— Шаркетты устроили переворот на Виктории. Захватили все подводные города, людей собрали в крупные группы и обездвижили при помощи какого‑то парализующего газа…

— Зачем им это? — нахмурился пилот. — Хотя, вроде тот бармен говорил о чём‑то подобном, если мне не изменяет память.

— Они не выдвигают никаких требований. Просто отключили все системы «врат», выходящих на поверхность, и сбивают торпедами любые подводные корабли, подходящие к куполам городов ближе, чем на десять морских миль.

— И давно у них этот хаос?

— Уже несколько часов. А, тут ещё кое‑что: они, шаркетты, не чураются убийствами заложников, по предварительным оценкам как минимум одна пятая всех людей на Виктории уже штабелями заполняет городские свалки. Кстати, помнишь, как они говорили несколько лет назад? «Мы не имеем оружия, способного поработить всю планету. Но если надо, мы его применим…»

— Не смешно, — скривился Ник. — Я надеюсь, что к нам это никакого отношения не имеет? Милая? Верно?

Девушка отвела взгляд. По выражению её лица пилот понял, что в голову его спутницы действительно приходила мысль о том, что происходящее в данный момент на Виктории есть ничто иное, как результат контакта Седны и Ника с шаркеттами, а также их таинственного «предназначения».

Внезапно уютные посиделки у костра прервал низкий бас закончившего свои дела Барре Джангваре. Почесав своё огромное брюхо и издав страшный утробный звук, напоминающий отрыжку, он произнёс:

— Пора.

Вождь долго пытался отказаться от великодушного подарка в виде множества коробков спичек, но звонко переливающийся и уговаривающий голосок Седны всё же заставил того сдаться. Путникам были выданы два племенных копья, более напоминающие метательные дротики. Длиной не больше метра, целиком вырезанные заботливыми когтями из наитвердейшего дерева Мачбут, своими остро наточенными лезвиями они могли резать даже лёгкие бронежилеты армии федерации. В то же время исписанные древними, но полностью нечитаемыми иероглифами древки копий, придавали оружиям некий первобытный шарм, который Ник, как любитель подобного рода эстетики, воспринял с почти детским или щенячьим восторгом.

Барре Джангваре перевозил всю пойманную на охоте добычу в огромных санях, с запряжёнными в них тремя местными животными, отдалённо напоминающими земных носорогов. Только эти были покрыты густым мехом, а их голову украшали десятки прочнейших роговых чешуек.

Когда Барре Джангваре взялся за поводья, а путники уселись позади него, кортеж двинулся в долгий, полный приятных и не очень приключений, путь.

— Дроу–невиасы — самые страшные создания, которых вы можете встретить на этой планете. После людей, конечно, — усмехнулся великан, подстёгивая запряжённых в сани животных поводьями. — Рядом с ними все остальные невиасы кажутся вполне удачным результатом экспериментов ваших учёных.

— И чего в них такого страшного? — хмыкнул Ник. — Они страшнее тебя?

— Нет, но очень на меня похожи, — не заметил издёвки Барре Джангваре. — Сказать по правде, я ведь тоже наполовину дроу–невиас. Только племени моему об этом ни слова! Они о дроу вообще никогда не слышали, так как из пещеры своей они выходят редко, а с другими племенами стараются не контактировать. Оно, может, и к лучшему.

— Похожи на тебя, говоришь? Тоже чёрные и рогатые?

— Не чёрные, а бурые. Но, да — у них тоже есть рога. Правда вот размерами они подкачали — даже меньше моих соплеменников.

— И чего в них такого страшного? — спросила Седна.

— Во–первых, они очень агрессивны, что уже для невиасов является парадоксом. Если мы являемся язычниками, хоть и мирными, то дроу — самые настоящие исполнители кровавой воли своих богов. Своих, но не наших! — великан неистово рассмеялся, да так, что, казалось, пошатнулись горы.

— Каков наш план, здоровяк? — задал вопрос пилот. — Просто довезёшь нас до посёлка, а дальше мы своим ходом?

— Не совсем. Сначала мы немного поохотимся…

— Поохотимся? — воодушевилась девушка. — С удовольствием! Никогда не была на настоящей охоте!

— Странно, — хмыкнул Барре Джангваре. — Я думал, что людей с раннего детства обучают искусству охоты.

