— Не попробую — не узнаю!

Всё же Галка неисправимая оптимистка. А, как известно, оптимисты — это плохо информированные пессимисты. Но заниматься ее просвещением Маша не собиралась. Во-первых, ей всё равно не поверят и заподозрят в мании величия. Хотя Горской ее только что вылечили. С помощью шоковой терапии. А во-вторых, пусть леч… то есть, учится на своих ошибках. Знание, за которое заплатил сам, в сто раз ценнее полученного на халяву.

— Езжай одна, — предложила Маша самый очевидный вариант.

— Ага. Ты же слышала — ему нужна твоя консультация, — заныла блондинка.

— Нужна консультация — пусть заплатит.

— Горская, вот скажи, откуда в тебе столько жлобства?!

— А ты решила, что если принесешь на алтарь освежеванную меня с консультацией в придачу, он тебя как женщину выше оценит?

— Спасибо, Мария Петровна, за помощь. И за компьютер, — Галка закрыла Машин ноут. — Премного благодарны!

В глазах коллеги блестели еще не пролитые, но уже готовые размазать тушь слезы и оскорбленная невинность. Рябова стремительно направилась к двери. Правда, демонстративный уход был смазан ударом об угол стола. Маша тоже «ловила» все торчащие предметы и вечно ходила с синяками.

От этого Вереина одни неприятности. Теперь опять с Галкой поругалась. Такие, как он, заслуживают, чтобы им хорошенько щелкнули по носу! В самом деле, чего это она так болезненно отреагировала на эту девицу? Да пусть имеет, кого хочет! Но она докажет, что не все женщины готовы падать к его ногам по первому свисту. А как Маша это сделает, если будет продолжать от него бегать? Ладно, если Галка будет уговаривать, она согласится. И тогда держись, Андрей Александрович. На лыжах покрепче. Ты у нас футболист опытный, вспоминай, как с достоинством принимать поражение!

Но что на это скажет Валера?…

С Валерой всё было непросто.

На Машин звонок тогда, в снег, он не ответил. Ничего сверхъестественного в этом не было — мало ли, какие у человека могут быть дела? Он не перезвонил ни через час, ни через два. Тоже не проблема — забегался, забыл. Маша набрала его снова. Снова длинные гудки. Наступил вечер, а Залесский так и не откликнулся. Горская успокаивала себя: обижен, бывает.

На следующий день большая перемена пригнала зверя на ловца. Высокий, подтянутый, обаятельный, в безупречном костюме и при галстуке, ее, по твердому мнению большинства, жених производил впечатление. Когда они встретились взглядами, Маша поняла, что он всё еще зол. Сегодня дешевые фокусы вроде Виноватой Пушистой Зайки не пройдут. Несмотря на явно негативные эмоции, Валера всё же подошел — он был слишком воспитан, чтобы давать ротозеям пищу для сплетен.

Они стояли в коридоре возле окна.

Беловерхие тополя университетской аллеи чуть качались от ветра. Над дорогой, безуспешно пытаясь вернуться к матери-туче, взвивались снежинки поземки…

— Маша, ты не поверишь, но я — живой человек. Мне неприятно, когда меня, словно вазу под цветы, то достанут с полки, то спрячут, то отполируют тряпочкой, то об стенку…

— Я не хотела.

— Вот! И это — самое страшное. Ты — не хотела. Ты ведешь себя так не потому что хочешь обидеть, а потому что по-другому не умеешь.

— Вот они, голубки! — за спиной прозвучал счастливый голос мамы. — О чем воркуете? Обсуждаете грядущую защиту?

Последнему, декабрьскому, заседанию диссовета предстояло стать последним пунктом в долгом пути к докторской степени Залесского. Этот факт почему-то совсем вылетел у Маши из оперативной памяти.

— А там можно будет и доченьке о докторской подумать… — улыбалась мама, глядя на предмет разговора.

Не-е-е-ет! Только не докторская! Маша честно написала «кирпич», потому что нужно соответствовать фамилии. Но это были два года нескончаемого насилия над собой.

