное государство. Отсутствовал МИД, так как согласно декретированному западными державами в апреле 1949 года Оккупационному статуту (этот документ имел в ФРГ высшую юридическую силу, превосходя Основной закон, то есть конституцию), внешние сношения ФРГ находились в сфере компетенции оккупационных держав. Три Верховных комиссара, представлявших США, Англию и Францию, образовали Союзную верховную комиссию (СВК), надзиравшую за выполнением ФРГ условий Оккупационного статута. Иностранные дипмиссии также аккредитовывались не при правительстве ФРГ, а при Союзной верховной комиссии. Даже своим местоположением СВК подчеркивала превосходство над молодым западногерманским государством: она заняла отель «Петерсберг», находившийся на вершине горы, господствовавшей над столицей нового государства — Бонном (перед этим из отеля бесцеремонно выставили бельгийскую военную миссию). Этот небольшой провинциальный городишко на берегу Рейна недалеко от Кёльна стал столицей ФРГ потому, что находился недалеко от дома Аденауэра в местечке Ренсдорф. Первоначально шансы получить столичные функции имел Франкфурт-на-Майне, но британцы хотели, чтобы процесс формирования сепаратного государства на западе Германии проходил и в их зоне (первоначально выработка основ ФРГ шла на совещаниях западногерманских политиков во Франкфурте-на-Майне, Кобленце и в Баварии, то есть в американской и французской оккупационных зонах). Поэтому Парламентский совет, выработавший Основной закон ФРГ, начиная с сентября 1948 года располагался в Бонне (город находился в британской зоне оккупации) в здании Зооологического музея Кенига (больших репрезентативных сооружений в Бонне просто и не было). Потом музей на некоторое время стал резиденцией канцлера, и Аденауэр пробирался на рабочее место мимо так прекрасно отражавших его отношение к коммунистам чучел клыкастых медведей.

Газета «Правда» откликнулась на избрание Аденауэра канцлером 16 сентября 1949 года, напечатав сообщение ТАСС под заголовком: «Американская марионетка Аденауэр — канцлер западногерманского сепаратного правительства». Если отбросить некоторую грубость, свойственную, кстати, пропаганде в обоих лагерях «холодной войны», то определение центрального органа ЦК ВКП (б) было абсолютно правильным. Своих тесных связей именно с американцами Аденауэр никогда не скрывал, а его государство было действительно сепаратным. Позднее в Москве величали Аденауэра реваншистом. И этот политический ярлык был не так уж далек от истины: в своем первом правительственном заявлении западногерманский канцлер заявил, что ФРГ никогда не смирится с нынешними восточными границами Германии по рекам Одеру и Нейсе. Если это был не реваншизм, то читатель сам вправе подобрать такой политике иное определение. Области восточнее Одера были по решению Потсдамской конференции держав-победительниц переданы под управление СССР и Польши вплоть до окончательного оформления этого положения в будущем мирном договоре с Германией. Причем западные союзники письменно обязались поддержать передачу СССР и Польше этих районов. Но уже в 1946 году позиция американцев кардинальным образом изменилась. Поэтому, когда канцлер ФРГ ставил под сомнение итоги Второй мировой войны (а за это оккупационные власти теоретически могли заключить его в тюрьму на законных основаниях), он не боялся никакой ответственности, зная, что американцы в силу своего антикоммунизма думают так же.

Реваншистские взгляды Аденауэра полностью поддерживал Шумахер. Разница была лишь в следующем: канцлер хотел поглотить ГДР (ФРГ ее не признала, так как у Восточной Германии не было демократической легитимации; по указанию Аденауэра всем официальным лицам ФРГ было настоятельно рекомендовано именовать ГДР «советской оккупированной зоной», или просто «зоной») и вернуть переданные СССР и Польше территории бывшего «рейха» под руководством США и Запада в целом, а Шумахер намеревался добиться тех же целей в борьбе как с Западом, так и с СССР.

