Гостомысл умолк и, тяжко дыша, в изнеможении опустился на носилки.

Невообразимый шум поднялся на вече.

   — Как, призвать россов, варягов? Давно ли мы сами их прогнали? — кричали одни.

   — С варягами лучше жилось, порядок был, — отвечали другие, — что же, что тогда прогнали? Теперь сами зовём...

Вече шумело, но многим, очень многим пришёлся по сердцу совет Гостомысла.

   — Князя нужно, а призвать чужого — своим не обидно, да и какие нам варяги чужие? Сами от нас счастья искать ушли!..

Такое мнение преобладало...

Наконец, после долгого горячего спора, едва не дошедшего до рукопашной, решение было принято...

Вече согласилась с Гостомыслом... Призвание князей из-за моря, от варягов-россов, решено было окончательно...

   — Гостомысл, Гостомысл, — наклонились к нему старейшины, — слышишь ли: народ славянский последует твоему совету!

Гостомысл открыл глаза, радостная улыбка озарила его лицо.

III

А между тем тот, имя которого у всех было на Ильмене на устах, ничего не знал об этом и даже предполагал идти в новый поход на славян...

Когда конунг Старвард прошёл с огнём и мечом по стране пиктов, тут же задуман был новый поход на франков... Мало добычи было у викингов, не хотелось им с пустыми руками домой возвращаться, вот и решили они навестить богатых франков...

Весело режут волны морские лёгкие драхи, паруса полны ветром.

Впереди всех идёт драх Рюрика. Радостно на сердце у Рюрика. Идёт он добывать славу и лучшие друзья с ним... Вот драх его названого брата, урманского конунга Олофа, с ним и братья Рюрика — Сигур и Триар, там драх названых братьев ярлов Освальда и Деара, а рядом с ним его неразлучный спутник Рулав, с лицом, покрытым бесчисленными шрамами — следами битв...

Неожиданно разразившаяся буря раскидала лёгкие драхи, и Рюрику удалось высадиться в устье Секван[6] только с небольшим отрядом, к которому потом примкнул маленький отряд ярлов Освальда и Деара.

Викингам жалко было разбитых кораблей, но их вождь весело ободрял товарищей.

   — Путь к отступлению отрезан, — говорил Рюрик, — чтобы попасть на родину, мы должны достать новые суда. И мы достанем их, и нагрузим богатой добычей.

   — Мало нас! — замечали более осторожные.

   — Как мало? Разве варяги считали когда-нибудь своих врагов?.. Тут есть город, и мы, взяв его, укрепимся в нём...

   — Так пойдём туда, и всё добро будет нашим, — раздались голоса.

Между тем весть о высадке викингов разнеслась уже по всему побережью. На прибрежных высотах запылали костры. Население окрестных деревень торопливо покидало свои жилища.

Около полудня дружина Рюрика вышла на опушку леса, и перед викингами неприступной твердыней оказался укреплённый замок.

Вокруг него, у самого подножия скал, раскинулся утонувший в зелени весёлый городок. Он со всех сторон был окружён садами. В центре блестел купол церкви, озарённый яркими лучами полуденного солнца.

В городке, очевидно, знали о времени приближения викингов. Ворота в городской стене были заперты, мост через окружавший их ров поднят, из-за стены доносился протяжный звон — били в набат.

Рюрик оглядел высившуюся перед ним твердыню и пожалел, что не дождался пока соберутся все дружины. Слишком мало было у него воинов для штурма прекрасно укреплённого замка.

Однако медлить было нельзя.

Рюриковы воины были далеки от соображений своего вождя. Перед ними был лакомый кусок — богатая добыча, — следовательно, во что бы то ни стало они должны были завладеть городом. Они знали, что в нём собрались со всех окрестностей жители, снесли сюда свои все богатства и чувствуют себя в полной безопасности за толстыми стенами. Жажда богатой добычи распаляла их.

Рюрик хорошо понимал нетерпение своих дружинников.

— Неравный бой ждёт нас, — говорил им Рюрик, — за укреплённой стеной укрылись враги, но что значат стены пред нашей храбростью! Мы возьмём этот замок и сотрём его с лица земли. Все богатства там накоплены для нас, и они должны быть нашими... В бой, друзья! Славная смерть ждёт тех, кто должен пасть в сече. Вечную славу разнесут по миру скальды, с гордостью норманнские девы будут вспоминать имена павших храбрецов, светлая Валгалла ждёт их. Прочь щиты! Храбрые воины не нуждаются в них... Сами боги защитят тех, кому пожелают сохранить жизнь. Если суждено умереть, то умрём, как следует воинам.

И он первый далеко отбросил от себя щит. Его примеру последовали все остальные. Они были готовы на всё, чтобы завладеть богатой добычей.

А заунывный звук набата звучал всё сильнее и сильнее...

Вдруг городские ворота распахнулись. Мост опустился. По нему из ворот выехало несколько закованных в железо рыцарей, за ними шли латники; туча стрел зажужжала в воздухе.

Без сомнения в городке заметили малочисленность нападавших, и защитники города рискнули выйти из-за стен. Они не позаботились даже принять меры предосторожности на случай несчастливого для них исхода битвы. Ворота остались открытыми, мост через ров не был поднят. На городских стенах толпились жители, собравшиеся смотреть на битву, как на весёлое зрелище.

Рюрик решил воспользоваться легкомыслием врагов. Он тотчас же разделил свою дружину на две части. Одну, большую, он отдал под начальство Рулава и приказал ему ринуться в бой тогда, когда победа будет клониться на сторону неприятеля. С другой, меньшей, частью воинов он бросился на врага.

Защитники города стояли спокойно, ожидая нападения викингов...

С диким, напоминающим рёв бури, криком устремились викинги на врагов. Это не был стройный натиск. Как снежная лавина неслись смельчаки на закованных в железо рыцарей, выставивших навстречу свои копья. Жужжали стрелы, звенели мечи. Крики, стоны, звуки рогов — всё сливалось между собой.

Франки стойко встретили нападавших. Они знали, что в случае поражения пощады не будет ни им, ни их семьям. Но видя, как мало викингов, они не считали серьёзным начинавшегося боя.

Впереди, размахивая своей секирой, бежал Рюрик. Кругом его так и валились с ног люди. Викинги, воодушевлённые смелостью своего вождя, не отступая ни на шаг, шли за ним.

Вдруг передние ряды франкских латников расступились и викинги оказались лицом к лицу с отборным отрядом рыцарей.

Сам не замечая того, Рюрик отбился от своих товарищей и был окружён врагами. Несколько копий было направлено уже в него. С усилием взмахнул он своей тяжёлой секирой и со всего размаха опустил её на голову ближайшего рыцаря. Тот опрокинулся назад. Голова его была рассечена надвое вместе с тяжёлым шлемом, но в ту же минуту Рюрик почувствовал, как холодная сталь коснулась его груди. Ещё миг и она вонзилась бы в него, но вдруг переломленное копьё выпало из рук нападавшего воина.

Рюрик увидел около себя испещрённое шрамами лицо Рулава.

В тот же самый миг рады франков дрогнули и подались назад. Как ни стойки были защитники городка, а всё-таки они не смогли выдержать натиска пришельцев. Да и не много их оставалось на поле брани. Везде виднелись груды тел, стояли на высохшей под лучами солнца земле лужи крови...

Ещё один натиск, и франки врассыпную побежали по полю...

Городок остался беззащитным, ворота его были распахнуты...

Рюрик, услыхав победные крики товарищей, пришёл в себя.

С победными криками ворвались викинги в город. Одним из первых был на узкой улице несчастного городка ослеплённый своим успехом Рюрик. В ожесточении сыпал он своей секирой удары направо и налево. Ненасытная жажда крови овладела им. Он не разбирал куда и на кого падают его удары — женщина или ребёнок подвёртывались под секиру, — ему было всё равно.

Вдруг унылый звук набата раздался совсем близко-близко от него. В тот же момент грустное, протяжное пение донеслось до его слуха. Рюрик невольно поднял голову. Ослепительно яркий свет ударил ему в глаза. Свет этот был настолько резок, что Рюрик невольно прикрыл глаза рукой.