А профессор тогда спокойно выпил два стакана, будто так и должно быть. Но он-то в Калмыкии не первый раз. И у Серафимы было полное основание поинтересоваться.

-- Великолепно утоляет жажду, но привыкнуть надо, - профессор с удовольствием отпил небольшой глоток обычного чая, цейлонского, высшего сорта, да еще заваренного добрыми галиными руками. - Без привычки он не каждому понравится. Но если пить его, скажем, месяц, человек привыкает.

-- Если настоящего чая нет, - подсказал Лисенко.

-- Вот-вот, - согласился профессор, но тут же спохватился. - Ну что вы, Владимир Алексеевич, калмыки его с удовольствием употребляют. Вполне приличный чай, в кочевьях его придумали. Так что это степной напиток, не городской, и появился у калмыков, наверно, давно, когда они еще в монгольских степях кочевали. Создан специально для того, чтобы жажду утолять. А в холодные дни хорошо согревает.

-- А что в этот калмыцкий чай кладут? - проявила профессиональный интерес Галя.

-- Молоко, соль, жир какой-то и еще что-то... Спросить надо у тех, кто его делает... Но мне больше наш нравиться, - признался профессор и отпил из третьей в этот вечер кружки.

Третья кружка была у профессора чем-то вроде той капли, которая не переполняла, но заполняла благодатную чашу удовольствия. После третьей кружки он приходил в особо благодушное состояние.

В вечерние часы у костра ветераны, как это хорошо известно, по лучшим образцам художественной литературы, любят вспоминать минувшие дни и былые походы. Шеф был ветераном археологических странствий. За добрых тридцать лет он раскопал в степях Поволжья немало самых разных курганов и стоянок, повидал множество костей и черепков, и по вечерам у костра ему просто положено было ударяться в воспоминания о былых походах. После третьей кружки он и ударялся. Это надо было слышать, с каким удовольствием рассказывал шеф о проржавевших насквозь мечах, черепках раздавленных землей глиняных горшков, прекрасно сохранившихся тазовых и бедренных костях и о многом другом столь же интересном и ценном. Потому и старались студенты, чтобы во время вечерних чаепитий у костра шеф от третьей кружки не уходил.

20

-- Хорошо! - выдохнул профессор. - В городе такой чаек не подадут... А помните, Владимир Алексеевич, как мы на Дону копали? Интереснейшее было место...

-- Это возле хутора Репина? - уточнил Лисенко.

-- Совершенно верно, недалеко от хутора. Стоянка там оказалась великолепнейшая. Помните, первую траншею заложили, и сразу взяли почти всю землянку. Случай, скажу я вам, исключительный.

-- Ну не всю же одной траншеей. Не может такого быть, чтобы сразу всю землянку, - не поверил Петя. - Ее ведь не видно.

-- Совершенно верно, не видно, а тут такая необыкновенная удача. Первый случай в моей практике. А какая там была чудесная керамика...

-- И литейные формочки, - напомнил Лисенко.

-- Да, да, литейные формочки - это самое интересное, что мы обнаружили на той стоянке, - подтвердил профессор, - совершенно великолепные, замечательные литейные формочки, - он даже прикрыл глаза, с удовольствием представляя себе, какие там были исключительно великолепные литейные формочки. - Ранние, типичный энэолит.

-- Они бронзу плавили? - спросила Серафима. - Бронзу, говорят, очень легко расплавить.

-- Серафима, нельзя же так, - застонал Петя.

-- А что я такого сказала? - удивилась Серафима.

-- Так бронзы же нет в природе. Бронза сплав меди и олова.

-- Почему я должна все это знать, я ведь не геолог и быть геологом совершенно не собираюсь. Ну не бронзу они плавили, а медь и олово, какая разница. Все равно они жили в эпоху бронзы и все время что-то плавили.

