Слёзы текли непрерывно. Генрих ничего не мог с собой поделать, да и не пытался – эти слёзы нельзя было остановить. Он шёл, как ветеран, как полный кавалер Железного Креста, почти во главе траурной процессии. В парадном кителе, со всеми своими медалями, с трудом удерживая рыдания, не сумев сдержать лишь выражение бесконечной скорби на лице и потоки горючих слёз, он шёл, провожая своего фюрера. Отсюда он не видел его воскового лица, столь же волевого, как и тогда на трибуне в день Парада, но отчётливо видел белоснежный гроб, который на своих плечах несли генералы Вермахта. Сотни лиц и на всех лицах слёзы…

Генрих пригнулся. Пули свистели над самой головой, и пригнулся он инстинктивно. Только сейчас от этого особого толка не было – слишком открытая местность. Но выбора тоже не было. Если высоту не возьмут сейчас, её не возьмут никогда. Очень не хватало танков, но ждать их подхода значило проиграть всю эту компанию. А в боях за эту высоту и так погибло слишком много людей. Генрих обернулся и вновь прокричал свой приказ. Люди за его спиной поднялись. Ямура Хатачи, тот и не пригибался, он шёл рядом и стрелял.

-Нужно спешить командра… - Проговорил японец и пошатнулся. Пуля врезалась в плечо, слегка развернула его, но японец не упал. Побледнел и продолжил говорить, хватаясь за автомат другой рукой. – Не возьмём сейчас командра, не возьмём никогда!

Генрих кивнул. Уже бросаясь вперёд, на стену вражеского огня и не особо надеясь пережить этот бой, он вдруг с удивлением отметил, что больше не считает Ямуру, вечно коверковавшего немецкую речь, низшим существом. Он очень уважал этого маленького японца, всюду таскающего короткий самурайский меч…

-Кого убивать-то будешь своей вилкой, когда танки пойдут? – Часто посмеиваясь, спрашивали солдаты. И Ямура отвечал, улыбаясь и поглаживая меч пальцами.

-Месь не для врага. Этот месь для меня.

От этих слов становилось как-то не по себе, особенно тем, кто знал о японской традиции вспарывать себе живот, в случае поражения…

Высота была взята. Спустя несколько часов тяжелейшей рукопашной и не однократных штурмов. Генрих отдыхал, с улыбкой на губах. Он прекрасно понимал, что значит эта победа. Танки тигр-9, танковые соединения Танненбург и Мёртвая голова – сохранившие верность Герингу, скоро они пройдут здесь и войска генерала Бормана будут сброшены в Рейн. А спустя всего пару месяцев, они войдут в Берлин, войдут как победители! Войдут, что бы приветствовать нового фюрера – Геринга!..

Рейн стал алым. Генрих почти оглох, из ушей текла кровь – попал под удар коротковолновой пушки тигра-9, но на ногах ещё держался. Лазерный импульс только что прочертил в его боку длинную алую борозду, но он даже не заметил этого. Полные крови глаза Генриха были обращены в небеса. Огненная черта рассекала небо.

Генрих бессильно уронил излучатель. Новое оружие…, совсем недавно оно появилось…, хорошее оружие, честное оружие, оружие для солдата…

То, что рассекало небеса, было оружием трусов или умирающих. От него нет защиты, от него нет спасения.

-Никто не проиграл командра… - Прошептал Ямура стоявший рядом, но Генрих не слышал – он смотрел на разгоравшийся в небе, необычайно прекрасный, ослепительный и смертоносный свет. – Никто, командра…, все победили. И все проиграли…, я был честь сражаться рядом с тобой комадра Гейрих!

А потом прекрасное сияние небес вспыхнуло титаническим взрывом...

Зверь тщательно принюхивался. Он искал металл. Только чистый, без примесей. Желательно тот, что кисленьким пахнет…, кажется, он его раньше называл – железо…, что-то вроде того. Зверь остановился. Принюхался. Пошевелил носом мёртвое, распухшее тело, того несъедобного, что не умел приспособиться. На нём была медная пряжка. Истлевший ремень зверь порвал, а пряжку с удовольствием съел. Медь не так вкусна, как железо, но обладает очень особенным привкусом. Только вот желудок с неё не набьёшь…

Толерант смотрел на существо. Спящее и живое. Удивительный организм. Он по-настоящему поразил его. Генрих был ничем не примечательной человеческой единицей, но то, во что он превратился сейчас – это было самое настоящее чудо. Органические ткани плотно переплетались с неорганическими.

