Теплый и спокойный апрельский вечер, один из первых подобных в этом году, приятным приглушенным светом целует многоэтажки, отражаясь в сверкающих окнах. Выхожу из метро и не торопясь обхожу лужи, не высохшие после вчерашнего дождя. Зеркальные осколки неба, упавшего на город. Из моего кармана звучит мелодия вызова. Арсений.

— Привет, — произношу в трубку.

— Сань, ты уже освободился?

— Да, подхожу к дому.

— Можешь зайти ко мне сначала? Пожалуйста, — голос напряженный.

— Хорошо. Конечно. Что-то случилось? — но в трубке уже короткие гудки.

Очевидно, это и есть ответ на мой вопрос. Зайдя во двор, пересекаю его и иду сначала к Сене. Взбегаю на второй этаж и слышу за дверью движение и топот. Короткий стук и дверь распахивается, будто только и ждали, когда в нее постучат. На пороге стоит одетая Соня с широко открытыми глазами, прижимая к себе куклу. Кажется, еще не решила начинать плакать или нет.

— Привет, принцесса, — опускаюсь на корточки.

— Привет, — шепотом.

Слышу какие-то хрипящие звуки и приглушенные вскрики. Предположительно из ванной.

— Мама заболела, — объясняет мне Соня.

Через секунду появляется Арсений. Рукава черной водолазки закатаны по локоть, джинсы мокрые. Сам весь гармонирует с цветом водолазки.

— Что случилось? — поднимаясь на ноги, повторяю свой вопрос. — Нужна какая-то помощь?

— Сань, можешь погулять с Сонькой во дворе? Я через полчаса выйду, — каким-то потерянным голосом отвечает он.

— Конечно, — беру Соню за руку. — Пойдем, я покачаю тебя на качелях, хочешь?

В ее серых глазах какое-то непонятное выражение. Страх. Она не понимает, что происходит и не знает, как реагировать.

— Сонь, все будет хорошо. Я сейчас положу маму спать и спущусь к вам с Сашкой, ладно?

Она рассеянно кивает. Забираю ее и вывожу на улицу. Стараясь отвлечь, обращаю внимание на распускающиеся листья и выбившуюся из-под земли траву. Она отдает мне куклу и приседает, рассматривая зеленые ростки. Потом вдруг что-то вспоминает и оборачивается.

— Саня, а что такое «гомик»? — меня на секунду разбивает паралич, и я даже не сразу могу найтись с хоть каким-нибудь ответом. Но прелесть этого возраста в том, что дети сами чаще всего находят всему свое объяснение. И, к счастью, в большинстве случаев неправильное, — Это как «гномик», да?

— Сонь, а где ты услышала это слово? — приседаю рядом.

— Мама сказала, — пожимает плечами.

Ой, что-то мне совсем не хочется знать, в чей адрес это слово прозвучало.

— Сонь, это не совсем хорошее слово. Его нельзя говорить маленьким девочкам.

— Только взрослым, как мама? — непосредственно уточняет. И что мне ответить?

— Это обидное слово и если ты его на кого-нибудь скажешь, этот человек может очень сильно обидеться.

— И будет плакать?

— Может быть.

— Как я, когда меня в садике обзывали? — вздыхает с таким глубоким пониманием.

— Сонь, тебя кто-то в садике обижает?

— Иногда.

Но она тут же забывает о нашем разговоре и, поднявшись, бежит к качелям. Забирается на одну из них и нетерпеливо ерзает:

— Саня, покачай!

Несколько секунд пытаюсь как-то разобраться в мыслях, но затем тоже встаю и подхожу ближе к Софии. Она звонко смеется, пока я раскачиваю качели, а ее ножки болтаются в воздухе. Через какое-то время из подъезда выходит Арсений. Подкуривает сигарету и идет к нам. Лицо мрачнее грозового неба. Догадываюсь, что произошло. Но при Соне мы, конечно, это обсуждать не будем.

— Мама спит? — спрашивает она, когда ее брат подходит к нам.

— Да, Сонь, все хорошо, — рассеянно улыбнувшись. Ее этот ответ устраивает, но она просит остановить качели, заметив еще одну девочку на площадке. Слезает и, поправив юбочку, забирает у меня свою куклу и бежит по направлению к ней.

Сеня усаживается на лавочку, опираясь локтями о колени, и опускает голову. Его руки слегка дрожат. Сажусь рядом. Молчим.

