«Будьте добры, известите его превосходительство о том, что я привез срочное письмо. Оно может быть вручено только ему лично».

По лестнице спускалась стройная, довольно высокая молодая женщина с высокомерно-безразличным лицом. Джу балу никогда еще не приходилось видеть таких красавиц. Чуть глянцевые светлые волосы с темнеющими промежутками прядей гладкой волной ниспадали к шее и распускались по плечам. На ней были белые брюки в обтяжку, свободная серая блуза и модная воздушная шаль из белого пуха, прикрывавшая плечи. Незнакомка, казалось, не замечала Джубала: «Что такое, Фланиш? Какое-нибудь затруднение?»

«Никакого затруднения, леди Миэльтруда. Этот господин привез сообщение для его превосходительства».

«Так возьми его и положи на стол в библиотеке. И вызови карету».

«Насколько я понимаю, речь идет о срочной депеше, которая может быть передана только лично в руки его превосходительства», — уточнил Фланиш.

Миэльтруда соблаговолила взглянуть на Джубала — глазами, удивительно лишенными всякого выражения: «Его превосходительство заседает в Парларии. Депеша не может подождать?»

Джубал ответил столь же спокойно и холодно: «Об этом может судить только Нэй Д’Эвер».

Слегка раздосадованная, Миэльтруда вскинула голову — ее шевелюра заволновалась светлыми и темными переливами: «Тогда лучше поезжайте со мной. Я собираюсь в Парларий и могу устроить аудиенцию».

Джубал отвесил церемонный полупоклон: «Удачная мысль». Подняв глаза, он обнаружил, однако, что слова его были обращены к удалявшейся спине молодой особы. С усилием сохраняя невозмутимость, Джубал последовал за ней на террасу и спустился к небольшой черной самоходной карете, поджидавшей у крыльца. Вступив на подножку, Миэльтруда поднялась в салон. Джубал тоже вошел и сел рядом с ней. Высокомерная блондинка сперва напряглась, но потом обреченно пожала плечами. Джубал понял, что ему предназначалось место на козлах рядом с шофером, и смог изобразить ледяную улыбку. Его амбиции внезапно кристаллизовались, он принял окончательное решение. Да, он сделает блестящую карьеру, преодолеет препятствия, превзойдет соперников силой характера и заставит тех, кто привлекает его внимание — например, изумительное существо, сидевшее с ним в карете — обращать внимание на него!

Самоходный экипаж передвигался по сложному маршруту среди лесистых холмов, мимо мшистых каменных стен и высоких живых изгородей из переливчатых кустов искромета. Ветерок из приоткрытого окна нес запахи влажной растительности — муара, древесной фиалки, гелиотропа — чем-то напоминавшие о древнем благополучии и зажиточном покое. Карета затормозила у высокого старинного особняка. Из открывшихся ворот выбежала девушка с каштановыми волосами. Дверь кареты открылась, подножка опустилась. Уже поднимаясь внутрь, резвая шатенка заметила Джубала и опешила: «Мы, кажется, не одни? Это кто такой?»

Миэльтруда взглянула на Джубала так, будто видела его впервые: «Какой-то курьер. У него депеша для отца». Она обернулась к Джубалу: «Откровенно говоря, вам следовало бы ехать с шофером».

«Вы заблуждаетесь, — отозвался Джубал. — Мне подобает ехать именно здесь».

Девушка с каштановыми волосами забралась в карету: «Ладно, неважно».

Миэльтруда капризно ворчала: «Мы собрались на официальный прием — а он, по-моему, глинт».

«Я высокородный глинт, — сказал Джубал. — Ваше беспокойство безосновательно». Он постучал шоферу: «Поехали!»

Девушки удивленно воззрились на нахала, пожали плечами и больше не обращали на него внимания. Карета катилась вниз по склону к центру города. Подруги болтали о пустяках, упоминая имена и события, Джубалу неизвестные.

Брюнетку звали Сьюной. Она казалась Джубалу чрезвычайно привлекательной и значительно более дружелюбной и легкомысленной, нежели ледяная Миэльтруда. Заколдованный, Джубал изучал лицо Сьюны — лоб, полузакрытый кудрявыми локонами, большие раскосые глаза, широкие скулы, чуть впалые щеки, изящно заостренный подбородок. «Впечатлительного молодого человека, — думал Джубал, — это лицо… эти обворожительно противоречивые мимолетные выражения… могли бы свести с ума». Сьюна не умела игнорировать попутчика-горца так нарочито, как это удавалось Миэльтруде, и время от времени бросала на него быстрый взгляд — видимо, присутствие глинта в экипаже ее не слишком задевало.

