ГЛАВА 1 ЛЕЙЛА

На моём лбу проступили бисеринки пота. Мои плечи задрожали, когда оргазм настиг меня второй раз за ночь. Тайлер зарычал, содрогнувшись, прежде чем рухнуть на моё тело. Наш пот смешался. Чувствую, как мужчина лёгким поцелуем касается моего виска.

‒ Я буду скучать по тебе, Лейла.

Я вывожу на его спине небольшие круги.

‒ Ты будешь так занят, что у тебя не будет и шанса соскучиться по мне.

‒ Неправда.

‒ Ха. Ты будешь в порядке, доктор Митчелл.

Похлопав его по груди, я выбираюсь из-под мужчины.

Я знаю, что Тайлер не видел необходимости в объятьях, тесном контакте и поцелуях после секса. В самом начале наших отношений это ранило, потому что мне хотелось большего. Но он ясно дал понять, что не разделяет этих желаний. В виду наших должностей мы постоянно на ногах и по уши в работе. Прошлый год я работала фриланс-медсестрой [4] в скорой помощи ‒ и мне нравилось это. Мы с Тайлером оказались в одной смене.

Это длится уже некоторое время. Я научилась жертвовать своими желаниями, соглашаясь на то, что могу получить от этого мужчины.

Между нами нет любви. Возможно, это всего лишь похоть, но я осознаю, что хочу чего-то свыше этого. Потому и приняла решение вернуться.

‒ Как долго вновь продлится твоя поездка? – Слышу голос любовника со стороны кровати.

‒ Я была дома где-то недели с две, прежде чем уехать на год.

‒ Больше похоже на шесть месяцев, Лейла.

Убедившись, что настроила тёплый поток, включаю душ.

‒ Ну, ощущалось как год.

Бросив взгляд из-за плеча, наблюдаю за тем, как Тайлер приближается всё ближе. Мужчина обладает подтянутым телом.

Преодолев расстояние между нами, он обнимает меня за талию, оставляя на шее мимолётный поцелуй.

‒ Я понимаю, что ты скучаешь по дому.

Вздохнув, опираюсь на него.

‒ Это так. Я на самом деле соскучилась, но я и люблю эту работу тоже. Но мои padre [5] и abuela [6] ‒ всё для меня.

Я сдерживаю печаль, отчаяние и страдание о которых напоминает мне мой родной город, не позволяя себе дать волю слезам.

Услышав мой испанский. Тайлер заворчал. Он не любит, когда я так делаю, и откровенно не понимает, почему я до сих пор не избавилась от этой привычки.

‒ Тогда, судя по всему, ты получаешь лучшее от двух миров.

‒ Ага, это так.

Я с лёгкостью улыбаюсь, переживая из-за перспективы вернуться домой для так необходимого мне отдыха. Как всегда, я жду от Тайлера большего, но этого никогда не происходит – и я единственная, кто в этом виноват.

‒ Нет, спасибо, ‒ отмахиваюсь я от стюардессы.

Включив на телефоне автономный режим, я вновь расслабляюсь в уютном кресле первого класса. Мои веки наливаются свинцом, и сон берёт верх.

Тело дёрнулось, когда самолёт зашёл на посадку. Я подавляю тихий вскрик, а после оглядываюсь, чтобы убедиться, не заметил ли кто мой испуг.

Сложив руки на груди, я пытаюсь взять себя в руки. Выглянув в иллюминатор, вижу перед собой знакомые просторы Портленда, штат Орегон. Это ближайший аэропорт к Ванкуверу – моему родному городу. От одной мысли о том, что скоро обниму отца и бабушку, моё сердце ускоряет ритм. Они – весь мой мир. С самого первого дня, они ‒ мой истинный фан-клуб, группа поддержки, тренеры. Они – моё всё.

Именно эти двое сподвигли меня к тому, чтобы выбрать занятие фрилансом на медицинском поприще. Я посещала местный колледж и имела достойную работу медсестры в скорой помощи, но мой папа всегда хотел для меня большего. Я его единственный ребёнок, и к тому же девочка. Он положил бы мир к моим ногам. Папа, в качестве действующего чемпиона по боксу, годами путешествовал по разным странам, прежде чем влюбился в злую женщину.

Соблазнив, она украла его сердце, но в отместку подарила ребёнка. Так что, думаю, в конце концов, это того стоило. Но я, по сей день, ненавижу её. Мертвецки напиваясь в каждый День матери, я накапливаю всё больше ярости внутри. Мне приходится скрывать это от папы и бабушки, потому что они пожертвовали всем ради меня.

Стоило мне ступить на трап, как мой желудок заурчал, и я, выходя из самолёта, не сдерживаю улыбку. Я знаю, что дома меня ждёт огромный горшок тамале [7] . В том, что твоя abuela чтит традиции есть свои преимущества. Она убедилась, что я свободно говорю по-испански, трудолюбива и работаю по совести – в ответ мой желудок всегда будет набит моим любимым тамале.

