-- Тридцать целковых убежали! - перешел, наконец, профессор от невнятных эмоций на великий и могучий русский язык. - Тридцать целковых!

И все сразу поняли, что дело касается Геродота. Правда, профессор вроде бы несколько преувеличивал масштабы трагедии постигшей человечество: принадлежащие коллективу тридцать целковых никуда не убегали и вели себя вполне пристойно. Они мирно паслись, ничем не показывая, что задумали что-то коварное. Хотя паслись они уже не в черте лагеря, а несколько далее.

Но профессор барану не верил. Благодаря своему крестьянскому происхождению, он хорошо знал коварную баранью натуру и ожидал худшего. И Лисенко поведение Геродота тоже не понравилось.

-- Очень своенравное и упрямое животное, и совершенно невозможно предвидеть, что он сделает в следующую минуту, - выдал он барану довольно нелестную, но, возможно, вполне заслуженную характеристику. У Лисенко предки тоже были коренными крестьянами, имели дело с баранами и при помощи ген подсказывали своему потомку, что доверять мирному виду барана ни в коем случае нельзя.

Остальные же довольно спокойно смотрели на флегматично пасущегося Геродота и никакой трагедии в том, что веревка и колышек не удерживают его теперь в пределах лагеря, не видели.

-- Надо ловить, - вздохнул Лисенко.

Любое нормально сообщество людей тут же, не пытаясь определить интеллектуальный уровень барана и его моральные качества, отправилось бы ловить убежавшую скотину. Но будущие историки, почувствовавшие на семинарских занятиях вкус к дискуссиям, уже не были способны на такое простое действие.

-- Зачем его ловить, если он никуда не убегает, - привычно возразил Петя Маркин. - Слово "ловить" здесь вообще совершенно не подходит. Просто надо пойти, взять за веревку и привести его в лагерь. Думаю, что это вполне может сделать дежурный.

-- Э-э-э, ты не представляешь, с кем мы имеем дело. Ты думаешь, что это глупый баран. Нет, Петя, это хитрейшая скотина, умело маскирующаяся под глупого барана.

-- Геродот? Он же тихий, спокойный и очень миленький, - публично продемонстрировала свое невежество в отношении нрава барана Серафима. - Ему просто захотелось погулять и его вполне можно понять.

-- Нет, он ушел из лагеря без разрешения и поступил неправильно, - не согласилась Верочка. - Этим самым он нарушил негласный договор, по которому мы должны о нем заботиться, а он не должен никуда уходить.

-- Ха, договор с веревкой на шее, - принял сторону барана Петя. - Морально баран имел полное право игнорировать этот неравноправный договор.

-- Давайте, давайте! - не выдержал, наконец, профессор и тут же довольно убедительно обосновал необходимость срочной поимки барана. - Тридцать целковых отдали. Не за орешки же.

После этого недвусмысленного указания и весьма убедительного обоснования необходимости энергичных действий, последовала небольшая пауза. Затем Лисенко, которому по его положению в экспедиции следовало стать руководителем группы захвата, стал намечать глобальный план поимки барана.

-- Придется нам на время переквалифицироваться в аргонавтов, - объявил Лисенко коллективу. - Ты, Петя, будешь Гераклом, - он оценивающе оглядел Петю, и остался не особенно доволен. - Хлипковат, конечно, для Геракла, но ничего не поделаешь, другого подходящего героя нет, а подвиг совершать надо. Так что будешь Гераклом.

-- Это почему я? - не согласился Петя. Вообще-то он не имел ничего против того, чтобы побыть какое-то время Гераклом, но не мог же он просто так взять и согласиться.

-- Ясоном, как предводитель экспедиции, буду я сам. А на Орфея ты не тянешь, - Лисенко еще раз оглядел Петю, подумал немного и добавил. - Хотя, если ты умеешь играть на кифаре... Понимаешь, Петя, Орфей непременно должен играть на кифаре. Умеешь ты играть на кифаре?

-- На кифаре не умею, - признался Петя.

-- И очаровать всех своим сладкозвучным пением он тоже не сможет, - добавила Серафима. - Так ведь, Петенька?

Пел Петя действительно не особенно сладкозвучно, так что возражать не стал и утвердительно кивнул.

