— Зачем?

Грустно усмехается.

— Давно хотел тебя поцеловать. Такого объяснения достаточно?

— Неужели тебе мало того, что уже есть?

Взгляд становится темнее. Впервые ощущаю его тяжесть.

— А что есть, Эндж?

Слышу в его вопросе укор. Усталость. Тео, пожалуйста, не делай этого. Я больше ничего не смогу тебе дать. Больше чем то, что уже дал. Разве, не достаточно моего тела? Моих ласк? Того, что я продолжаю возвращаться к тебе снова и снова. Разве этого мало? Чего еще ты хочешь? Что еще нужно?

— У тебя есть я.

— Нет, Эндж, — качает головой, не отводя потемневшего взгляда. — У меня нет тебя. Ты просто спишь со мной.

— Разве это не то, чего ты хочешь?

— Ты действительно не понимаешь? Не чувствуешь?

Теряюсь в его взглядах и вопросах. Меня утягивает в бездонную воронку. Нет воздуха. Его одним разом высосали из этой комнаты. Все пространство сжалось до крохотного размера и застыло в глазах напротив. Золотисто-карих. Я не смогу ответить. Не смогу рассказать. Не смогу объяснить. Тео сам ставит точку. Раскаты грома все чаще и громче. Медленно отворачиваюсь. Наверное, лучше уйти. Прямо сейчас.

— Снова просто уйдешь? Ты хоть что-то чувствуешь вообще, Эндж? — его рука успевает крепко схватить меня за локоть. Застываю. Нет, Тео. Да, Тео.

— Что ты хочешь от меня услышать?

Подписываю свой смертный приговор собственной рукой.

— Хоть что-нибудь! Ты приходишь, когда ты хочешь. Мы спим. И постель — это единственное место, где мне удается чувствовать тебя. Видеть тебя настоящего. Понимать, чего ты хочешь. Но даже там ты не разрешаешь ласкать себя. Прикасаться к себе так, как я этого хочу. Не позволяешь мне ни на грамм вторгнуться в процесс, которым руководишь ТЫ. От начала и до конца. Создавая иллюзию, что это я трахаю тебя, а не наоборот.

Все так. Его фразы впиваются осколками слов в растерянный разум. Ранят. Больно. Не могу ничего ответить. Правда не требует подтверждения.

— Прости, Эндж… — уже тише, но лучше бы он кричал. — Я думал, что смогу привыкнуть. Что со временем у меня получится занять какое-то место в твоей жизни, а не только в постели. Но ты не впускаешь меня. А я продолжаю изматывать себя, сражаясь с твоими ветряными мельницами. Есть ли в этом хоть какой-нибудь смысл? Ответь мне…

Удары сердца глухо стучат в висках. Тише. Медленнее. Замирают. Молчим. Тишина давит неподъемной тяжестью, усугубляя ситуацию каждой секундой молчания еще больше. Чувствую, как рвутся тоненькие нити, которыми была грубо и наспех сшита наша иллюзия. Одна на двоих. Я должен был предположить, что рано или поздно наступит финал, и он будет именно таким. Мне не в чем упрекнуть Тео. Не в чем его обвинить. Я будто паразит поселился в нем, питаясь его жизненной энергией и теплом и отдавая в ответ лишь малую часть того, что он заслуживает.

— Наверное, нет, Тео. В этом нет никакого смысла.

Мои «ветряные мельницы» крепко держат меня. Не отпускают. Их невозможно победить. Я слишком погряз в этом, мой Дон Кихот. Какая-то крохотная часть меня, все же надеялась, что Тео удастся смириться с таким положением вещей, но ему нужно то, что я не смогу ему дать. То, чего у меня просто нет. Как объяснить ему, что я не хочу впускать его в свою жизнь и делать его ее частью, потому, что сам сбегаю из нее при каждом удобном случае к нему? Чувствую, как его рука безвольно разжимается, выпуская мой локоть. Тео делает шаг назад.

— Тогда, вероятно, нам нужно остановиться.

Не думал, что это будет настолько больно. Тео. Зачем? Незаметно разрываюсь на атомы. Рассыпаюсь на пол у его ног. Сделать всего шаг навстречу. Обнять. Прижаться. Греться в его тепле. Но мое светило угасает, превращаясь в холодную безразличную луну.

— Вероятно, да.

