Вероятно, росписи этого художника сохранились до нашего времени — в церкви якутского селения Бютейдах Мегино-Кангаласского района, в ста десяти километрах от Якутска. Надпись на камне гласит, что церковь освящена в 1825 году, а росписи сделаны местным художником. Имени его не упоминается. До революции якутских живописцев были единицы. Они не признавались официальными кругами царской России и избегали подписывать свои полотна. Теперь у нас целый отряд талантливых живописцев.

Лев Михайлович протянул каталог музея в голубом, тисненном золотом переплете.

— К сожалению, могу показать только репродукции…

Нас поразил большой раздел, посвященный западноевропейской живописи: Джовани-Батиста, Сассоферато, Пьетро Либери, Карло Чиньяни, Бернардо Беллото, Фердинанд Бом, Франс де Гамильтон, Брейгель Старший (Бархатный), Жак Куртуа (Бургиньон), Жан-Батист Грёз, Иост Корнелис Дрохлай, Анжелика Кауфман, Ван-Дейк…

— Да откуда же появились в Якутском музее эти шедевры?!

— У нас целый зал, полный жемчужин, — загадочно усмехнулся Габышев. — Двести пятьдесят драгоценных произведений мастеров Западной Европы XVI–XIX веков завещал якутскому народу мой Отец — профессор Михаил Федорович Габышев. Наша семья выполнила благородную волю, и вот все эти полотна сейчас в Якутии — на родине отца, в этом музее.

Отец был страстным коллекционером, восхищался искусством и почти весь свой заработок тратил на приобретение шедевров. Туго нам иногда приходилось. Однажды отец пошел посмотреть собрание картин к вдове известного московского собирателя Гусева. Старушка, Мария Петровна Гусева, жила в Замоскворечье, в комнате, увешанной картинами. Осмотрев их и не выбрав ничего подходящего, отец вдруг заметил под кроватью мраморное изваяние.

Вдвоем они едва вытянули тяжеленную скульптуру. Глаза отца загорелись — перед ним лежал Аполлон, несомненно высеченный рукой античного мастера. Старушка заметила волнение коллекционера и запросила огромную сумму. Отец долго потом расплачивался за Аполлона и успел выплатить лишь половину стоимости драгоценной скульптуры. Марии Петровне было девяносто лет. И вот однажды она занемогла. Перед смертью потеряла дар речи, но жестами объяснила родным, что мраморного Аполлона завещает «высокому в очках», который страстно любит искусство. Так Аполлон, сработанный античным скульптором в Италии, попал в Якутск и восхищает теперь аборигенов сурового Севера.

— А как очутился ваш отец в Москве?

Лев Михайлович задумался…

История семьи Габышевых как в фокусе отражает историю якутской интеллигенции, рождавшейся в общении с лучшими революционными умами России. В Якутию — «тюрьму без решеток» ссылались на вечное поселение участники польских освободительных революций, несколько поколений русских революционеров. Политические ссыльные, полные демократических устремлений, несгибаемые духом, несли в гущу якутского народа просвещение — открывали школы, занимались с молодежью, организовывали этнографические, антропологические и естественно-географические экспедиции, собирали богатый якутский фольклор, создавали словари и якутскую письменность. Вокруг них рождались первые якутские просветители, поэты, прозаики, историки, художники. В младенчестве якутская интеллигенция восприняла демократические и революционные заветы своих учителей.

Отец Льва Михайловича, Михаил Федорович Габышев, родился в Якутии в 1902 году и воспитывался в большой патриархальной якутской семье. Учился он в школе политического ссыльного под Олёкминском.

После свержения Колчака, в 1920 году, восемнадцатилетний Михаил входит в Революционный комитет Олёкминска. Работает в губчека. Решительный, хладнокровный, находчивый, он ведет жизнь, полную опасностей и приключений. Участвует в ликвидации контрреволюционных банд, избегает коварных засад, помогает в Олёкминском районе продвижению вглубь Якутии дивизии героя гражданской войны Каландарашвили для подавления белобандитов. В возрасте двадцати двух лет он исполняет обязанности народного комиссара внутренних дел Якутии и секретаря ЯЦИКа.

