Подкравшись к окну, Милли осторожно выглянула сбоку, но на тротуаре никого не было. «Наверное, ушел», — подумала она с облегчением. Лица этого парня она paзглядеть не успела, оно было скрыто козырьком бейсболки, и сомневалась, что узнает ею при случайной встрече. Да и ему вряд ли удалось запомнить ее, так что нечего опасаться глумливой ухмылки на улице. Впрочем, какое ей дело до дураков? Своего тела ей стыдиться нечего. Это он, бедняга, слишком толстоват.

Вернув себе хорошее расположение духа, она выбралась из комнаты и отправилась искать Барбару, чтобы спросить, где ванная. Милли зашла на кухню, в гостиную, но нигде никого не обнаружила.

«Да она тоже соня! — весело подумала девушка. — Уже хорошо. По крайней мере, не будет капать мне на мозги и упрекать за то, что я люблю поспать».

Но заглядывать в спальню хозяйки дома Милли не решилась. Да и зачем? Ванную она уже и сама обнаружила. Это заветное место наверняка находилось за этой дверью. Милли распахнула ее и ахнула: ют самый юноша, что был в саду, стоял там совершенно голый и явно собирался принять душ.

— Что вы здесь делаете?! — завопила Милли как можно громче, надеясь, что Барбара проснется и придет ей на помощь.

Он схватил полотенце и прижал его к толстому животу. Вид у него был растерянным настолько, что Милли стало смешно. Страха она больше не чувствовала, ведь парень выглядел совсем безобидным. У него были большие голубые глаза и совсем светлые короткие волосы. Щеки его так и пылали от смущения, и это показалось Милли невероятно трогательным. Ей захотелось погладить его по голове и успокоить.

— Я… я… — начал он, заикаясь от растерянности. — Я Дэвид. Я здесь живу. А вы кто?

— О господи! Дэвид, — пробормотала Милли, хватаясь за голову. — Барбара не предупредила, что вы должны приехать. Я думала, что вы какой-то… проходимец.

— Нет, я ее сын. — Дэвид улыбнулся, показав ровные белые зубы.

У Майкла они чуть пожелтели от курения. Милли тряхнула головой, пытаясь освободиться от ненужной попытки сравнить двух мужчин. «Разве кто-то может сравниться с Майклом?! Тем более этот толстяк…»

Но Дэвид показался ей симпатичным и милым. Он так забавно прикрывался полотенцем.

— Извините, Дэвид. Не буду вам мешать.

Милли прикрыла дверь и скорчилась от сдерживаемого смеха. В такой позе ее и застала Барбара, вернувшаяся из магазина со свежим молоком.

— Что такое? — всполошилась она. — Тебе плохо, деточка?

— Там, — простонала Милли, указывая на дверь ванной. — Там Дэвид. А я ворвалась…

— Дэвид? — На ее лице проступила тревога. — Почему он приехал? Так внезапно… Что-то случилось?

Милли перестала смеяться:

— Я не знаю. Мы толком и не поговорили. Сейчас он выйдет и сам все расскажет. Так вы тоже не шали, что он должен появиться здесь?

— Нет, конечно. У них уже начались занятия в Йеле.

— Сколько ему лет?

— Девятнадцать.

«Да он младше меня! — едва не вырвалось у Милли. — А выглядит таким здоровым. Совсем взрослым. Интересно, он во всем уже взрослый? Никогда нс имела дела с подростками».

Отогнав крамольные мысли, она помогла Барбаре залить молоком хлопья, умолчав о том, что терпеть не может такие завтраки. Милли по душе были английские — с беконом и яичницей. Именно это ей и готовила Анабель. Но в чужом доме свои условия не диктуют, и Милли поняла, что ей придется смириться с хлопьями.

Явно взволнованная неожиданным появлением сына, Барбара была сейчас молчаливой и не улыбчивой. Но Милли не обижалась, не относя это на свои счет. Пи трудно было представить, как реагировала бы ее мать, но Анабель точно сходила бы с ума, если бы с Милли что-то было не так. Ох, Анабель…

Наконец появился Дэвид в темно-синем махровом халате с золотистыми переплетениями, спускавшимися от ворота вниз. В нем он выглядел солиднее и мужественнее, чем в полотенце. Милли подавила усмешку: надо же, ей хватило одного взгляда, чтобы оценить все его достоинства! Теперь трудно будет забыть, что скрывается под этим халатом.

Взглянув на нее, Дэвид снова покраснел и чуть наклонил голову, приветствуя и извиняясь одновременно. Но первым делом он подошел к матери и поцеловал ее в щеку.