— Ты же говорил, что она больше не пьет, — мягко завожу тему, потому что вижу, что ему нужно поговорить, но он не знает с чего начать. Так всегда, когда дело касается его матери.

— Она давно не срывалась, но в этот раз… — запинается. Нервно делает глубокую затяжку. Выдыхает дым. Сплевывает на землю и горько усмехается: — Она напилась каких-то таблеток. Вместе с водкой.

— Она что? — такого даже я не ожидал. — Может, маму мою позвать?

— Да нет, вроде уже нормально. И я не хочу, чтобы тетя Тома видела мою мать в таком состоянии. А потом смотрела на меня, как на какое-то отродье или еще хуже, жалела.

— Ты же знаешь, что этого не будет.

Он молча кивает, продолжая курить. В такие моменты мне кажется, что передо мной не семнадцатилетний парень — мой друг, а уже абсолютно взрослый мужчина, которого я не знаю и по сравнению с которым чувствую себя пацаном из младших классов. И если честно, это жуткое ощущение, потому что так не должно быть. Проходит несколько минут, прежде чем он опять произносит.

— Бля, я так испугался, ты даже себе представить не можешь.

Бросаю быстрый взгляд в сторону Софии, но она занята со своей новой подружкой и не обращает на нас никакого внимания.

— Мы пришли из парка, а она лежит посреди кухни…не дышит…не шевелится…

— Соня видела?

Мотает головой, опять затягивается.

— Я просто сказал, что маме стало плохо, и закрыл Соню в комнате смотреть телевизор. Потом…дотащил ее до ванной…холодный душ и два пальца в рот… Когда пришла в себя начала орать, что хочет сдохнуть… что мы ее наказание… Ну, дальше как всегда. Извини, просто не хотел, чтобы Соня все это слышала… Она, может, еще и не все понимает, но суть уловить там не трудно.

— Правильно сделал, что позвонил.

Каждое слово Сене дается с неимоверным трудом. А я просто смотрю на него и не знаю, чем помочь. Он не заслужил такого. Пусть он и не всегда серьезный, и бывает просто невыносимым, но он мой лучший друг и я знаю, с чем ему иногда приходится сталкиваться. Его жизнь вовсе не вечный праздник, состоящий из развлечений и девушек, как может показаться на первый взгляд тем, кто не знает Сеню также хорошо, как я. Тетя Маша не алкоголичка, но после каждого очередного неудачного романа в своей жизни напивается до потери сознания, начиная обвинять Сеню и Софию в том, что это именно они виноваты в такой ее жизни. В том, что никто не хочет быть с ней именно из-за них. Всячески обзывает. Хотя, по правде говоря, Соню она родила как раз для того, чтобы привязать к себе очередного мужика. Но из этой затеи ничего не вышло. Потом, протрезвев, просит прощения и пытается быть примерной матерью, но рано или поздно все опять повторяется. Последний подобный срыв был прошлой осенью.

Арсений никогда не плачет. Сколько уже раз жизнь «баловала» его подобными случаями, но я ни разу не видел, чтобы он плакал. Наоборот, его лицо в такие моменты становится каменным, только голос и подрагивающие руки выдают истинное состояние.

— Сейчас вроде отпустило. Пока невменяемая, но заснула, — добавляет, бросая окурок под ноги и задавливая его носком кроссовок.

К нам подбегает София.

— Сень, я замерзла. И кушать хочу.

— Сонь, а давай сходим в магазин и купим тортик, а потом пойдем ко мне в гости, хочешь? — не даю Арсению ответить.

— Очень даже хочу, — протягивает мне руку, и я поднимаюсь с лавочки.

— Сань… — все-таки вставляет Арсений.

— Мы идем ко мне в гости, — поворачиваюсь к другу: — Ты с нами?

— Спасибо, — я знаю, что это не только за приглашение в гости.

Киваю, закрывая обсуждение этой темы. Он поднимается следом, и Соня берет его за руку тоже. Идем в ближайший магазин, Соня по дороге комментирует все, что видит и это немного отвлекает Арсения от его мыслей. Да и мне не мешает отвлечься от мыслей о тебе и своем глупом сегодняшнем порыве. А лучшее лекарство в этом случае — сладкое. Покупаем трюфельный торт и поднимаемся ко мне домой.

— Мам, у нас гости, и мы хотим есть, — снимая обувь и помогая раздеться Соне, выкрикиваю с порога.