Одесский комитет развернул активную деятельность, чтобы закрепить влияние партии в легальных союзах. Вскоре удалось создать несколько легальных профсоюзных организаций: типографов, литографов, конторщиков, кожевников и рабочих обойных фабрик.

Одесский комитет вновь наладил свою небольшую типографию. В ней регулярно печатались листовки, прокламации и брошюры. В отчете одесской охранки за июнь месяц 1909 года сообщалось, что местная организация РСДРП издала и распространила опасные листки о забастовке, вела активную агитацию среди рабочих и матросов за проведение забастовки, готовилась к созыву южнообластной конференции. В августе Одесскому комитету удалось выпустить первый номер «Одесского профессионального вестника». Официальным редактором этого журнала была видная революционерка Серафима Ильинична Гопнер. Фактически же большая часть работы легла на плечи Воровского. План этого первого номера обсудили на даче Воровского. Собрались будто бы пить чай, завели граммофон. Дора Моисеевна разносила чай, а Воровский докладывал о содержании журнала. Весь номер был посвящен работе профессиональных союзов.

Журнал вышел в свет, но почти весь тираж конфисковала полиция. Спасли немного. Однако одесситы не пали духом. Типографию наладили в другом месте и уже в ноябре отпечатали воззвания: «Ко всем рабочим завода Шполянского», «Ко всем типографским рабочим г. Одессы». Листовки распространили среди рабочих, и агитация подействовала. На металлическом заводе Шполянского вспыхнула забастовка, в которой приняли участие 300 рабочих.

В Одессу регулярно поступала периодическая партийная пресса из-за границы. Воровский получал по адресу «Одесского обозрения» нелегальные газеты: «Пролетарий», «Социал-демократ».

Ленинскими статьями в этих газетах руководствовался Вацлав Вацлавович в борьбе с местными ликвидаторами и отзовистами. Особенно большую помощь Воровскому оказала статья Ленина «На дорогу», опубликованная во втором номере «Социал-демократа». Получив этот номер газеты, Воровский внимательно изучил ленинскую статью, а потом передал ее членам комитета.

— Вот смотрите, — сказал Воровский, — Ленин говорит, что нам надо использовать все формы борьбы с самодержавием, и легальные и нелегальные. А наши ликвидаторы хотят, чтобы мы вышли из подполья и растворились в профсоюзах. Отзовисты же, наоборот, хотят всю партийную работу вести только в подполье. И те и другие губят партию. Надо проявить гибкость и суметь сочетать обе формы…

Воровский возглавил борьбу с отзовистами и ликвидаторами в Одессе. Борьба была чрезвычайно напряженной. Ликвидаторы чинили всякие препятствия в партийной работе, даже пытались уничтожать листовки, призывающие к забастовке. Об этом, в частности, сообщалось из Одессы за границу в письме, перехваченном охранкой: «У нас, можно сказать, за короткий срок выпущены три листка. Первый листок относительно забастовки местных печатников Южно-русского общества, вызвавший громкий, фейерверочный, но слишком бедный пр логике и содержанию протест со стороны ликвидаторов, позволивших себе в некоторых случаях доходить до хулиганства, как уничтожение листков… Один отрадный факт с любовью, с радостью нужно отметить. Растет настроение рабочих. Повышается спрос. Это неоценимый плюс… Листки имели большой успех».

В результате длительной и напряженной борьбы Одесскому комитету под руководством Воровского удалось осудить ликвидаторство и отзовизм. На районных собраниях рабочие дали бой оппортунистам. После этого на собрании Городского района и на заседании Одесского комитета были приняты резолюции: об отношении к отзовизму и ультиматизму, о ликвидаторстве, о профсоюзах.

Эти резолюции готовились при участии В. В. Воровского. Он набросал их текст, а потом они были обсуждены на заседании комитета. Резолюции были приняты семью голосами при одном воздержавшемся, а затем отосланы В. И. Ленину за границу и опубликованы там в Центральном органе РСДРП — газете «Социал-демократ». Н. К. Крупская от своего имени и от имени Владимира Ильича писала из Парижа в Одессу, что принятие Одесским комитетом этих резолюций очень их порадовало.

В конце 1909 года Одесский комитет выпустил несколько листовок: «Товарищ», «Ко всем рабочим и работницам г. Одессы», «9-е января» и т. д. — и решил вновь издавать свою нелегальную газету «Рабочий».

В полуподвальной комнате, на окраине Одессы, была расположена типография. Здесь в начале января 1910 года готовилась газета «Рабочий». Первый номер ее был сверстан, не хватало только передовицы. Вскоре один из членов Одесского комитета, Андрей Агеев, принес гранки передовой статьи «Наши задачи».

— Все готово, товарищи, — сказал возбужденно Агеев. — Вот передовица Орловского.

В этой статье Воровский призывал пролетариат Одессы не падать духом и не опускать руки, «ибо исполинская борьба рабочих против всего векового уклада эксплуатации и насилия не может быть закончена одним махом, одним ловким ударом или удачным нападением». Рабочему классу предстоит трудная и продолжительная борьба, она требует большой выдержки и большого упорства. Не один раз придется еще пролетариату подниматься на своего врага и терпеть неудачи и разочарования. Надо готовиться к схваткам, учиться сплачивать свои силы — вот задачи дня, писал Воровский.

Одесская охранка внимательно следила за действиями социал-демократов. В ночь с 9 на 10 января полиция арестовала многих членов Одесского комитета.

В типографию нагрянули в самый разгар работы: газета печаталась. Полиция конфисковала 1 294 экземпляра «Рабочего». В числе арестованных оказались А. Агеев, В. Деготь, И. Белопольский и другие — всего 52 человека.

Тут же в квартире Воровского, на Софиевской улице, в доме № 9, был произведен обыск. При этом отобрали для просмотра два тюка рукописей и брошюр. Жандармский ротмистр, производивший обыск у Воровского, доносил начальству о том, что автор рукописей занят изучением социализма, хорошо знаком с произведениями видных социалистических писателей, владеет иностранными языками и занимается переводами иностранных произведений на русский язык (например, им переведен «Манифест Коммунистической партии», на который судебными установлениями наложен арест…).

Но прямых улик о принадлежности Воровского к Одесскому комитету охранке обнаружить не удалось. Вацлав Вацлавович хорошо водил полицию за нос. Он никогда не хранил у себя компрометирующих документов.

Зимой этого же года Воровский получил возможность разговаривать с одесским пролетариатом через легальный орган «Наше слово». Это была небольшого формата рабочая газета. Стоила она всего одну копейку и быстро завоевала авторитет у трудящегося люда. Главным публицистом ее стал Воровский. Его едкие фельетоны за подписью «Черномор», «Мухомор» и «Профан», колючие передовицы за подписью «Пр» будоражили сонное царство сытых, вселяли бодрость и уверенность в сердца простых людей.

Случались и казусы. Воровский часто пользовался эзоповским языком, писал полунамеками. Рабочие не всегда разгадывали истинный смысл написанного им и однажды даже прислали в редакцию протест против его фельетона «Финал съезда».

Дело в том, что на съезде по борьбе с пьянством группа рабочих заявила: «Пропаганда воздержания от употребления спиртных напитков при существующем политическом бесправии, при отсутствии свободы собраний, союзов и свободы слова совершенно невозможна». Приведя эти слова, Воровский иронизировал: «Какая бестактность!» Да, впрочем, чего, мол, ждать от господ, воспитавшихся на «Коммунистическом манифесте», «Эрфуртской программе», митингах и пр. Продолжая иронизировать, он писал, что непомерно высокая заработная плата и короткий рабочий день… развратили и испортили рабочих, они начали беситься с жиру.

Злая ирония по адресу власть имущих не была понята группой рабочих, и они написали протест.

И Мухомору (Воровскому) приходилось более прозрачно намекать, что он друг рабочих, что об этом можно судить по цвету его шляпки и т. д. «Многие читатели тоже, кажется, не из титулованных, — оправдывался Воровский, — не разобрав, какого рода красная шапка сидит на моей ножке, недостаточно вдумались в мое осторожное отношение к неосторожному вопросу и приняли меня чуть ли не за самого г. Крамера (реакционер, разорвал на антиалкогольном съезде рабочих резолюцию. — Н. П.) или за его двойника… Что касается меня, то я всецело стою на той стороне, на чьей полагается стоять уважающему себя Мухомору — грибу, как известно, не аристократического происхождения. Вообще же прошу любезную аудиторию не забывать великой истины, что язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли…»