Трудное было время. В наслегах и улусах развертывалась ожесточенная классовая борьба. Молодой нарком получает подметные письма с угрозами. Однажды в пути в дальний наслег Габышев сквозь сон услышал, что возницы по-якутски сговариваются убить его и спустить в прорубь (возницы не подозревали, что он знает якутский-язык). Окончательно проснувшись, он убедился, что обезоружен.

Что делать? Вокруг безлюдная тайга, ночь. В кармане лишь английская металлическая курительная трубка. Неожиданно на чистом якутском языке он командует: «Руки вверх!» В темноте в руке поблескивает металл. Один возница бросился наутек в тайгу. С наведенной на оставшегося бандита трубкой Габышев благополучно приехал к месту назначения.

В 1929 году Михаил Габышев стал народным комиссаром земледелия. С увлечением проводит аграрную реформу, организует первые научные учреждения в Якутской автономной республике. Затем, едет в Москву учиться в Плехановский институт. Блестяще оканчивает курс, потом аспирантуру. Защищает кандидатскую диссертацию. А два года спустя — докторскую. Сын далекой Якутии, один из первых в Советском Союзе получает звание доктора экономических наук. Затем почти всю жизнь возглавляет кафедру в Московском зоотехническом институте, преподает в Ветеринарной академии, в Институте коневодства.

Каждое лето Габышев пускался в путь по Якутии, Казахстану, Узбекистану, Белоруссии. Профессор пишет уникальную монографию, получившую, мировое признание: «Якутская лошадь».

На Север эту лошадь привели с собой предки якутов из глубин Азии. Недаром она так похожа на лошадь Пржевальского. За восемь веков она приспособилась к суровому северному климату, обросла густой, шерстью и сохранила в краю жестоких морозов и сравни тельно неглубоких снегов удивительную привычку — копытить корм зимой, круглый год выпасаясь на воле, на подножном корму. Буквально оплывая к осени жиром, эти лошадки переносят свирепые семидесятиградусные верхоянские и оймяконские морозы.

Габышева поразили особенности и привычки необыкновенной лошади. Он в совершенстве изучил ее породу, разработал экономику и организацию табунного коневодства Якутии. Его монография представляет большой интерес и в наши дни…

— И всю жизнь отец собирал шедевры западноевропейской живописи. Не правда ли удивительно? Эти шедевры теперь в залах, нашего музея, они пришли сюда издалека, на родину отца.

Каждый день мы заходим в якутскую фундаментальную библиотеку. Здесь хранятся уникальные издания по освоению края. С трепетом рассматриваем тяжеловесные переплеты, листаем пожелтевшие страницы. По частям, точно здание из готовых блоков, складывается славная история Золотой дуги. Открытие ее несметных сокровищ венчает двухсотлетнюю историю освоения золотых богатств Сибири…

Золотая промышленность России возникла на Урале. Коренной уралец Ерофей Марков в 1745 году близ Екатеринбурга, на берегу Березовки, нашел кварцевую золотоносную жилу. Через год начались разработки. Отсюда и пошла наша золотая промышленность. А в 1771 году на Урале обнаружили первую золотую россыпь. За нею стали находить одну россыпь за другой, пока не напали на богатое золото. Урал был первой золотой кладовой России. Тут появились и первые российские аргонавты — искатели золота, простые уральские рудознатцы. Народ быстро нашел им выразительное и меткое прозвище — старатели, желая выразить те усилия и ту беззаветную настойчивость, которыми отличались русские золотоискатели..

Последующая история нашей золотой промышленности примечательна неуклонным движением в Сибирь, к восточным ее рубежам. Золотая промышленность в Сибири возникла не на пустом месте. Выученики Петра, сыновья Урала основывали горные заводы, которые и служили опорой для развития сибирского рудного промысла.

В тридцатые годы прошлого века сибирские старатели открывают россыпи в верхнем течении Оби и Енисея. В 1846 году нападают на россыпи в верховьях Лены, а в начале шестидесятых годов — на богатейшее золото в соседнем Бодайбинском районе, впоследствии прогремевшем на весь мир. Ленские прииски затмевают Урал, прииски Оби и Енисея. Одновременно в сороковых годах прошлого века начинается добыча золота в Забайкалье, с конца шестидесятых — в Амурской области, с начала семидесятых — в Приморье. Россия производит сорок процентов мирового золота.