— Впрочем, можно сначала и маленького родить, а потому уже диссертацию, — радостно щебетала мама, видимо, не замечая, что никто не разделяет ее оптимизма. — Думаю, Валерочка, из тебя получится отличный отец. И я перестану беспокоиться за свою непутевую дочь…

Горская подняла взгляд. На лице Валеры застыла маска вежливости. Он односложно отвечал на вопросы будущей тещи, но всё больше смотрел на Машу.

Ей было неловко. И за маму, и за себя.

Наконец Валентина Сергеевна уплыла в университетскую даль по своим проректорским делам.

Залесский молчал.

Горскую охватил приступ паники. До нее неожиданно дошло, что Валера — такой привычный, такой удобный, такой надежный Валера, — может исчезнуть из ее жизни. Эта константа на самом деле — переменная. А как же ее успешное будущее, в деталях прорисованное еще в школьные годы?

— Что тебе приготовить на ужин? — спросила Маша.

Теперь ей предстояло решить с Валерой вопрос о поездке на горнолыжную базу. Причем так, чтобы не соврать. И не обидеть.

— Валерчик, меня Галка зовет на природу в выходные. Ее знакомые приглашают на лыжах покататься. Ты не хочешь?

Залесский, не отрываясь от монитора, отрицательно помотал головой. Ничего удивительного: один из оппонентов уже прислал свои замечания, для другого срочно нужна была «рыба», ведущее учреждение не мычало, не телилось. А до защиты оставалось — рукой подать.

— Мне можно поехать? Или я тебе здесь нужна?

Залесский опять помотал головой.

Задача оказалась даже проще, чем казалось. Хотя…

Тут всё зависит от точки зрения.

Машу потряхивало от избытка эмоций. Ей предстоял очень сложный выбор. Поскольку на природу, особенно зимой, она не выезжала, ей нужно было срочно обзавестись горнолыжным костюмом. Причем не абы каким, а таким, чтобы Вереин осознал и проникся. Желательно, с первого взгляда. А это вам не баран чихнул. Перемерив пару десятков комплектов, при беглом осмотре признанных годными, Маша, наконец, обнаружила искомое. Изысканный костюм сочетал в себе строгость и женственность, удобство и элегантность. Куртка чистого красного цвета была отделана черными узкими полосками и крупными белыми вставками спереди и по рукавам. На животе справа был вышит черный цветок. Комбинезон был красный, с таким же черным цветком в самом низу левой штанины. Костюм сел идеально. Горская вышла из примерочной и покрутилась перед большим зеркалом. Заинтересованные взгляды проходящих мимо мужчин и завистливые — женщин, подтвердили, что выбор сделан верно. Она уже выходила из магазина, когда зазвонил сотовый. Номер был незнаком.

— Добрый день, Мария Петровна, это Андрей Вереин, — заявила трубка.

О как!

— И откуда же у вас, Андрей Александрович, мой номер?

— Мария Петровна, ну что вы как маленькая, в самом деле! Тоже мне, проблема. Я хотел уточнить: вы едете?

— Какая забота! После того, как вы натравили на меня Галину, у меня просто не осталось выбора.

— Мне очень стыдно, — врал Вереин, ведь телефоны не краснеют. — Но я не мог упустить такой шанс. Мы едем автобусом. Откуда вас забрать?

— Я планировала ехать на своей машине.

— Чтобы она где-нибудь по дороге застряла, и мы потом тащили ее за собой на веревочке? Лучше скажите, куда за вами заехать.

— А что, адрес вместе с телефоном вам не сообщили?

— Сообщили, разумеется. Но меня интересует, где вам будет удобно садиться.

Между строк звучало: «Я знаю, что ты соврала своему Валере. И я — в деле».

— К чему такие сложности, Андрей Александрович? Я подъеду туда же, куда и все.

Я профессиональная и демократичная. И совсем ничего личного.

— Мне так неловко! Вам придется ехать на другой конец города, и всё из-за меня.

— Андрей Александрович, не из-за вас, а из-за Галины, давайте скажем честно. Так где у вас место встречи?

Глядя на ясное небо, Маша не могла не признать, что у Вереина всё же есть связи. Причем, на самом высоком уровне. Поскольку «вечор ты помнишь? вьюга злилась…» и далее по классику. Субботние тучи и воскресный Интернет-прогноз были неутешительны в своем приговоре. Сиротливо висящий в углу шкафа горнолыжный костюм хотелось обнять и плакать.