Вижу, как в его выжидательно смотрящих на меня глазах застывает обреченность. Черты лица становятся слишком резкими. Он не это хотел от меня услышать. Он до последнего надеялся, что я что-то объясню. Но пусть лучше все закончится так. Пусть я запомню этот взгляд, а не полный отвращения и разочарования. Разворачиваюсь и направляюсь к двери. Пальцы касаются холодной металлической ручки.

— Эндж…

Замираю. На миг прикрываю глаза и делаю едва заметный вдох. Не оборачиваюсь.

— …если ты все-таки найдешь для меня место. Смысл бороться…

Нет, Тео. Это все равно, что пытаться найти апельсин на яблоне. Бессмысленно спасать то, что уже давно умерло. Меня. Дергаю ручку и выхожу из квартиры. Мое ванильное тепло остается там. За этой дверью. Забираю с собой лишь воспоминания и застывшие в сознании образы. Прикосновения, которые помнит кожа. Поцелуй. Нашу точку. Притихшие демоны внутри просыпаются от своего сна и с хищным оскалом ухмыляются, заглядывая мне в глаза, будто только и ждали этого момента. Готовы поглотить, как только я сделаю следующий шаг прочь от этой двери. Ну что же, я снова ваш. Небо раскалывается от оглушающего раската грома прямо где-то над моей головой.

Забравшись с ногами на кровать, сижу, обхватив руками колени, и смотрю невидящим взглядом в окно. В квартире темно и только отсветы изогнутых молний освещают время от времени мой мрак. Он тянется ко мне. Окутывает. Пропитывает меня. Покалывает кожу. Рядом лежит онемевший телефон. Такой знакомый номер, связывающий меня с иллюзией жизни, теперь превратился в бессмысленный набор цифр, который я больше никогда не наберу в единственно правильной комбинации. Дождь все также смывает серую пыль с ярких летних красок. Очищает. Напитывает живительной влагой. Стучит в мое окно, будто просит впустить случайного путника. Обещает покой и успокоение. Прикрываю глаза и пытаюсь осознать, что произошло несколько часов назад, принять эту неизбежность. Листаю память как страницы дневника, где с точностью до каждого вздоха и шага записано все, что касается Тео и меня. Именно так. Не нас. А его и меня. Мы слишком разные и у его Ангела слишком много тайн. Это должно было рано или поздно дать о себе знать. Внутри меня вновь зияющая пустота.

Раскаты грома звучат все реже и тише. Гроза уходит. Звук разбивающихся капель постепенно умолкает. Дождаться рассвета во что бы то ни стало. Жизнь продолжается, не смотря ни на что. Опять.

Я получил то, что хотел, пусть всего и на краткое мгновение. Иллюзия не может длиться вечно. Позволить Тео бороться за себя? Он даже не имеет ни малейшего представления, с чем ему пришлось бы бороться, и если бы узнал, необходимость этой борьбы отпала бы сама собой. Я не ангел, не тот, кем он меня считает, не тот, кем он предпочел видеть меня. Или… Я уже сам не знаю, кто я. И кем я стал. Почему я продолжаю заниматься тем, чем занимаюсь? У меня нет высоких целей, ради которых я вынужден вести подобный образ жизни. Бедных больных родственников или долгов. Просто это все, что я умею. И в этом я хорош. Не нуждаюсь. А еще, очень давно отношусь к этому как к обычной работе. Как патологоанатом или гинеколог. Нравится ли мне? Это уже другой вопрос. Нравственности и морали. Тех самых, которые давно не являются частыми гостями в моем обиходе. Усмехаюсь. Правда с привкусом горечи. Красивое яблоко с прогнившей сердцевиной. Пока не откусишь, не узнаешь, а когда узнаешь, с отвращением выбросишь в мусор, где мне самое место. Все правильно. Пусть лучше так, как есть. Не хочу видеть отвращение в теплых кофейных глазах.

Тео достоин лучшего. Я не умею то единственное, что ему действительно нужно. Чувствовать. Еще мокрые после дождя оконные стекла постепенно начинают блестеть в первых робких прикосновениях света. Рассвет. Новый день. Новое начало. Не раздеваясь, ложусь поверх покрывала и, подтянув ноги к груди, закрываю глаза. Прощай, Тео. Это была хорошая попытка. Жаль, не удачная, изначально обреченная на провал. Но попытаться все равно стоило. Теперь всякий раз, когда я буду замерзать от холодного дыхания одиночества, мне будет достаточно вспомнить тебя и твои глаза. Теплые. Цвета кофе. Мое лучшее воспоминание. Мое единственное воспоминание.