— Что случилось, мой мальчик? — Барбара с тревогой всматривалась в лицо сына. — Почему ты не позвонил?

— Потому что я и сам не знал, что приеду, мама.

— Как это не знал? Да объясни же толком, Дэвид.

Она крепко держала его за плечи, точно опасалась, что сын ускользнет, так ничего и не объяснив. Дэвид отвел глаза, потом посмотрел на Милли.

— Может, мы поговорим… наедине?

Не дожидаясь прямой просьбы оставить их, Милли быстро пошла к двери. Никто не удерживал ее. И это отозвалось в душе неожиданной обидой. Хотя Милли и пыталась внушить себе, что она действительно посторонний человек, которого Барбара знает всего один день, а Дэвида и вовсе увидел несколько минут назад. С какой стати посвящать незнакомую девушку в свои тайны?

Но ощущение одиночества в чужом доме уже охватило ее. И Милли опять захотелось схватить свою сумку и бежать, куда глаза глядят. На этот раз не от любви, а в поисках ее. Но любить ее так, как Барбара своего сына, могла на этом свете только Анабель. А к ней Милли не могла вернуться. Не посмела бы посмотреть ей в глаза.

«Выходит, я вынуждена прозябать в своем одиночестве? — Она всхлипнула, затворив за собой дверь комнаты. — Барбара собиралась относиться ко мне, как к дочери, а вместо этого меня выпроводили вон. Никто не заменит мне Анабель. Никто. Как я могла так поступить с нею? Неужели невозможно было удержаться? Выбросить этого Майкла Кэрринга из головы?»

Но воспоминание о руках Майкла уже прошлось ознобом по телу.

«Где ты, Майкл? — Милли едва не застонала. — Как же я хочу тебя… Люблю тебя…»

Она вынуждена была признать, что, если бы Майкл каким-то чудом оказался сейчас в этой комнате, предательство сестры повторилось бы вновь. Милли просто не нашла бы в себе сил устоять. Отказаться от него. Вот убежать ей оказалось под силу.

«Ох, лучше бы я не вспоминала все это!» — Милли почувствовала, как ее опять охватывает судорога желания. И признала, что самой не справиться с этим зовом природы. Нужен мужчина. Поблизости был только Дэвид.

Милли попыталась восстановить в памяти детали того, что увидела в ванной. Высокий парень, гораздо выше Майкла. Впрочем, рядом с Милли почти все мужчины выглядели высокими. Пожалуй, кожа у Дэвида слишком белая, не загорал он, что ли? Наверное, стесняется своей полноты. «Бедняжка», — подумала Милли с сочувствием и нежностью. Ей запомнилась крупная родинка у него на животе, рядом с пупком. Интересно было бы потрогать ее пальцем, а еще лучше языком. Это возбудило бы его? Как это бывает с полными парнями?

Усмехнувшись, Милли принялась мечтать о том, как открывается дверь и входит Дэвид. На нем все еще махровый халат, под которым, как ей кажется, нет ничего. Он хочет извиниться за то, что им с матерью пришлось выставить Милли из кухни.

«Попробуй загладить свою вину», — она смотрит на него выжидающе, и Дэвид подходит к ее постели, садится рядом. Сначала на самом краешке, потом пододвигается поближе. Протянув руку, Милли, кладет ее Дэвиду на ногу, но чуть промахивается и ее ладонь накрывает то, что выдает его готовность к нежданному соитию. Милли невольно сжимает руку, и Дэвид, затаив дыхание, закрывает глаза…

Кажется, она задремала, воображая все это. Очнулась Милли от сладких спазмов в животе и часто задышала оттого, что сердце готово было выскочить от груди. Иногда сны дарили ей такую радость.

Но пора было подниматься, чтобы убрать постель, принять наконец душ. Милли встала и посмотрела на себя в зеркало: «Способна ли я хранить верность одному-единственному мужчине? Ведь каждый из них может подарить новые ощущения. Стоит ли менять это многообразие на что-то уже узнанное?»

И отвернулась. Она поняла, что безумно хочет узнать Дэвида.

Так и не объяснив причину внезапного появления ее сына, Барбара отвела Милли в ту библиотеку, где работала сама. Оказалось, что она руководит работой читального зала, и услуги художника требовались главным образом ей. Безо всякой волокиты Милли приняли на работу и сразу же поручили нарисовать плакат, рекламирующий новую книгу… Майкла Кэрринга.