— Джо, мне было бы гораздо… гораздо приятнее, если бы ты сыграл для меня, — выпалила Эстер.

— Нет, дорогая, только не сегодня.

— Почему не сегодня? Я бы с удовольствием послушала Чайковского, а то у меня не то настроение, какая-то вялость.

Джо послушно встал и направился к роялю. Играл он совсем неплохо. Эстер слушала. И, правда, Чайковский мог бы ее расшевелить. Музыка могла бы ее расшевелить. Но ей было слишком тошно из-за неотвратимых любовных ласк Джо, если их можно так назвать, особенно после такой музыки.

— Прекрасно! — сказала Эстер. — А теперь мой любимый ноктюрн.

Пока Джо старательно преодолевал трудные пассажи, Эстер потихоньку выскользнула из дома.

Ах! — с облегчением воскликнула она, вдыхая прохладный октябрьский воздух. Снаружи было уже почти темно. В небе ярко светил полумесяц, воздух казался неподвижным, и сумерки лежали на земле, словно туман.

Эстер тряхнула волосами и направилась прочь от бунгало, шагая точно в такт своему любимому ноктюрну. Ей хотелось убежать подальше и ничего не слышать.

Ах! До чего же прекрасный вечер! Она опять тряхнула короткими волосами и почувствовала, что готова, как конь Мазепы, убежать в бескрайние степи. Правда, в качестве бескрайней степи здесь был лишь соседский луг. Несмотря на мягкий, успокаивающий лунный свет, Эстер вся кипела. Ах, убежать бы на край света! — если край света такая же реальность, как лезвие ножа, которым Джо режет хлеб. «Знаю, я — дура», — мысленно произнесла Эстер. Однако и после этого признания у нее не перестали трястись руки и ноги.

Ах! Вот если бы обойтись без Джо с его телячьими нежностями. Да, без его нежностей! Это слово лишило ее остатков самоуважения, и все же она повторила его вслух.

На лугу, как ни странно, паслись чьи-то лошади, и Эстер, стараясь не привлечь их внимания, скользнула обратно за изгородь. Похоже на Джо — довольствоваться до того крохотным пространством, что никуда не деться от его рояля — иначе рискуешь вторгнуться к соседям.

Когда Эстер приблизилась к бунгало, музыка стихла. О, господи! Она в ужасе огляделась. Старая ива склонилась над рекой. Эстер выпрямилась, потом согнулась и с кошачьей ловкостью залезла в самую гущу прохладной листвы.

Она боялась пошевелиться, но устроилась более или менее сносно, когда из-за дома на лунный свет вышел Джо — искать невесту. Как он смеет искать ее? Эстер замерла, как летучая мышь, следя сквозь листву за его движениями, за его возбужденным, утомительно мужским телом, за поднятой головой, которой он крутил во все стороны, вглядываясь в темноту. Теперь он выглядел совсем незначительным, даже ничтожным, и растерянным. Куда подевалась его предполагаемая мужская неотразимость? Почему он ничего не понимает, почему до него так медленно всё доходит?

Вот! Джо тихо, смущенно позвал:

— Эстер! Эстер! Где ты?

Он явно злился. Эстер затаила дыхание, стараясь себя не выдать. У нее ни на мгновение не возникло желания отозваться. С таким же успехом он мог бы быть сейчас на другой планете. Наконец Джо с несчастным видом удалился.

И тут Эстер встревожилась. «Нет уж, дорогая, ты слишком с ним сурова! Бедный Джо!»

Тотчас внутри послышался нежный голос: «Бедняжка Джо! Старина Джо!»

Тем не менее у Эстер не появилась потребность — уж поверьте — возвратиться в дом и провести с ним вечер tête-à-tête.

«С чего это ему вдруг взбрело в голову, будто я сразу возьму и влюблюсь в него? Скорее уж я могла бы упасть в здешнее корыто для свиней. Ну и банальщина! Нет, он так ведет себя, потому что меня не любит».

Эта мысль пронзила ее, словно пуля. «То, что он влюблен, доказывает, что он не любит. Мужчина, который любит женщину, не может вот так влюбиться. Это же оскорбительно».

Эстер расплакалась, а когда попыталась достать из рукава носовой платок, то чуть не упала с дерева. И сразу же пришла в себя.

