Если посмотреть на эти трещины с птичьего полета, нас поразила бы их форма — многоугольники и прямоугольники, как такыр в пустыне. Вот тут, у Мус-Хайя, Яна разрезает жилы, направленные перпендикулярно к реке, мы видим торцовые их части — ледяные языки, клинья и столбы. Морской прибой на берегах моря Лаптевых часто обнажает продольные жилы, и тогда возникает целая ледяная стена с Пятиэтажный дом и кажется, что могучий сплошной пласт погребенного льда подстилает-тундру…

«Чехов» вошел в область самой мощной в мире вечной мерзлоты. Попали на «мерзлотный полюс» Земли. Вокруг всхолмленная равнина. Она незаметно сливается с прибрежной низменностью, простирающейся от низовьев Анабара до устья Колымы.

Яна расширилась и спокойно несет свои воды среди волнистых берегов. Она стала похожа на могучую северную реку. За поворотом, на дальнем берегу, открылась панорама залитого солнцем поселка. Казачье… старинный центр низовьев Яны.

Семен оживился, показывает новую часть поселка с недавно выстроенными домиками Усть-Янского совхоза — там он живет со своей семьей — и старый поселок — россыпь плоскокрыших северных хибар на соседнем холме, господствующем над окружающими низинами. На этот живописный холм триста лет назад высадились сибирские казаки-землепроходцы. Они выстроили тут укрепленное поселение, окруженное тыном. Стратегические достоинства его расположения бросаются в глаза.

В наши дни холм стал тесен. Новые домики перешли низину и заняли высокий берег. Пристать к историческому поселку было не так просто. Все подходы к берегу закрывают мели. Когда казаки строились, Яна тут была глубокой. За триста лет главная струя течения отошла к левому берегу. Поэтому обычно трамвайчик причаливает выше Казачьего. Семен попросил капитана пробраться к поселку. На борту находились опытные лоцманы — старожилы Казачьего. «Чехов», лавируя среди мелей, медленно плыл по извилистому, как змея, фарватеру и наконец благополучно причалил у подножия холма.

Над илистой отмелью, куда мы высадились, нависали огромные торфяные глыбы. В темных нишах и гротах, похожих на пасти чудовищ, блестели мокрые языки подпочвенного льда. В половодье Яна подмывает торфяную террасу. Летом ископаемые льды тают, ускоряя разрушение берега.

Встречать «Чехов» спешили какие-то люди. Обгоняя их, с радостным визгом бежали собаки. Они обнюхивали гостей, приветливо помахивая хвостами.

Мы поднялись на холм, усыпанный домишками. Казалось, что их вытряхнули из мешка и оставили там, где они упали. На плоских крышах на вешалах сушились сети, вялилась рыба, покоились легкие челны или длинные перевязанные ремешками собачьи нарты, убранные подальше от ездовых собак. А их здесь великое множество. Они прогуливались, лежали, спали, чинно восседали целыми упряжками — мохнатые, остроухие, широколобые, широкогрудые, белые, черные, пестрые. Казачье издавна славится ездовыми собаками. Отсюда уходили на упряжках первые экспедиции обследовать берега океана, Новосибирские острова, тундры оленьего края. Ежегодно зимой выезжают на песцовый промысел охотники.

Привязанные собаки внимательно следят за нашим продвижением. Они скулят и воют, завидуя нашей свободной песьей свите. Ксана очень любит животных. Она никогда раньше не видела ездовых псов, безбоязненно подходит к свирепым пленникам, гладит морды, покрытые ссадинами и шрамами, бока в клочковатой, линяющей шерсти.

Семен снисходительно улыбается. Ему, вероятно, такое панибратство с четвероногими кажется ребячеством. Северные собаки ценят ласку, и скоро за нами увязывается стая псов. Это привело к неожиданным последствиям. Ездовики на Севере живут своей сложной собачьей жизнью. В поселке обосновалась их целая вольница. Всю территорию они поделили на участки и ревностно следили, чтобы чужаки не нарушали границ. Теперь невидимые границы были нарушены. То и дело по пути возникают яростные потасовки. Четвероногие блюстители порядка наваливаются на нашу свиту. Обнажив волчьи клыки, вздыбив шерсть на загривках, псы сплетаются в живой клубок. Рычание, визг, взлетающие клочья шерсти.

