Телефон вновь жужжит на тумбочке, предпринимая робкие попытки подползти ближе. Я знаю, кто звонит. Сеня. Сегодня у него обещанный сейшн, на который он меня разве что только не угрозами затягивает. Нет никакого желания куда-то идти или кого-то видеть. Оборачиваюсь к телефону, он виновато замолкает. Вновь подбрасываю мячик. Ловлю. Проходит еще десять минут. Но мой друг не настроен так быстро сдаться. Опять настойчивое жужжание. Делаю глубокий вдох. Проще ответить.

— Да, Сень, — подбросить. Поймать.

— Ты когда-нибудь научишься правильно пользоваться мобильным телефоном? — чуть возмущенно. — На кой хрен он тебе сдался, если ты постоянно отключаешь звук?

— У меня все отлично. Спасибо, что спросил.

Слышу какой-то металлический грохот на заднем фоне.

— Пожалуйста, — едко. — Чем занят?

— Я? — непроизвольно осматриваю себя, лежащим на кровати. — Готовлюсь к вступительным. Мои заставили.

— Прямо на следующий день после выпускного. Ага, — опять скрежет. Какой-то очень знакомый звук. — И когда это я пропустил момент, в который ты вдруг стал ботаном-задротом?

— Не пропустил. Как раз вовремя.

— Это точно.

Через несколько секунд дверь в мою комнату открывается и на пороге стоит Арсений в джинсовых бриджах и белой майке. Теперь ясно, что это был за звук. Наш лифт.

— О, бедняга, — сочувственно протягивает. — Вижу, скосил тебя гранит науки не по-детски. Давай, поднимай задницу с кровати. Ей можно найти применение и поинтересней.

— Не спорю, — я знаю, что он не это имел в виду. После того вечера во дворе мы вообще на эту тему больше не говорили. Но если я не говорю о тебе, еще не значит, что не думаю. Читаю Коэльо по ночам и вижу тебя во сне. Каждую ночь. Ты не можешь просто взять и исчезнуть из моей жизни, тебе обязательно нужна хотя бы крохотная эпизодическая роль в моих снах и мыслях. «Мы в ответе за тех, кого приручили». Жаль, что тебе не известна эта фраза. Ты не в ответе. Так почему бы тебе не убраться из моей головы, точно так же, как из моей жизни? Ко всем чертям!

— Пойдем, поможешь дотащить из магазина кое-что.

— Григорьев, отвянь.

Арсений подходит ближе и усаживается на край кровати.

— Ты вообще выходил из своей комнаты за последнюю неделю?

— У меня вчера был выпускной, если ты не в курсе. Или… — задумчиво. — Точно, у тебя же он тоже был вчера. Видишь? Я не потерял связь с реальностью. Все отлично. Теперь с чистой совестью можешь идти готовиться к своей фиесте и не нужно меня развлекать.

Внутренне морщусь. Интересно, у меня так теперь всегда будет? Достаточно произнести или услышать хоть что-то, что связано с Испанией и в голове только одна аналогия. Ты. Боже, ну почему из сотен репетиторов я попал именно к тебе? А впереди еще пять лет неземного садомазохистского удовольствия от изучения испанского языка. Ненавижу Испанию. Ненавижу Мадрид. Ненавижу испанский язык. Это все напоминает о тебе. Ненавижу, потому что люблю. Тебя. И продолжаю агонизировать от воспоминаний.

— Сань… — начинает Арсений, но в комнату заглядывает отец.

— Здоров, Арсений, — входит, протягивая свою медвежью руку, и крепко пожимает Сенину ладонь.

— Дядь Толь, у меня сегодня дома небольшое продолжение отмечаний выпускного, а Саня говорит, что вы его заставляете к вступительным готовиться.

Засранец! И нашел, главное, кому говорить, отцу.

— Сашок, ты чего это от мероприятия увиливаешь? — улыбается мой родитель. — Успеешь еще. Иди и повеселись. А дамы будут? — по-заговорщицки понизив голос.

— Конечно, — с готовностью кивает Арсений. Если это тот аргумент, который должен был повлиять в пользу принятия мной приглашения, то отец явно промахнулся.

— Ты уж там познакомь с какой-нибудь по… — отец показывает пятый размер груди и подмигивает Сене. Боже, мне сейчас будет плохо.

— Пап, на себе не показывай.

