Чтобы отогнать непрошеные мысли, Милли быстро проговорила:

— Пожалуй, я приму ваше предложение, Барбара. Если это, конечно, не очень вас стеснит.

— Нисколько! — обрадовалась та. — Я ведь сама предложила вам это.

— Да, но…

— Никаких но! Я буду счастлива снова слышать в своем доме молодой голос.

— В самом деле? Ваши дети совсем не бывают дома?

— Дэвид приезжает только в каникулы, а Джун… — Барбара замешкалась. — Джун много работает.

Милли наклонилась поближе:

— А чем она занимается, если не секрет? Это не праздное любопытство! Видите ли, Барбара, мне важно понять, чем вообще можно заниматься в жизни? Я так и не могу найти для себя ничего подходящего.

— Но вы же художница!

Милли смутилась:

— Ну… Я еще только начинаю. Но, надеюсь, вашей библиотеке я смогу быть полезна.

— Даже не знаю, что собой представляют художники, — призналась Барбара. — У меня до сих пор не было ни одного знакомого художника. Наверное, они есть в нашем городе, но к нам в библиотеку они не захаживают. И между прочим, напрасно! В нашем фонде есть великолепные альбомы по искусству.

Милли загорелась:

— Дадите посмотреть?

— Если вы у меня поселитесь, — лукаво отозвалась Барбара. — Это не ради вас, Милли, это больше мне необходимо, честное слово! Я совершенно не переношу одиночества.

Улыбнувшись, девушка кивнула:

— Уговорили. Только при одном условии!

— Условии? — удивилась Барбара. — Что за условие?

— Не просите меня написать ваш портрет! — выпалила Милли.

Ее новая знакомая состроила испуганную гримасу:

— Господи, да зачем мне портрет?! Что за радость любоваться на старую образину?

С облегчением откинувшись, Милли выдохнула:

— А то все, как узнают, что я художница, сразу просят, чтобы я написала портрет. Терпеть этого не могу! Поэтому сразу предупреждаю, чтобы никаких обид не было.

«Я просто не сумею его написать!» Все, что до сих пор она пыталась рисовать, сводилось к маленьким акварельным пейзажам, которые безумно нравились Анабель, но сама Милли считала их не особенно удачными.

— Вот это мне по душе, — призналась Барбара. — Я люблю, когда все начистоту.

Внезапно она помрачнела, припомнив что-то. Но Милли не стала расспрашивать, в чем дело. Она решила, что они знакомы слишком недолго, чтобы лезть в душу. Если они подружатся, Барбара сама расскажет. Было не похоже, чтобы она страдала излишней скрытностью.

Спустя минуту к Барбаре вернулось хорошее расположение духа. Поерзав в кресле, она принялась живописать Милли прелести жизни в их Сочтауне. «Если верить ей, так лучше места в мире не найдешь!» — насмешливо подумала Милли. И слегка позавидовала человеку, который был настолько привязан к родному городу. Ее саму до сих пор тянуло домой, только потому, что там была Анабель.

«Анабель, — откликнулось в груди болью. — Неужели мы никогда не увидимся с тобой? Неужели ты не простишь меня? Или ты все же не узнаешь? Но что это изменит для нас троих? Если я вернусь домой и появится Майкл, разве я смогу воспринять его как родственника, как брата? Никогда. Никогда! Значит, мне просто нельзя возвращаться. Как же мне жить без Анабель?!»

— Милая, да вы плачете! — раздался голос Барбары, о которой она и забыла.

Широкая теплая ладонь накрыла ее руку и чуть сжала.

— Все пройдет, — услышала Милли. — Вот увидишь, моя девочка. Сейчас тебе кажется, что болеть будет вечно. И все же поверь мне, что совсем скоро ты проснешься счастливой. И солнце снова будет дарить радость. И ты услышишь, что птицы, оказывается, поют. И ты все еще способна наслаждаться жизнью.

— Вы через это прошли, да? — прошептала Милли, забыв, что не собиралась задавать вопросы.

Грустная улыбка тронула увядшие губы. Барбара чуть наклонила голову:

— Может быть. Впрочем, почти каждый человек испытывал такое. В той или иной степени.

— Неужели каждый? — не поверила Милли.

— А ты думала, только тебе так повезло?