-- Вот видишь, Орфеем я тебя назначить никак не могу, быть тебе Гераклом. И не кобенься, соглашайся, все равно больше некого. Не Сан Саныча же Гераклом назначать.

-- Ладно, - согласился Петя. - Только мне это баранье руно совершенно не нужно.

-- Правильно, - одобрил Лисенко. - Геракл тоже совершал свои подвиги совершенно бескорыстно.

-- А мы кем будем? - спросила Галя.

-- Конечно нимфами: наядами и дриадами. Станете вдохновлять Геракла на различные подвиги. И ты тоже собирайся, - окликнул он Серафиму, которая отошла было в сторонку, ибо решила, что в этом походе, за руном вполне могут обойтись и без нее. - Нам сегодня придется побегать и от твоих длинных ног может, наконец, произойти польза.

-- Длинные ноги это, прежде всего, красиво, - посчитала необходимым напомнить ему Серафима.

-- Считается красивым, потому что практично, - вмешался Петя, который знал все. - Это еще с первобытных времен идет. Знаешь, почему в те времена мужикам длинноногие нравились?

-- Потому что красиво! - уж в этом то Серафима нисколько не сомневалась.

-- Художественную литературу читать надо, - посоветовал Петя. - Ивана Ефремова, он палеонтолог, в пустыне Гоби раскопки вел. А в свободное время фантастические романы писал. У него очень четко определена зависимость красоты от полезности. В историческом аспекте. У длинноногой петикантропихи было больше шансов от пещерного медведя убежать, и живой остаться. Добычу она могла догнать быстрей других. Этим и была хороша.

-- Но я же, Петя, не петикантропиха, - вполне резонно возразила Серафима, - и за добычей я не бегаю, я ее в магазине покупаю. Так что ко мне это не относится.

-- Как ты не понимаешь, я ведь в историческом аспекте. То, что было практичным и полезным, всем нравилось. И так сотни тысяч лет. К тому времени когда не нужно стало ни догонять оленей, ни убегать от пещерных медведей, забыли уже почему длинноногие нравятся. Запомнили только, что нравятся.

-- А в этом что-то есть, - согласился Лисенко. - Практичное начинают в конце концов считать красивым. Прав, Петя, твой Ефремов.

-- Но главное все-таки, что длинные ноги - это красиво, - уверенно стояла на своем Серафима.

-- Владимир Алексеевич, барана ловить надо, - шеф потерял терпение и прервал не вовремя начавшуюся дискуссию о длинных женских ногах. Его эта проблема совершенно не интересовала, даже в историческом аспекте.

-- Все, идем, - подчинился Лисенко. - Идем ловить.

Петя, Верочка и Галя, последовали за ним. Чуть помедлив, пошла и Серафима. Очень неохотно пошла. Что бы там Петя и Лисенко ни говорили, на какие бы авторитеты ни ссылались, она была совершенно уверена, что природа наградила ее длинными ногами вовсе не для того, чтобы бегать за баранами.

Профессор же остался на кургане наблюдать за тем, как аргонавты будут совершать свой подвиг. Начальник экспедиции считал: уж одно то, что он сам наблюдает за ходом событий должно вдохновить студентов и повысить их ответственность. А высокая ответственность, по его мнению, способствовала быстрому и четкому выполнению поставленной задачи.

Володя Лисенко буквально чувствовал подталкивающий его в спину профессорский взгляд, но характер выдержал и неторопливо вышагивал впереди своей немногочисленной команды аргонавтов.

Если баран подпустит, - считал Лисенко, - то и торопиться не стоит, если же не подпустит, то тоже спешить некуда, еще нашагаешься.

-- Почему он убежал, - никак не могла понять безответственного поведения барана Галя. - Ему же было у нас хорошо. Мы его кормили, поили...

-- Наверно ему скучно стало, - попытался объяснить Лисенко.- Понимаете, бараны не любят одиночества. Им непременно компанию подавай, чтобы было с кем общаться.

-- Он и не был в одиночестве, он с нами общался, - не скрывала своей обиды на барана и Серафима. - Мы с ним много разговаривали. А Александра Федоровна ему все время про Колю рассказывала, и про Коленьку тоже.