Приходится вмешиваться в гущу свалки, разнимать забияк. К счастью, они остерегаются людей. Бедняги нашего эскорта, зная, что виноваты, поджав хвосты, прятались за наши спины, огрызались, скаля страшенные клыки. С шумом и гамом проследовали мы через весь старый поселок и вступили на улицу новых домиков. Здесь было чисто и меньше собак.

Семен подвел нас к крыльцу своего дома. Четверо черноглазых, черноголовых малышей выбежали навстречу; за ними вышла полная, миловидная якутка с румяным белокожим лицом, это Ноябрина — жена Семена. Новгородовы занимали половину домика — три чистые, уютные комнаты, обитые линкрустом, кухню и утепленную террасу. Ноябрина встретила гостеприимно. Малыши смотрели на нас во все глаза и хихикали. По-русски ребятишки не понимали, и их смешил странный способ выражения наших мыслей.

Перекусив, мы отправились побродить по окрестностям поселка. На почтительном расстоянии от дома (чтобы не показаться навязчивыми) сидели два самых стойких, молодых пса, оставшихся от пышной свиты. Они радостно нас приветствовали. Все три дня, проведенные нами в Казачьем, пажи хранили верность и всюду сопровождали нас, доблестно выдерживая битвы с беспокойными обитателями собачьих вотчин.

Вечером у Семена собрались гости: директор совхоза, радист, экономист, бухгалтер, главный зоотехник. Приятно было видеть вокруг молодые смуглые лица. Почти все специалисты совхоза якуты.

— Не удивляйтесь… — словно угадывая мои мысли, сказал Семен, — национальные кадры готовит теперь Якутский государственный университет по всем областям знания. Сейчас местные специалисты стали управлять сельским хозяйством республики.

Гости пришли со своими женами и многочисленным потомством. Десять — двенадцать детей не редкость в современных якутских семьях. Вечер проходил оживленно. Ноябрина уставила стол северными деликатесами. Чего тут только не было: белая как снег вареная нельма, жареный муксун, копченая и вяленая рыба, стерляжья икра, малосольные тающие во рту брюшки ряпушки — северной сельди. Оленина во всех видах, маринованные грибы. Варенье из голубики и морошки… И все это дары Яны и местной тундры.

Провозглашались тосты за гостей и за хозяев. Бурно обсуждались совхозные проблемы. Поражала серьезность, вдумчивость, знание своего дела и кровная заинтересованность в нем. Я в свое, время тоже увлекался северным оленеводством, и наша застольная беседа порой напоминала жаркое заседание.

Усть-Янский совхоз объединил мелкие оленеводческие, рыболовецкие и охотничьи колхозы нижнеянской тундры в единое хозяйство. Оленьим мясом он снабжает нижнеянский порт, оловянные прииски Депутатского, прииск Кулар. В совхозе скоро будет двадцать тысяч оленей — живая фабрика мяса для предприятий оловянного и золотоносного пояса хребта Полоусного и Кулара…

Среди гостей особенно привлекла наше внимание старая якутка с широким, точно вылитым из меди лицом. Дородное ее тело дышало нетленной мощью, она восседала на почетном месте и казалась мудрой правительницей клана, матерью-прародительницей из древних песен олонхо. Спокойной силой веяло от нее.

Семен сказал, что ей девяносто лет и она вырастила множество сыновей, дочерей, внуков и правнуков. Бабушка слушала наши разговоры с большим вниманием, в ее ясных глазах светилась любознательность, неугасимый интерес к жизни.

Гости разошлись далеко за полночь. Семен предложил пройтись: Было тихо и совсем светло. Громадное оранжевое солнце висело над фиолетовой тундрой. Кусались комары.

В океан Яна вливается тремя большими рукавами: протокой Коугостах, Правой протокой и Главной осевой. Их соединяет лабиринт мелких проток.

Плывем с Семеном на крошечном совхозном катере по Главной протоке в Усть-Янск — дельтовый поселок совхоза. Ниже Казачьего Яна разливается необъятными плесами. Они мерцают, играют на горизонте миражами.

Усть-Янск оказался небольшим уютным поселком. Название его не вполне соответствует географическому положению: он находится в центре дельты, в ста двадцати километрах от устья Яны. Старые домики, сомкнувшись с новыми, образовали на берегу Главной протоки длинную улицу. Поселок врезался в лиственничное редколесье. Улица заросла ярко-зелеными травами. Они не уступали место человеку и красили весь поселок. Новые дома предусмотрительно выстроили подальше от кромки берега. Дельтовые наносы, покоятся на линзах почвенного льда, и Яна быстро подмывает их.