— Я думала… Не знаю, что я думала! Наверное, мне казалось, что у других это протекает как-то… спокойнее, что ли! У меня вечно все бурлит и кипит.

Барбара отозвалась задумчиво:

— Может, и спокойнее. Это ведь зависит от темперамента. Но. поверь, если человек не бьет посуду и не орет во все горло, это вовсе не значит, что он чувствует менее глубоко.

«Что сейчас творится в душе у Анабель? — со страхом попыталась представить Милли. — Она как раз из тех, кто не бьет посуду. Господи, только бы она не догадалась ни о чем! Не нужно ей этого знать. Если для Майкла это был всего лишь приятный эпизод, это не изменит их отношений с сестрой. На ней он собирается жениться, а со мной всего лишь переспал. Есть разница».

— Вы тоже никогда не бьете посуду? — Она взглянула на Барбару повнимательнее.

— Я не так много зарабатываю, чтобы позволить себе подобную роскошь, — улыбнулась та.

— А ваш муж? Он ничего не оставил вам?

— Почему же? — медленно проговорила Барбара. — Он оставил по себе память. И я никогда не забуду всего, что с ним связано. Как бы ни хотела этого.

Утром Милли разбудило солнце. Оно дрожало на светло-желтых стенах косыми полосками, ползало по постели. Не открывая глаз, Милли провела рукой по лицу, не сообразив, что это щекотит ее. Потом чуть разлепила ресницы и улыбнулась солнцу, подумав, что давно уже не просыпалась от его прикосновений. В ее комнате дома были слишком плотные шторы, они не пропускали свет. А в том номере отеля, где она останавливалась, окна выходили на запад.

Сев на постели, Милли бодро покрутила плечами, разгоняя кровь. Делать зарядку ей всегда было лень, и уж тем более совершать утренние пробежки. Анабель бегала каждое утро. Она утверждала, что это заряжает ее бодростью на весь день. Милли верила сестре, но поддержать ее не находила в себе ни желания, ни сил. Единственное, что нравилось Милли, — это плавать в бассейне. Вода так приятно ласкала ее тело…

Прислушавшись к жизни дома, она попыталась понять, поднялась ли Барбара. Они пришли сюда почти ночью, и Милли не успела осмотреться. Ей гак хотелось спать, что она отключилась, кажется едва увидев кровать.

«Надо принять душ, — озабоченно подумала она. — Последний раз я это делала после…»

И все пережитое и узнанное с Майклом, заново всколыхнулось и в душе, и в теле. Застонав, Милли вытянулась на постели, потом легла на бок и свернулась клубком. Она попыталась воскресить то потрясающее ощущение, когда внутри нее была его плоть. Когда его руки ласкали ее грудь и ноги. Когда их губы искали и находили то удовольствие, которого Милли не знала раньше. Мгновенно проснувшееся желание заставило ее помочь себе рукой. Ей стало немного легче, хотя это, конечно, не могло заменить Майкла.

«Почему именно Майкла? — попыталась протестовать Милли. — Вообще мужчину. Мне постоянно нужен мужчина, надо это признать. Разве это так уж противоестественно? Мое тело просит удовольствия. Для того оно и создано. Не зарядку же делать, в конце концов!»

Она подумала, что новый город в этом смысле открывает новые возможности. Здесь можно найти немало парней, которые способны будут доставить ей радость.

— Нет уж! — воскликнула она. — Не хочу никаких других парней. Лучше буду рисовать рекламные плакаты для библиотеки.

Вскочив с постели в одних трусиках, Милли подбежала к окну и раздвинула легкие занавеси, которые и так ничего не закрывали. Сладко потянувшись всем телом, она выглянула в сад, который даже в темноте успела оценить. И вдруг увидела полного юношу, который, стоя у калитки, смотрел на нее во все глаза.

— Ой! — вырвалось у Милли. — Это еще кто?

Она отскочила в глубь комнаты и быстро натянула валявшиеся на стуле шорты и топик, прикрывавший только грудь. Вытащив из сумки расческу, Милли навела на голове подобие прически и взглянула в зеркало. Глаза показались ей неестественно большими и испуганными.

— А чего ты так всполошилась? — сказала она своему отражению. — Подумаешь, какой-то случайный прохожий увидел тебя полуголой. Да вы никогда в жизни больше не встретитесь! Интересно, он уже ушел?