-- Что вы, что вы, археолог непременно должен в этом разбираться. Тут вы Серафима Юрьевна не правы. А то, что много плавили - это верно. Время, знаете ли, было совершенно удивительное, - профессор потянулся за кружкой, но вспомнил, что она пуста и отвел руку. - Представьте себе, сидит наш с вами предок у костра - бородатый и нестриженый, как сейчас некоторые молодые люди ходят. Одет в звериные шкуры. И возле него непременно помощники суетятся, подручные. Не самому же мастеру дрова в костер подбрасывать и другими мелкими делами заниматься. А на костре в толстостенном глиняном сосуде плавится металл. - Это, скажу я вам, настоящее чудо.

-- Какое же это чудо! - возразил рациональный Петя. - Сидит человек у костра и смотрит, как металл плавиться. Так каждый сумеет.

-- Да нет, Петр Васильевич, далеко не каждый. Он же открытие сделал и настолько серьезное, что жизнь всего человечества от этого открытия изменилась. Вместо каменных орудий появились орудия из металла. Простенькие, пока еще не особенно прочные, но уже металл. Когда он создал первый бронзовый нож, на земле началась новая эпоха. Вот кому Нобелевскую премию присуждать надо было.

-- Может быть, не он сделал это открытие, - усомнилась Александра Федоровна, - а кто-то другой.

-- Точней будет сказать - не только он. Конечно, конечно, таких умниц, как наш литейщик, было не так уж и мало. В разных регионах изделия из металла появляются почти одновременно. И ведь никаких инструкций, никаких методик, разработок. А тот кто знает, как и что делать надо, никому эту тайну не выдает. Перед смертью сыну на ухо шепчет, чтобы никто не услышал. Надо о каждой мелочи самому додумываться. И додумывались, еще как додумывались. Бронза ведь не просто металл, а сплав. Здесь и медь, и олово и еще какие-то присадки. В различных регионах у бронзы разный состав. Значит, каждый сам занимался исследованиями. Пробовал, ошибался, снова пробовал и так много раз. И учтите, никаких лабораторий, никаких приборов - только голова да руки. Записать результаты опытов не может: для их хранения все та же голова. И, в конце концов, этот наш c вами лохматый и неграмотный предок все-таки находил и методику плавки, и пропорции... Мы говорим - дикие они еще были. Какие же они дикие. Умнейшие люди, изобретательные, большие мастера. Это же они, наши предки, не имевшие инженерного образования, решили, что для литья надо вытачивать специальные формочки, да разъемные, из двух половин, которые должны точно сходиться. И специальное отверстие сделать, чтобы заливать в эту формочку металл... За последние четыре тысячи лет ничего нового не придумали. Тем же способом пользуемся.

-- Точно, - подтвердил Лисенко. Когда он работал на заводе, то из любопытства не раз заходил в литейку и видел, как отливают из металла детали. - Только у него, Иван Васильевич, и преимущества были перед современными изобретателями, - напомнил он.

-- Какие же это преимущества?

-- Так у них БРИЗа не было и свое изобретение им нигде пробивать не приходилось. Заявки никуда подавать не надо, согласовывать ни с кем не надо, резолюции собирать не надо и соавторов им не сватали. Что хотели - то и делали.

-- Это верно, - согласился профессор, который хоть изобретений не делал и в БРИЗ ни разу не обращался, но, как сын своего времени, с системой заявок, согласований, резолюций и утверждений был хорошо знаком. - Тут, конечно, у него преимущества были.

-- И ни на какие заседания ему ходить не надо было, - продолжал идеализировать жизнь первобытных предков Лисенко. - Ни тебе собраний, ни совещаний, ни Ученых советов... И не отчитывался он ни перед кем и ни от кого ценных руководящих указания не получал. Вот жизнь была.

Об этой стороне жизни своих далеких предков шеф как-то не задумывался. А тут прикинул и откровенно позавидовал:

-- А ведь верно, Владимир Алексеевич, - в такой спокойной обстановке научной работой заниматься - это ведь одно удовольствие, сколько сделать можно. Хоть годик бы так пожить, - размечтался шеф. - Я ведь еще полевые материалы прошлогодней экспедиции не обработал, - пожаловался он. - Не успеваю.

-- Там что, специальная мастерская была? - спросила Галя.

-- Да, конечно. И, знаете, на той стоянке несомненно крупный мастер работал. Зрелый и опытный.