Единственной партией бундестага, выступавшей против нового «похода на Восток», оказалась КПГ. Когда председатель компартии Макс Рейман заявил в бундестаге, что граница по Одеру и Нейсе является границей мира, его заглушили крики остальных депутатов: «Позор! Позор!»[28]. Будущий премьер-министр Баварии, а тогда генеральный секретарь ХСС Франц-Йозеф Штраус требовал убрать Реймана с трибуны. Во время одного из последующих выступлений Реймана в зал запустили двух подкупленных актеров Тило Вагнера и Зигфрида Клюге (их накормили в ресторане бундестага и заплатили за услуги 50 марок), которые, изображая бежавших из «адского советского плена» простых немецких солдат, пытались избить Реймана. Но здесь уже вмешались даже социал-демократические депутаты, которым стало стыдно за нравственный уровень нового германского парламента. Кстати, в апреле 1950 года оба актера были приговорены судом к тюремному заключению как рецидивисты за «крупную кражу и постоянное мошенничество»[29].

Антикоммунизм и реваншизм стали двумя столпами государственной идеологии ФРГ, которую мы и рассмотрим ниже.

Ненависть к коммунистам и их «родине» СССР не была в 1949 году в Германии чем-то абсолютно новым. Однако после 1945 года даже западные союзники вынуждены были признать, что компартия Германии была наиболее активной силой сопротивления Гитлеру. Поэтому в первых правительствах почти всех земель будущей ФРГ коммунисты (их тогда было в западных зонах около 200 тысяч) имели по одному министерскому посту. С началом в 1947 году неприкрытой «холодной войны» против СССР представители КПГ были устранены оккупационными властями со всех мало-мальски значимых постов в государственных органах власти всех уровней. Аргумент был простым и далеко не новым: КПГ — агентура СССР, а СССР готовится захватить всю Европу. Обе части этого нехитрого постулата были ложью, и если вдуматься, ничем не отличались от того, что говорил о немецких коммунистах Гитлер. После 1991 года ни в архивах ФРГ, ни в архивах СССР не было найдено ни одного документа, подтверждавшего намерения Советского Союза захватить Западную Европу. Кстати, многие на Западе уже в 40-х годах не стеснялись открыто признавать, что «советская угроза» является просто хорошим средством мобилизации единого лагеря «свободного мира» под эгидой США.

Что же касается тезиса об «агентуре Кремля», то неизвестно, чтобы КПГ устраивала в ФРГ крушения поездов, отравляла колодцы или разбрасывала на полях колорадских жуков. А вот западная агентура в ГДР всем этим занималась, о чем будет подробнее рассказано ниже. Конечно, германские коммунисты поддерживали политику СССР и ГДР, однако являлось ли это составом преступления? Вряд ли. Несмотря на это, ФРГ стала первым государством послевоенной Европы, где антикоммунизм был облечен в юридические формы правительственной политики. Причем здесь Аденауэр только доводил (с тевтонским напором) руководящие установки США до логического конца. Эти установки тоже не были особенно затейливыми и мудреными. Так, в брошюре «Подрывная деятельность и контроль. Советская тактика в Германии», изданной в 1951 году госдепартаментом США, любой мог прочесть за 30 центов: «Коммунизм — это болезнь, похожая на туберкулез. Инфекция может скрываться почти везде, всегда готовая наброситься на население с низкой жизнестойкостью или по другой причине»[30]. Далее говорилось, что коммунизм опасен для каждого, кто умеет читать и слушать радио. В брошюре признавалась, что в Западной Германии мало коммунистов, но помимо них-де есть «многие тысячи» секретных агентов, засланных советскими и восточногерманскими властями[31]. Американцы доходили до того, что хотели спасать от коммунистической инфильтрации основные политические партии ФРГ, которые, оказывается, были «менее демократичными по своей структуре», чем американские партии[32] (хотя у последних вообще нет никакой структуры по сей день). Наконец, антикоммунистическая риторика госдепа достигла пика в сравнении коммунистов с нацистами. Причем здесь приводились почти шизофренические исторические доводы: русские цари были родственниками кайзеров, а коммунисты и нацисты продолжают их линию, поэтому они тоже не разлей вода[33].