Направляясь к обочине, я ищу взглядом чёрный Эскалейд[8] своего отца. Обычно он так чертовски рад моему приезду, что ждёт сразу за чертой безопасности ‒ но не сегодня. Проходит пять долгих минут, прежде чем я вспоминаю о том, чтобы включить свой телефон. Парой секунд спустя, экран вспыхивает. Я проверяю, не ошиблась ли я в информации о рейсе, которую отправила ему. Всё верно.

А после на телефон приходит куча сообщений. Паника захватывает моё сознание. Что-то не так. Я чувствую это.

‒ Лейла.

Подняв взгляд, я вижу, как Джаг взлохматил рукой свои тёмные волосы. Он запыхался. Я понимаю всё, что мне нужно было знать, по выражению его лица. Поддавшись панике, я падаю на колени. Картинка перед глазами словно размыта, мне не хватает воздуха… Земля будто уходит из-под ног.

Я чувствую, как сильные ладони Джага схватили меня за предплечья, заставляя подняться на ноги. Он произносит три слова, разрушившие весь мой мир:

‒ Это твоя бабушка.

‒ Джаг?

‒ Сейчас мы должны добраться до больницы.

Следую за мужчиной к его разбитому грузовику. Джаг с лёгкостью закинул мою сумку в кузов, и убедился, что я забралась внутрь. Он никогда не изменится. Клянусь, я всё ещё вижу того сломанного ребёнка, которым он когда-то был. Этот мужчина заменил мне брата. Джаг уже много лет тренируется с моим отцом, и преуспевает в мире ММА [9] . Но едва ли что-то из этого сейчас может меня успокоить. Я хочу оказаться дома, рядом со своей семьёй.

В больнице, как и в любой другой, стоит всё тот же скучный шум. Мне этот звук знаком и должен быть успокаивающим, но как бы не так. От него меня тошнит. Мы минуем приёмную, и тогда я замечаю его.

Это так похоже на тот день, что был много лет назад. Его локти на столе, и сложенные руки на которые он опустил лицо. Только вот рядом нет пустой бутылки и в воздухе не чувствуется запаха еды, что готовит аbuela. Вместо него тут веет смертью. Рядом с папой сидели некоторые бойцы, которых он тренировал. Я знакома практически со всеми, кроме одного – его я никогда не видела прежде.

Опустившись на пол, накрываю ладонями колени отца, ожидая, пока он посмотрит на меня. Однако он не делает этого. Я чувствую, как под моим прикосновением разбивается его сердце.

‒ Papi [10], ‒ в итоге срывается шёпотом с моих губ.

Наконец мужчина поднимает свой взгляд – и это второй раз, когда я вижу, как он плачет. Не чувствуя стыда, он позволяет слезам течь вниз по его лицу.

‒ Что происходит?

В душную приёмную заходит доктор, лишив папу возможности ответить.

‒ Семья Марии Диаз?

Я встаю, поправив рубашку, вытираю ладони о верхнюю часть бёдер. По коже на ногах побежали мурашки. Едва ли короткие шорты сейчас могли это скрыть.

‒ Да, ‒ наконец отвечаю я.

‒ Лейла, ‒ произносит доктор МакХьюз.

‒ Здравствуй, ‒ слабо киваю я, в то время как в моём голосе сквозит страх.

Мужчина повертел в руках свою шапочку.

‒ Я не знал, что Мария твоя бабушка.

Киваю. В этой больнице я провела месяц несколько лет назад. Трудно возвращаться в родной город. Доктор МакХьюз хотел, чтобы между нами было кое-что больше, чем просто рабочие отношения. Дело в том, что я поклялась себе, что с этим городом меня не свяжет ничего, кроме моей семьи.

‒ Это так, она моя бабушка. – Нервно сжимаю и разжимаю пальцы на руке. – Я только прилетела, и понятия не имею, что происходит.

‒ Доктор Олсен спешит в больницу. На этой неделе он дежурит.

‒ Он специализируется на сердце, ‒ шепчу я.

‒ Да, через несколько минут Мария отправится на чрезвычайное тройное шунтирование.

‒ Я должна её увидеть, ‒ проношусь мимо мужчины, не дожидаясь его ответа.

Доктор МакХьюз хватает меня за предплечья, прежде чем я успеваю выйти из приёмной.

‒ Твой отец не хочет пойти с тобой?

Повернувшись к сломленному мужчине, протягиваю ему свою ладонь. Понадобилась помощь нескольких бойцов, чтобы поднять папу на ноги. Прежде чем сжать мою руку, он кивает им со всей признательностью. Я всегда буду восхищаться телом и силой своего отца. Он, как современный Халк. Человек, что возвышается над всеми.