— Так, а ты не умничай. Давай, а то скоро плесенью покроешься. Я когда выпускался, мы неделю потом еще гуляли…

Дальше следует экскурс в разгульную юность моего отца. К счастью, мама вовремя отвлекает его, позвав с кухни, как раз на том месте, где он с друзьями подглядывал за голышом купающимися девками в деревне. Вздыхаю с облегчением, но моим надеждам не суждено сбыться и, прокричав в ответ, что сейчас придет, он все-таки рассказывает свою эротическую историю до конца. На моем лице застыло скептическое выражение, в то время как, похоже, в Сене он нашел благодарного слушателя на данную тему. Я же просто понимаю, что теперь Арсений от меня не отстанет. Поднимаюсь с кровати и иду к шкафу.

— Ты куда? — почти в один голос.

— Собираться. Тебе ж там что-то помогать нужно, — бросаю взгляд на Сеню и отворачиваюсь, видя в отражении зеркала, как они с моим отцом перемигиваются. Нет, в этом доме точно имеется заговор против меня.

После того, как мы заполняем четвертый по счету огромный пакет бутылками с пивом под подозрительными взглядами кассирши, мне становится понятно, что мой друг либо ограбил банк, либо ему начали платить за секс. Других вариантов, где он взял столько денег, нет. Миха нас ненавязчиво подгоняет, очевидно, тоже уловив взгляды кассирши. Только вот сделать она ничего не может, Мишке уже исполнилось восемнадцать, и он даже предъявил ей паспорт. А с его ростом почти под два метра ему меньше никто и не даст. Шатен со светло-карими глазами. Бывший капитан баскетбольной команды школы и одноклассник Арсения. И, собственно, наше идеальное прикрытие.

Только дотащить это все они спокойно могли и без меня в четыре руки. Но мой друг не уймется, пока не затащит меня к себе под любыми предлогами. Зачем ему среди толпы желающих повеселиться депрессивный и болезненно — ненормальный я? Без понятия. Моего присутствия там после первого круга бутылок уже никто не заметит, а может и до этого первого круга. Развеять меня? Не уверен, что это сейчас именно то, чего я хочу. Даже знаю, как бы я провел этот вечер. Коэльо и пожирание собственного мозга кофейной ложечкой. Что может быть интересней и увлекательней?

— Сень, где ты взял столько денег? — интересуюсь, когда, наконец, мы благополучно выходим из супермаркета, нагруженные стеклотарой с пивом.

— Мы сбрасывались с ребятами.

— А почему ты мне не сказал? — теперь я еще и халявщик.

— Потому что ты торжественный гость, — западлистская улыбка, — и не прийти теперь не можешь. Я заложил и за тебя.

— Я могу откупиться? — с надеждой.

Отрицательно качает головой.

— На этот вечер ты мой… — удачно скопировав голос одного из всадников Апокалипсиса, протягивает Сеня. И выглядит сейчас так же.

Беспомощно качаю головой. Добро пожаловать в Ад.

Помятый после ночи гуляния народ начинает сползаться около восьми вечера, чтобы продолжить то, что не догулял вчера. К десяти вечера в двухкомнатной квартире Сени уже около тридцати человек, беспрерывно и хаотично двигающихся по пространству как молекулы при диффузии и вступающих во взаимодействие друг с другом по принципу притяжения и отталкивания. Громкая музыка, смех, не дружеские поцелуи со всеми подряд и море алкоголя. В два раза больше, чем мы покупали. Две бутылки пива не помогают мне влиться во всеобщее состояние нирваны и я, воспользовавшись моментом, пока меня никто не замечает (это на самом деле было не так уж и трудно), проскальзываю в другую комнату и прикрываю за собой дверь. Не включая свет, выхожу на балкон и делаю глубокий вдох.

Балкон выходит не во двор, а на улицу и, сделав очередной глоток из бутылки в руках, наблюдаю за проносящимися по дороге автомобилями и иллюминацией вывесок и фонарей. Через какое-то время балконная дверь за моей спиной предупреждающе скрипит. И кто бы это мог быть?

— Прячешься?

— Угадал, — не оборачиваясь.

— А почему один?

— В смысле?

— Ну, прячутся обычно по двое, — подкуривает сигарету.

— Извращенцы прячутся по одному, — пожимаю плечами.

Арсений обнимает меня за плечи одной рукой.

— Санек, забей уже. Мы наконец-то окончили колонию строгого режима и впереди ждет самое интересное, — мечтательно.