- Тогда тетка сказала, чтобы я шла к нему жить и что у него мне будет хорошо.
- А зачем же он тебя купил?
- В жены купил,- сказала она тихо.
- Что? В жены? Не может быть!
- Правда.
- Ну, а дальше?
- Дальше? Он привез меня к себе, я ничего не знала… А потом стал ко мне приставать…
- И что?
- Я кричала.
- А потом?
- Потом полоснула его бритвой. Он упал и захрипел.
- А ты что?
- Я выскочила из дому и бежать. Потом обрезала волосы и поехала к другой тете в Москву, но не нашла ее.
- Потом?
- Потом думала в милицию пойти и все рассказать, да побоялась, не поверят, что Иван Филиппович такой был. И решила, лучше буду беспризорничать.
- И долго ты беспризорничала?
- Не очень, месяца два.
- Как же тебя зовут?
- Ксения.
Я был совершенно ошарашен, Ксения ревела. Потом мы послали девочку мыться, дав ей, кроме трусов, еще брюки и рубашку, а сами сидели и долго разговаривали.
Выходило, что она не так уж и виновата, что ей надо помочь, а вмешивать милицию в это дело пока не стоило, тем более что она ни фамилии землемера, ни места, где все это происходило, не хотела назвать. Но было ясно, что случилось это где-то в Средней Азии, где-то недалеко. Мы решили все выяснить осенью, разыскать ее тетку и поговорить с ней «серьезно».
В общем мы решили взять Ксению с собой.
- Однако у нас подбирается неплохая экспедиция,- сказал Димка вечером.- Сумасшедший блохолов, дикая беспризорная девчонка, взять бы еще этого недовольного жизнью попа для коллекции.
Когда пришла Ксения, причесанная и чистая, я посмотрел на нее и подумал: «И как же мы раньше не разобрали, что это девочка?»
Явился с ловли Борис. Сначала он ничего не заметил, потом стал псе пристальное приглядываться к Ксении, а затем отозвал в сторону Димку. Димка вернулся, широко улыбаясь:
Можете себе представить,- сказал он нам.- Вот Борис утверждает, что Костя похож на девушку.
В этот вечер я долго сидел у палатки и, глядя на залитые луной горы, думал о том, что они нам сулят. Дима с электрическим фонарем что-то искал в камнях у реки.
- Ты что там потерял? - спросил я.
- Да так, ничего,- ответил он и исчез.
Я подошел к краю высокого берега и поглядел вниз. В темноте слабо тлел красноватый огонек. Димка не выдержал, отыскал брошенный вчера окурок и потихоньку тянул.
В это время пришел к нам в гости священник, он шутил, смеялся, задавал много вопросов, а когда мы в свою очередь спросили его, как он живет, нахмурился и махнул рукой. Не успел поп уйти, как появились еще две личности. Сначала они стояли в стороне и смотрели. Мне это рассматривание показалось подозрительным, я взял ружье и подозвал их. Это были два паренька с комсомольскими значками.
- Вам что, ребята, нужно? - убедившись, что это не бандиты, спросил я.
- Вы экспедиция?
- Экспедиция.
- Научная?
- Ну, научная.
- А почему к вам враг науки ходит?
- Какой враг науки?
- Здешний поп.
- Почему же он враг науки?
- Да как же, он всем говорит, что мы произошли от Адама и Евы, а не от обезьяны.
Мы захохотали, а ребята стали еще более серьезными.
- А что вам нужно от этого попа?
- Нам комитет поручил вести антирелигиозную работу.
- И как вы ее ведете?
- Мы к нему ходили, убеждали его, что нет бога, просили, чтобы он это сам сказал в церкви.
- А он что?
- Он нас спихнул с крыльца.
- Знаете, что, ребята,- сказал Дима,- по-моему, у вас неплохой поп, ей-богу, хороший, только вы к нему не так подходите. Если бы вы нашли ему какую-нибудь интересную работу, он бы и сам с удовольствием запер на ключ свой «собор» и занялся чем-нибудь другим. Ему его ремесло, по-моему, и- так надоело хуже горькой редьки.
- Вы серьезно говорите? - недоверчиво спросили они, глядя на нас исподлобья.
- Совершенно серьезно,- сказали мы.- Вы подумайте.
Они обещали подумать и, степенно попрощавшись с нами, ушли.