— Во–первых, она не совсем человек, если ты не заметил, — поправил Ник. — Во–вторых, откуда ты эту чушь про обучение охоте с детства узнал? Для нас ловля животных уже давно перестала быть чем‑то большим, нежели беготня за пытающейся спастись от неминуемой смерти ещё живой и мычащей говядиной.

— Ну, уж извините. Вы все для меня на одно лицо. Да и мы для вас тоже, разве не так?

— Так‑то оно так, но вот, например, тебя мы легко отличим от остальных. Ты, знаешь ли, довольно уникальный экземпляр…

Барре Джангваре вновь смолчал, подстегнув животных поводьями. Седна незаметно толкнула своего капитана в бок, шепнув при этом:

— Не оскорбляй его! Он же нам помогает.

— Он же мутант, — прошептал в ответ Ник.

— И?!

— И то, что он не человек! Он просто чужой, понимаешь? И меня не особо волнуют его чувства.

— А четыре когтистых лапы тебя волнуют? А возможность быть разорванным одним небрежным движением руки? М–м-м?

— Ладно, ладно, прости. Больше не буду, — пилот вновь заговорил в привычном тоне, обращаясь к проводнику: — Дружище, расскажи, ты так и собираешься всю жизнь охотиться для своего племени? И вообще, сколько ты можешь прожить?

— Живём мы до трёхсот лет. Тризианских лет, а не земных. Мне сейчас лишь двадцать четыре, так что, если не буду совершать глупостей, проживу ещё долгую и обыденную жизнь. Ну, да, я желаю заниматься тем, что делаю сейчас. У меня это довольно неплохо получается, а кроме того, я понимаю, как много значу для племени. Они во мне души не чают, без меня племя бы загнулось от голода. А к чему ты это спросил?

— Да вот, жаль мне тебя стало. В хорошем смысле этого слова!

Седна тщетно попыталась понять, что может значить жалость к монстру в хорошем смысле. А Ник тем временем продолжал:

— Просто я знаю одно местечко, где тебя обязательно примут, и будут тебе рады. Жизнь, возможно, сократится как минимум на половину, но приключения и новые знакомства с лихвой компенсируют эту неприятность.

— И что это за местечко? — без особого энтузиазма спросил Барре Джангваре.

— Планета Дирт Пул. Слышал о такой? Отсюда туда лететь всего несколько дней.

— Слышал. Пристанище пиратов. Жаркий мир, очень жаркий, мне там будет некомфортно…

— Некомфортно там только на поверхности, среди гор хлама и радиации. А вот внизу, под всем этим добром, в пиратских городках очень даже уютно, и, порою, прохладно.

— Спасибо за совет, — искренне поблагодарил собеседника великан. — Я обязательно подумаю над этим, когда доставлю вас в посёлок и отвезу вас оттуда назад целыми и невредимыми. Ибо Вишну строго–настрого мне наказал, чтобы я даже ценой своей жизни защищал вас до самого его дома.

— Но–но, — нахмурилась Седна. — Прогоняй мрачные мысли. Никто сегодня умирать не станет, ясно?

— Ясно‑то оно ясно, — проводник покачал головой, смахивая с лица упавший на него крупный снежный ком. — Но если вдруг меня всё‑таки уличат в провозе государственных преступников, вы должны будете бежать как можно быстрее, не оглядываясь на меня. Причём бежать не к своему кораблю, а к Вишну!

— Не люблю слово «вдруг» и все его синонимы, — тихо прошептал себе под нос Ник. — Ладно, ты что‑то там говорил про охоту, верно?

Такой охоты капитан «Панацеи» ещё не видел ни разу. Ему доводилось отстреливать из огнестрельного оружия самых разных, порой экзотических и редчайших животных, но подобный тип добычи мяса был ему в новинку. Во–первых, вокруг был только снег. Белый, ослепляющий глаза снег. Он лежал абсолютно везде: на земле, на камнях, на скалах, и на редко попадающихся вечнозелёных деревьях. А кроме того, атмосферные осадки, состоящие из мельчайших кристаллов льда, были прямо в воздухе, перекрывая плотной стеной весь обзор, так что заметить не то что затаившегося в засаде зверя, а даже своих товарищей по команде было очень нелегко. По крайней мере, для единственного в этой команде человека.