Несмотря на темноту, ей было видно, как Джо возвращается в дом, и она опять разозлилась. «Зачем он затеял всю эту кутерьму? Я никогда не хотела замуж и уж тем более не хотела, чтобы в меня влюблялись. А теперь мне плохо, и к тому же я чувствую себя ненормальной. Большинство девушек, наверняка, мечтает о том, чтобы в них влюблялись, иначе мужчины не стали бы заниматься всеми этими глупостями? Если же их большинство, значит, они все нормальные, а я ненормальная, да еще на дерево зачем-то залезла. Ненавижу себя. И зачем Джо надо было все испортить? И ведь он думает, будто мне это нравится, поэтому я выхожу за него замуж! Противнее быть не может! Ненавижу всякие глупости!»

Эстер пролила еще несколько слезинок, прежде чем услышала, как дверь бунгало со стуком затворилась. Джо в доме и, наверняка, считает, что имеет право обижаться. У Эстер вновь появилось дурное предчувствие.

Сидеть на иве было неудобно. К тому же, становилось холодно и сыро. Если она опять простудится, то будет ходить с насморком всю зиму. Увидев теплый свет лампы в окне, она сказала: «Ч-черт побери!» — и это означало, что ей очень плохо.

Соскальзывая с дерева, Эстер поцарапала руку и, кажется, разорвала свои лучшие чулки.

— Да чтоб тебе! — произнесла она с чувством, намереваясь пойти в дом и выяснить отношения с беднягой Джо. — Я не буду звать его бедный старина Джо!

В это мгновение она услышала, как к дому медленно подъезжает автомобиль, потом раздались негромкие гудки. Судя по свету фар, автомобиль остановился у новых железных ворот.

— Ну и наглость! Вот это наглость! Только соплячки Генриетты тут не хватало!

Эстер, разъяренная будто менада, помчалась по гаревой дороге.

— Эстер, привет! — услышала она молодой дерзкий голос Генриетты, долетевший до нее из темного нутра автомобиля. — Как ты тут?

— Ну и наглость! — крикнула Эстер. — Потрясающая наглость!

Тяжело дыша, она прислонилась к поставленным Джо железным воротам.

— Как ты тут? — ласково переспросила Генриетта.

— Ты о чем? — все еще тяжело дыша, выпалила Эстер.

— Ну-ну, не волнуйся! Мы бы не стали заходить, если бы ты не вышла. Пожалуйста, не думай, будто мы решили сунуть нос не в свои дела. Мы едем к Бонами. Погода божественная!

Бонами был приятелем Джо, тоже служил в артиллерии и тоже купил «ферму» примерно в миле от фермы Джо. Джо отнюдь не был Робинзоном Крузо со своим бунгало. Вокруг полно народа.

— Кто это вы? — спросила Эстер.

— Стреляные воробьи, — ответил Дональд с водительского места. Дональд был братом Джо. Генриетта сидела впереди, рядом с ним.

— Те же, что всегда, — отозвался Тедди, высовывая голову в окошко. Он был троюродным братом Джо.

— Ладно, — произнесла, успокаиваясь, Эстер. — Уж коли вы здесь, заходите. Вы ели?

— Ели, спасибо, — сказал Дональд. — Не бойся, Эстер, мы едем дальше.

— Это почему же? — вспыхнула Эстер.

— Боимся братца Джо, — парировал Дональд.

— Да и тебе совсем не хочется, чтобы мы остались, сама знаешь, — взволнованно произнесла Генриетта.

— Не будь дурой!

— Но, Эстер… — возразила обиженная Генриетта.

— Хватит городить чепуху! Пойдемте!

— Не в этот раз! — сказал Донни.

— Нет, сэр! — сказал Тедди.

— Вот дураки! Но почему?! — негодующе воскликнула Эстер.

— Боимся старшего братика, — ответил Дональд.

— Ладно. Тогда я еду с вами.

Она торопливо открыла ворота.

— А мне можно на минуточку? Ужасно хочется взглянуть на дом, — проговорила Генриетта и стала вылезать из автомобиля, перекинув длинную ногу через дверцу.

Было совсем темно, луна исчезла. Девушки молча шагали по гаревой дорожке к дому.

— Если не хочешь, не надо, я не пойду — или если Джо не хочет, — с тревогой произнесла Генриетта. В ее юной головке царил беспорядок, и ей было необходимо разобраться в нем. Эстер не отозвалась. Тогда Генриетта положила руку на плечо сестры, но та стряхнула ее со словами:

— Дорогая Генриетта, не сходи с ума!

Она бегом одолела три ступеньки, распахнула дверь в освещенную гостиную. Джо сидел в кресле возле камина, спиной к двери. Он не обернулся.