Толеран чувствовал, что оно родственно ему и питал странные чувства сейчас. Несовершенный, лишённый модификаций мутант, являлся киборгом созданным самой природой. Толеран записал все данные по существу. Серебристые нити манипуляторов брызнули вновь и пронзили тело спящего монстра. Он просканировал всё, от устройства мозга, до половых органов. И заключил, что после самых незначительных модификаций, данный киборг, природный киборг не имеющий никаких приборов в своём теле, станет чрезвычайно эффективной боевой единицей.

Покончив с этим, Толерант просто исчез. Он явился на том же временном участке, но в другой точке пространства. Он должен был выяснить последнее. Теперь стало ясно, что миссия была выполнена, но он не учёл того фактора, что гибель человеческой единицы обозначенной как Гитлер, может повлечь такие печальные последствия. Теперь следовало выяснить, что произошло. Почему Гитлер умер в 1956 году. Почему началась новая война, было ясно. Было не ясно, почему он не учёл данное обстоятельство – борьбу за лидерство, после гибели явного лидера. Краткий анализ привёл его к выводу, что подобная война вполне ожидаема среди млекопитающих с низким уровнем развития интеллекта. Так же она ожидаема среди простейших животных организмов, управляемых генетической памятью. Был получен и трижды перепроверен странный вывод – человеческие единицы повели себя в точности так, как повели бы себя в данной ситуации лишённые развитого мозга простейшие млекопитающие. Фактор, который он никак не мог учесть. Человеческие единицы, лишённые модификаций, были слишком не предсказуемы и слишком подвержены влиянию животных инстинктов.

Сорока метровая белоснежная статуя Гитлера всё ещё стояла над его могилой. Приземистый мавзолей с толстыми стенами и мощными опорами, служил для неё постаментом. Её раскололо от пояса, до переносицы, но каким-то чудом она ещё не рассыпалась. Толеран отметил некую странность. Кажется, здесь, возле мавзолея, построенного вдали от всех руин - ранее населённых людьми городов, боевые действия не велись. Статую раскололо взрывной волной, пришедшей сюда издалека.

Внутри, погружённый во тьму мавзолей, не радовал глаз ничем особым. Большая и пустая комната, посреди которой стоял каменный постамент, на котором лежал белоснежный, сейчас посеревший от слоя многолетней пыли, открытый гроб.

Толеран закончил сканирование пространства и двинулся к цели. Сделав два шага, он остановился. Провёл повторное сканирование. Весь объём данных полученных от систем восприятия, был подвергнут дополнительному анализу. Несоответствие было обнаружено. Пыль покрывала всё вокруг – всё, кроме внутренней части белоснежного гроба.

-Кто ты? – Зафиксировали системы считывания звука, едва слышный голос.

Он продолжил движение. Он обнаружил говорившего и не увидел в нём ни угрозы, ни ценности для своей миссии.

-Ты пришёл помочь ухаживать за ним?

Толеран замер перед гробом. Тело фюрера лежало там, укрытое прозрачным саваном. Восковое лицо, напоминает камень. Облачённый в серый китель, без наград, он лежал там, без единой пылинки на костюме или лице.

-Я очень стараюсь. – Проговорил тот же голос и размытая дымчатая фигурка, подплыла к толерану со спины. И очень уверенно заявила. – Он спит. А когда проснётся, все эти глупые генералы, будут молить его о прощении… Ой! – Фигурка поплыла, задрожала, и чистый звонкий смех пронёсся вокруг. – Они все уже мертвы! Я и позабыла…, а он жив. Он Вечный, он приведёт Германию к Величию, ещё приведёт… А ты немец?

Толеран закончил внешнее сканирование объекта. Человеческая единица, обозначенная как Гитлер, не имела внешних повреждений. Лицо Толерана разлетелось тысячами серебристых ручейков. Нити метнулись к телу мумии, пронзили одежду, плоть и соединили покойного и толерана частой, слабо колышущейся серебряной сетью. Красный глаз, металлической части лица, засветился синим и голубоватая дымка глубинного сканера поплыла от ног фюрера к его лицу.