Девушки много говорили о некоем Рамусе, знакомом им обеим, и о предстоящем банкете. Миэльтруду это событие мало волновало

— она только смеялась, когда Сьюна укоряла ее. «В конце концов,

— сказала Миэльтруда, — торжество может и не состояться. Об этих вещах невозможно судить заранее».

«Конечно, будет банкет! — заявила Сьюна. — Рамус сам занимался приготовлениями».

«Его могут не призвать. Результат не гарантирован».

Сьюна с беспокойством впилась глазами в лицо подруги: «Ты знаешь, как повернутся события?»

«Отец говорит, что де Кворс и Мнейодес не поручатся».

Джубал чувствовал, что легкомыслие испарилось — Миэльтруда играла со Сьюной в кошки-мышки.

«Остаются Анжелюк и твой отец — а для утверждения кандидатуры нужен только один голос».

«Верно».

«Тогда в чем ты сомневаешься? Твой отец поручится, разве не так?»

«Надо полагать. Иначе почему бы он поставил меня в двусмысленное положение?»

«Значит, все будет в порядке», — уверенно заключила Сьюна.

Миэльтруда отвернулась к окну, скользнув взглядом по Джуба-лу, будто он был спинкой сиденья.

Через некоторое время Сьюна снова тихо заговорила: «Делается столько омерзительных вещей… Тебе это известно лучше, чем мне».

«Мир таков, каким мы его создали».

«В нашем мире тесно и скучно, — вынесла приговор Сьюна. — Он нуждается в перестройке. Рамус часто об этом напоминает».

«Маек далек от совершенства, не спорю».

«Именно поэтому Рамуса должны призвать!»

Карете, подъехавшей к Траванскому скверу, пришлось остановиться — Парларий¹³ окружила плотная толпа. Водитель наклонился к переговорной прорези: «Стоит ли пытаться ехать дальше, леди Миэльтруда? Нас могут надолго задержать».

Глядя на кишащую людьми улицу, Миэльтруда тихо выругалась: «Придется идти — а то не успеем поговорить с отцом».

Парларий, законодательное собрание в Визроде, состоит из трех палат с различными подведомственными управлениями — Ландмута, представляющего низшие сословия и средний класс, Конвенции кланов и Совета пяти Служителей народа. «Парларием» называют также величественное старинное здание законодательного собрания у Траванского сквера.

Джубал соскочил на мостовую и приготовился галантно помочь девушкам выйти. Миэльтруда и Сьюна взглянули на него, высоко подняв брови, как если бы он встал на руки или проделал какой-нибудь другой цирковой трюк. Покинув карету с другой стороны, подруги направились к Парларию через Траванский сквер. Толпа затрудняла продвижение — девушки юрко лавировали, стараясь быстрее добраться до входа. Джубал, с застывшей на лице полуулыбкой, еле поспевал за ними.

Оказавшись у Парлария, Миэльтруда и Сьюна прошли к боковому входу, обозначенному стилизованными чугунными изображениями приготовившегося к прыжку фера, дохобейского сленджа, грифона, рыбы с четырьмя плавниками и двуглавого крылатого змея (гербами кланов пяти служителей народа — соответственно, Мнейодесов, Имфов, де Кворсов, Анжелюков и Д’Эверов). Два стражника в черных униформах с красновато-лиловыми полосками отдали честь Миэльтруде и Сьюне, но преградили дорогу Джубалу, скрестив церемониальные алебарды.

«Пропустите, — вмешалась Миэльтруда. — Это курьер с депешей, к моему отцу».

Стражники подняли алебарды, Джубал вошел. Девушки вприпрыжку бежали по коридору, и Джубалу ничего не оставалось, как припустить за ними трусцой, что казалось ему унизительным. Они свернули в салон, устланный темно-зеленым плюшевым ковром и освещенный зеленым стеклянным куполом. У длинного белого мраморного стола с закусками и напитками стояли и чинно беседовали человек двенадцать, мужчины и женщины в традиционных парадных одеждах. Поискав глазами среди присутствующих, Миэльтруда обратилась к пожилому человеку, ответившему учтивым жестом и наклоном головы. Миэльтруда подала знак Джубалу: «Где письмо? Я отнесу его отцу — он в фамильной ложе».