Еще несколько дней мы занимались сборами, несколько дней возились с лошадьми, седлами, продовольствием, наняли двух мальчишек-коногонов.
Наконец все было готово, у нас были и лошади, и продовольствие, и все, что нужно. Перед самым отъездом к нам присоединилась небольшая киносъемочная группа, ехавшая на Тянь-Шань снимать видовой фильм. Во главе ее стоял маленький плешивый человек, одетый с особым кинематографическим шиком. На нем была кожаная курточка с множеством карманов, высокие шнуровые ботинки и кепка, которую он согласно кинематографическим обычаям носил козырьком назад.
Перед самым отъездом Дима, осмотрев наше разношерстное сборище, сказал:
- Боже мой, ну я же говорил, единственное, чего нам не хватает, это попа-атлета!
Какое огромное облегчение испытываешь, когда закончены все долгие и нудные приготовления.
Какая огромная радость охватывает тебя, когда выходишь прекрасным летним утром с караваном в горы.
Все выше и выше поднимается тропинка по склону хребта.
Били, рвали землю подковы! По крутым склонам сыпался щебень с узкой тропы. Хрустел песок, скрипели
камни, взлетала дорожная пыль под копытами наших коней.
Вверх! Вверх! По крутым склонам, по узким тропам. По камню. По песку. Через бешеные струи горных рек идет, идет караван.
- Пошел! Пошел! - кричат коногоны, свистят и бьют камчи.
- Ач! Ач! Ач! - дикими голосами орут погонщики верблюдов.
Все выше и выше идет караван!
Все выше и выше!
Привет тебе, божественный Тянь-Шань!
Холод снегов и зелень долин.
Суровые скалы, бурные клокочущие реки, тучные пастбища, волшебно прекрасные леса!
Как красивы, как могучи твои хребты, в безмерной вышине их гребни режут синее небо.
Как белы и неприступны твои ледяные вершины! Как густа и сладка трава твоих высокогорных джайлау-пастбищ, где тысячи кутасов, сотни тысяч коней, миллионы баранов пасутся все лето, тучнея на глазах.
Как прекрасны леса в твоих ущельях и на склонах, где стройные ели на сорок, на пятьдесят, на шестьдесят метров уносят свои вершины ввысь, в кристальный горный воздух.
Как богаты твои дикие яблоневые леса, где осенью ломаются ветки под тяжестью плодов, где вся земля покрыта ими!
Как богаты поля и сады у подножий твоих гор, где до самой земли клонятся колосья пшеницы, где выше домов растет кукуруза, где столько арбузов и дынь на бахчах, что под ними не видно земли.
По твоим неприступным скалам скачет красавец киик да крадется свирепый ирбис. В твоих лесах живет ворчливый медведь. На осыпях квохчут стаи кекликов, со снежных скал свистят улары.
Шныряют в небе орлы и грифы.
И владыка этой прекрасной горной страны, вольный киргиз, орлиным взором окидывает свои стада, пастбища, леса и поля.
Привет тебе, божественный Тянь-Шань!
Били, рвали землю подковы!
Свистели камчи!
Осыпался щебень с тропы!
Вверх! Вверх по склону шел и шел караван.
- Пошел! Пошел! - кричали коногоны.
- Ач! Ач! Ач! - кричали погонщики верблюдов.
- Кайда барасен - Куда едешь? -спрашивал старый киргиз, сидя у своей юрты при дороге.
- Далеко, наверх, на джайлау,- отвечали мы.
Мы шли целый день, поднимаясь вверх. Как всегда, в первый день пути многое не ладилось, дурили лошади, падали вьюки.
Я строго следил за тем, чтобы никто не отставал. Ведь мы ступили туда, где орудовала банда басмачей;
Поэтому, как только я недосчитывал кого-нибудь, мне приходилось останавливать караван.
В первый раз мне пришлось задержать всех из-за отставшего Бориса. Я сделал ему выговор, но он отстал второй раз, ему встретился интересный богомол, затем он отстал в третий раз, и когда я ему сказал, чтобы это было в последний раз, он возразил, что приехал заниматься наукой и что его задерживают важные дела, он «собирает интересные объекты». Я ответил, что все собирают интересные объекты, но никто не срывает работу другим, и если он еще раз отстанет, то я попрошу его покинуть нашу экспедицию.