7 глава. Олег

Громко хлопает входная дверь, а потом острые женские шпильки сердито цокают до лифта. Несколько медленных, тягучих секунд ожидания, пока лифт приедет на этаж. Снова цок-цок-цок — это она заходит в кабину, нажимает кнопку с горящей цифрой «один»… Потом только тишина.

Я хмыкаю, переваривая случившееся, и иду на балкон. Покурить.

Гребанная жара с утра не дает нормально дышать. Горячий воздух, попадая в легкие, почти обжигает. Сейчас бы на Финский, поваляться на камнях, искупаться… Но уверен, точно такая же мысль торчит в головах у доброй половины горожан. Так что на Финском — хаос и аврал. А в центре — раскаленный асфальт, переполненная набережная со снующими туда-сюда по воде суденышками всех видов и размеров, и толпы ошалевших китайцев.

С шестого этажа отличный вид на двор. Я вижу, как выбегает из подъезда Кристина. Ее длинные светлые волосы вихрем несутся вслед за ней. Кристина быстро добирается до своей машины, дергает дверцу, ныряет внутрь и через двадцать секунд уже выезжает с парковки.

Кристина — истеричка.

И, если честно, это — главная и единственная причина нашего расставания.

Кристине не нравилось все и всегда. Хотя нет, погодите… Почему всегда? До свадьбы она была вполне сносной: очаровательно-капризной, со своими тараканами и приколами, но я был влюблен по уши, мы трахались сутки напролет, и все остальное отходило на второй план. А вот потом…

Потом оказалось, что Кристина хочет переехать. Срочно. Желательно в новостройку. Нет, не в эту! И не в ту тоже! Поближе к метро. И чтоб продуктовых вокруг много. И сад. И школа.

Поиски подходящего варианта заняли год. Мы купили квартиру в доме настолько новом, что стали едва ли не первыми его жильцами. Кристина к тому времени уже была беременна, так что ее эмоциональные срывы возобновились с новой силой. Ремонт мы делали в режиме «успеть до родов», а сама будущая мамочка то и дело решала поменять то цвет обоев, то расположение взрослой и детской спален, то бригаду рабочих.

Потом родилась Мила.

Измучанная послеродовой депрессией, лактостазом и попытками сбросить набранные за девять месяцев килограммы, Кристина продолжила пить мою кровь. Ее раздражало, что я поздно прихожу с работы. Возвращение после семи автоматически означало, что я бухал в баре с друзьями. После восьми — что трахал после этого какую-то телку. После девяти — что у меня с этой телкой все серьезно и скоро я попрошу развод.

В какой-то момент я и вправду пошел в бар с коллегой по работе. Мы выпили сначала пива, потом чего-то покрепче. Я познакомился с какой-то девицей. Отодрал ее прямо в кабинке туалета. Кристине сказал, что задержался из-за нового проекта.

Пообещал себе, что больше так не поступлю. Пытался объяснить Кристине, что люблю ее, хотя уже и сам не особенно в это верил. Несколько раз отпрашивался с работы пораньше. Возился с дочкой.

Миле исполнилось три, ее отдали в детский сад, очередь в который была занята еще в день ее рождения, и Кристина ненадолго как будто протрезвела. Я решил, что она выгребает, что все это дерьмо — притирка друг к другу, переезд, ремонт, беременность, послеродовая депрессия и маленький, орущий круглые сутки ребенок, — позади. Ненадолго воцарился мир и даже — ну, дела! — снова появился секс.

А потом крышу моей женушки снесло опять. Я снова стал в ее глазах «алкоголиком» и «изменником», на моем пиджаке находились несуществующие женские волосы, а сам я пах «бабскими духами». В последних попытках что-то исправить, я даже купил себе терпкую туалетную воду с бьющими в нос ароматами кардамона и муската. Не помогло.

И я снова пошел на сторону.

Миле исполнилось семь, ее отдали в первый класс, а я действительно подал на развод.

Почти целый год Кристина пыталась выколотить из меня сначала мозги и нервы, потом деньги, а потом снова мозги и нервы. Я собирался отдать ей нашу общую квартиру — но она заявила, что «не сможет жить среди этих воспоминаний», и съехала к своей матери на другой конец города, куда-то на Ленинский проспект.

Только сейчас, в июне, нам наконец дали развод. Бумаги были подписаны, а я — свободен.

Но Кристина, конечно, не собиралась так просто исчезать из моей жизни. Вот и сегодня приехала с очередной истерикой. Она не знала, что делать со школой Милы. Ездить в прежнюю с Ленинского было слишком далеко. А в районе, где они жили теперь, ни одна школа не отвечала ее строгим запросам. Я только плечами пожал — говорил же, забирай квартиру. Она отказалась. Теперь что? Ну, можешь мне дочку отдать. Пусть живет со мной и ходит в ту же школу, где закончила первый класс.

После такого предложения Кристина, конечно, психанула и убежала.

А я пошел на балкон курить.

От мыслей меня отвлекает дергающаяся из стороны в сторону серебристая «мазда» прямо в центре парковки. Водитель никак не может поставить свою машину, и я увлеченно наблюдаю за этим зрелищем.

Спустя несколько минут бедолага-водитель, видимо, решает, что параллельная парковка — это точно не его, и ставит авто поодаль от остальных машин. Я усмехаюсь. Завтра к утру под стрелку «дворника» точно запихнут листочек со штрафом. Содрать побольше бабла — это святое для нашей дорожной полиции.

Из «мазды», как и ожидалось, выходит барышня. Милая и немного растерянная. Темные, шоколадного цвета волосы струятся по плечам. Я провожаю ее взглядом до козырька подъезда.

Вечером я иду сначала к консьержке, чтобы выяснить, кто эта новенькая девушка, а потом, выяснив, что она будет жить прямо надо мной, к новой соседке. Знакомиться. Ведь с соседями, как известно, лучше дружить.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: