Он пробрался к её телу сквозь остатки пламени, и ногой отбросил обугленное тело в сторону. Оторвал корку сгоревшей кожи… Ф-фу… Сволочи. Купили-таки!

Андроид. Вон — под кожей — пластиковый скелет!

Но где же тогда сама Наталья?! И… Что же показали ей?!

Он встал с колен, и двинулся в жерло пещеры, оказавшейся за ближайшим вигвамом, сейчас тоже полыхавшим, что твой факел.

Идти оказалось недалеко: на той стороне пещеры тоже разыгрывалось шоу с индейцами-ковбоями, только здесь Наталья лежала у костра, где дымились, покоясь в пепле, его головешки, и… Безудержно рыдала!

— Наталья! Да Наталья же! Мать их …! Я здесь Эй! — он заорал что было сил.

Она подняла голову. Узнала — но словно не поверила глазам! Потом вскочила, и прямо сквозь тела коней, ковбоев и разных мечущихся с дикими воплями скво, бросилась ему на шею! Тела, как он отметил, свободно пронзались ею насквозь. Голограммы.

— Михаил! У-у-у! Миша! Ох ты Господи! А я… Я-то уж подумала… — она сотрясалась так, что он поспешил обнять понадёжней и покрепче — чтоб уж больше не разделили!

Через пару минут бой вокруг них затих. Только для того, чтобы мрак рассеяло восходящее, якобы, солнце — там, вдалеке, за лесом и горами. Шум утих, умиротворяющее запели птички… А красиво, чтоб им… И — вовремя. Они как раз оценить торжественность и пафос момента…

Хотя — вряд ли такое сделано специально для женщин. А мужчинам глубоко плевать, или — вообще — одно удовольствие от смерти «коллеги» или «друга».

Но стоя на пепелище стойбища, вдыхая дым и гарь, и видя восход во всём великолепии красок, они не могли не поразиться — а здорово всё… Сделано. Словно…

Очищает! Умиротворяет. Словом, помогает прийти в норму после… Хм. Пугания.

Есть же древняя поговорка: «Сделай человеку плохо. А потом — верни, как было. И человек будет счастлив!!!» Верно.

Только за каким … ему, да с Натальей, нужно было лезть туда, где «плохо»?!

Впрочем — это «девушка» выбрала «Пещеру скелетов».

По виду не скажешь, что шибко довольна. Вон: лицо мрачнее тучи.

— Михаил. Я смотрю, техника у вас… Ушла далеко вперёд. Всё — иллюзия… А я-то, дура старая!.. — голос не дрожал, но развернув её лицом к себе он увидел слёзы, проложившие дорожку к подбородку, где они очень даже мило капали вниз… Михаилу что-то сжало сердце — чья-то жестокая волосатая лапа: балбес, оказывается, всё-таки — он.

Мог бы предупредить. Хотя и тут заковыка — и сам не знал!

— Наталья. Прости. Я… Должен был предупредить тебя. Правда, в оправдание могу сказать, что и сам вижу всё это в первый раз… До этого тут всё было куда примитивней!

— Не извиняйся. Я сама виновата. Начиталась …рни этой, — она махнула головой в сторону входа, — вот и захотелось адреналинчику… Уж получила по-полной!

— Хм. Ты, во-всяком случае — реалистка. Расслабься. Дальше пойдёт легче. Там только Американские горки, путешествие на каноэ по джунглям с аллигаторами (подумаешь!..), и старые трюки из фильмов-катастроф… Ну, где всё взрывается и извергается!

По виду Натальи нельзя было сказать, радует её перспектива дальнейших «увеселений», или наоборот. Однако Михаил просто молча ждал — вдруг его дама захочет…

Однако ничего у него не выгорело: похмурившись, и повздыхав, Наталья сказала:

— Поехали. В-смысле, дальше. В кои-то веки меня ещё кто сводит в такое шикарное место. Раз ты говоришь, что легче — значит, легче… Даст Бог, выживу.

Горки оказались ну очень свирепые! Их болтало и крутило вниз головой так, что заходилось сердце, и если б не ремни — они точно десять раз отправились бы или на дно Гранд Каньона, или в пролёт Эйфелевой башни, или в Ниагарский водопад.

Всё это шипело, гремело, гудело и ревело, их обдавало то паром, то — запахом нагретой краски, то брызгами воды, то ветерком прерий… По которым где-то вдалеке двигались фургоны переселенцев, оставляя за колёсами длинные шлейфы этой самой пыли.

Виды то с высоты птичьего полёта, то — словно изнутри (особенно поразил укрупнённый раз в сто внутренний вид термитника со всеми почти живыми обитателями!), заставлял щуриться, и поминутно разевать рот — от перепадов давления закладывало уши.

Наталья теперь не визжала, а только вскрикивала коротко — но уже не от страха, а от восторга! Когда пролетали под морским дном по тоннелю, вокруг которого сновали акулы и касатки, и оказалось потише, заорала ему на ухо:

— Супер! Вау! И почему я, идиотка, не захотела сюда сразу! Прямо дух захватывает!

— Погоди-погоди! В диких джунглях Амазонии ещё красивей!

И точно: в них оказалось ещё красивей, если можно так сказать, и куда экзотичней.

Потому что всё проплывало буквально в двух шагах: можно было потрогать и понюхать (Вот уж точно — Вау!) понравившийся цветок. Или отвести с дороги шершавые коричневые плети лиан, одна из которых вообще оказалась зелёной змеёй — еле успели увернуться! Михаил рефлекторно треснул по метнувшемуся стрелой телу — змея сорвалась бы с лианы, но!.. Но хвост оказался вмонтирован в развилку.

Наталья засмеялась. Правда, на взгляд Михаила, скорее, истерично, чем весело или с облегчением. Потом плюнула прямо в воду:

— Сволочи!.. Опять чуть не… Да нет — купили-таки!

Пролетавшие мимо попугаи всех размеров, разноцветно переливающиеся в лучах кое-где пробивавшегося сквозь плотный полог леса лучиках солнца, весело-беспечные и весьма (на вкус Михаила) гнусно что-то оравшие, смотрелись изумительно! Ну прямо новогодние гирлянды в комплекте с огненными салютами! Наталья вздохнула, взявшись за его руку:

— Гос-споди! Красивые-то какие! Неужели они и в жизни?.. — она замолчала, и желая и не желая услышать от него правду-матку.

Нет, он не будет жесток. Зачем лишать иллюзий, особенно если они прекрасны?

— Да, примерно так они и выглядят. Ну, мы же смотрели в фильме. И в зоопарке.

— Да нет — в зоопарке они были какие-то… блекловатые! И скучные. И вообще не летали — я сейчас даже подумала, что там сидят чучела, взятые откуда-нибудь отсюда!

— Слушай, на тебя трудно угодить. Бедные птички, оторванные от родины, и засунутые в клетки на далёком севере — как, по-твоему, они могут себя чувствовать в такой холодище? Да — для них наши обычные плюс двадцать — лютый мороз. В тропиках-то под тридцать, и ниже двадцати пяти не падает никогда! Правда, там гораздо влажней. Мои знакомые бывали в командировке на Амазонке — строили фабрику переработки водорослей — говорили, жуть! Сам всегда потный, одежда, как ни суши — не просыхает, да ещё малейший укус, или царапина — воспаляется мгновенно, а заживает — месяц. Даже с теперешними лекарствами!

— Ух ты… Вот действительно жуть-то… Но попугаи…

— А вот про них он как раз говорил — все верно: красивые, сволочи! Тут тебе и изумруды, и рубины, сапфиры и опалы! Цвета бесподобные, словом! Правда, орут, как тут точно подметили: гнусно и громко.

Они посмеялись. Пирога в это время проплыла мимо плёса из песка, где нагло развалилась пара крокодилов, подставивших пасти заботам птичек-киви. Те бойко и деловито сновали там, не боясь дюймовых белых клыков, и что-то аккуратно, а иногда — и не очень, выдалбливали из потаённых уголков этих жутковатых хлопалок.

— А они… Не едят птичек? — Наталья указала пальцем, словно он и правда, мог усомниться, о ком она спрашивает.

— Этих — точно нет. Пластик малопитателен… Да и крокодилы ненастоящие. А вообще-то, нет, не едят. Инстинкт подсказывает им, что так зубы сохраняются дольше. Нету очагов гние… Ну, воспалений.

Наталья рукой попыталась помочь пироге развернуться левее. Михаил предостерёг:

— Поосторожней! Ты же не хочешь, чтобы… — оказалось, предупреждение запоздало: кусачие пасти позахлопывались, вызвав возмущённые, писк и мельтешение крохотных крылышек, и аллигаторы поспешили на плеск, весьма шустро извиваясь телом, словно гигантские ящеры (Блинн — они же такие и есть!) — вот гады, слышат, что ли? Или запрограммированы на любителей особо острых ощущений?!

Пятиметровые твари нырнули с берега.

Наталья рассердилась:

— Сволочи! Я же только поближе хотела проплыть — рассмотреть получше!

— Ну, сейчас точно посмотришь! — Михаил поспешил очень кстати (или — в строгом соответствии со сценарием!) лежавшим на дне веслом треснуть со всего маху по ближайшей высунувшейся в шаге от борта пасти! Вот шуму-то поднялось!


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: