8. Сформулированы два семейства теорем, относящихся к теории чисел. В частности: 1. Последовательность (n! + 1) содержит бесконечное число простых чисел. 2. Последовательность ((n²)! + 1) содержит конечное число простых чисел.

9. Построены быстро сходящийся алгоритм вычисления корней квадратных из всех целых и рациональных чисел и алгоритм вычисления членов ряда Фиббоначи.

10. Придуманы простые приближенные построения для задачи трисекции угла.

11. Предложен простой пример гидродинамического движения, приводящего к эффекту "магнито-гидродинамического динамо".

1. Совместно с М.И. Блудовым работал над подготовкой к новым изданиям учебника для техникумов по физике, написанного отцом А.Д. Сахарова — Д.И. Сахаровым при участии М.И. Блудова. В 1963 году вышло первое переработанное посмертное издание. В 1974 году должно было выйти новое переработанное издание, однако разрешение на издание было отменено после газетной кампании против А.Д. Сахарова в 1974 году.

2. Подготавливал к переизданиям составленный Д.И. Сахаровым "Задачник по физике" (последнее издание 1973 года).

3. Статья в сборнике "Будущее науки" под редакцией В.А. Кириллина, 1967 год. Сборник в продажу не поступал. Статья содержит прогноз развития науки и техники. Некоторые мысли из статьи вошли в работу "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе".

4. Статья в сборнике "Будущее науки", изд. "Знание", 1967 год: "Симметрия Вселенной".

5. Статья в журнале "Физика в школе", 1969 год: "Существует ли элементарная длина?". Попытка популярно рассказать о некоторых идеях локальной и нелокальной теории поля.

Сейчас уже трудно вспомнить, когда я впервые услышал об А.Д. Сахарове.

Кажется, мне рассказал о нем в середине пятидесятых годов один мой приятель. И уже в этом, первом услышанном мною рассказе неподдельное уважение соседствовало с какой-то загадочностью личности Сахарова. Приятель присутствовал на важном и весьма представительном совещании физиков, где были ведущие ученые страны, много академиков, членов-корреспондентов, докторов наук. И вдруг в зал вошел худощавый молодой человек. Стоило ему появиться в проходе между рядами, как весь зал, все эти убеленные сединами киты физического мира встали и, повернувшись к проходу, аплодисментами проводили молодого человека на его место — в президиум.[15]

"Это был Сахаров", — с некоторым придыханием в голосе сказал мне приятель, который, по-моему, был в те годы лишен чувства пиетета к авторитетам и был склонен скорее к нигилизму, чем к преувеличению чужих заслуг. Я так и не добился тогда от него вразумительного объяснения, за что же конкретно зауважали молодого Сахарова его коллеги. Мы часто слышали в те годы имена И.Е. Тамма, Л.Д. Ландау, П.Л. Капицы и Г.С. Ландсберга, М.А. Леонтовича и В.А. Фока. Учебники и книги этих людей были в продаже, их имена неизменно упоминались по радио, в газетах. Можно было иногда увидеть в журналах фотографии сутуловатого Ландау или коренастого Тамма со слегка склоненной набок головой. Но о самом молодом академике, Сахарове, печать хранила полное молчание, даже сфера его научных интересов была скрыта от глаз и ушей.

Потом для меня настало время, когда я перешел из Тимирязевской сельскохозяйственной академии, где проучился три с половиной года, на первый курс физического факультета Московского университета им. М. Ломоносова. Там в 1957 году открылась кафедра биофизики, и мы с приятелем с радостью ухватились за предложение попробовать переквалифицироваться в специалистов, которых ранее у нас никто специально не готовил. Но и здесь, на физфаке, имя Сахарова не упоминалось, его работы студентам не преподносились.

И, пожалуй, впервые имя А.Д. Сахарова стало общеупотребительным среди биологов, а не физиков.

Это время — 1957-1964 годы — было годами ожесточенной борьбы с Лысенко и другими представителями мичуринской биологии, отбросившими нашу науку на десятилетия назад, разрушившими некогда славные традиции русских генетиков, внесших крупный вклад в мировую науку.

С момента воцарения Т. Лысенко как единственного и непререкаемого лидера в советской биологии всякая серьезная экспериментальная и теоретическая работа в области генетики прекратилась. Был нанесен серьезный ущерб, а с годами все возраставший урон сельскому хозяйству. Банда лысенкоистов рвалась к тому, чтобы захватить все посты в научной и околонаучной жизни. Эта раковая опухоль разрасталась, метастазируя то в одно, то в другое место огромного тела биологических дисциплин.

Лысенко нацело отрицал значение генов как материальных хранителей наследственной информации, считая, что "всякая крупинка живого обладает наследственностью". Поэтому он голословно утверждал, что никаких специфических мутагенов, то есть веществ, избирательно поражающих наследственные структуры, нет и быть не может, что организмы изменяются целиком, параллельно с изменением внешней среды, и что любые благоприобретенные изменения тела наследуются. Вполне естественно, что, отрицая наследственные структуры и факторы, действующие на них, Лысенко препятствовал экспериментальному изучению этих проблем, заменяя генетику чистым знахарством.

Как это ни парадоксально, "лечение" советской биологии началось извне, со стороны, которая оказалась неподвластной Лысенко. Возрождению генетики, а затем и многих других биологических дисциплин помогли физики.

С развитием ядерной физики, с началом испытаний атомного и ядерного оружия стала вырисовываться страшная особенность — повреждение наследственных структур (генов) за счет облучения живых организмов. Первые физики-атомщики, не знавшие ничего об этом, пали жертвой демона, разбуженного их собственным умом. От лучевой болезни медленно (но неуклонно!) погибали все, кто соприкасался с расщепляющимися веществами. Мучительная смерть первых ядерщиков[16] была платой за незнание законов порчи наследственных структур излучением. Но, поняв первые закономерности влияния облучения на хромосомы, генетики вкупе с физиками начали срочную работу по доскональному изучению этих закономерностей. Радиационная генетика — совместное детище биологов и физиков — стала развиваться бешеными темпами. Срочного изучения генетических законов требовала сама жизнь.

И вот тут-то физики в СССР оказались той силой, которая помогла возродить эти исследования вопреки лысенковскому табу. В Институте биофизики Академии наук СССР была создана лаборатория радиационной генетики, в Институте атомной энергии по инициативе И.Е. Тамма, поддержанного И.В. Курчатовым, был организован радиобиологический отдел, соответствующие лаборатории возникли в ряде других физических институтов. Огромное значение имела организация научных семинаров, на которых рассматривалась биологическая проблематика, — и прежде всего теорсеминар И.Е. Тамма в Физическом институте им. Лебедева АН СССР.

На этом этапе Андрей Дмитриевич включился в общую работу физиков по зарождению исследований в области радиационной генетики, а затем убежденно, со специфически сахаровской обстоятельностью, начал борьбу с Лысенко.

Многое из истории этой борьбы сегодня утеряно, многие важные вехи на пути к возрождению генетики в СССР остались неотмеченными, многое попросту делалось так, чтобы следов не оставалось. Нет стенограмм ряда важных выступлений, все меньше остается людей, лично участвовавших в борьбе с монополизмом в биологии в СССР. Тем важнее было бы сегодня же, не откладывая на завтра, начать собирать материалы и воспоминания, которые еще могут возродить историю этих, уже относительно далеких дней.