И все же я должен был.

— Гидеон, ты дашь мне ключ? — тихо спросила она.

— Нет, — хрипло отказал я. И соврал. Я бы не вынес ее страданий. Для нее было лучше сбежать. А для меня умереть.

Я был готов заплатить за ее свободу своей жизнью.

Но не сейчас.

— Что ж, — на глаза Коры навернулись слезы. Осторожно убрав ноги с моей талии, она нежно оттолкнула меня. — Нам больше не о чем говорить. И ты не назвал мне ни одной причины выйти за тебя замуж.

Не считая того, что я ее любил. Всегда и навеки. Пускай даже Кора мне не верила. Ведь я запер ее и приковал к себе цепью.

Она сказала бы мне, что это не любовь.

Лишь смерть доказала бы ей мои чувства. Но вдруг нашелся бы иной способ?

В отчаянии я наблюдал, как Кора покидала башню под звон цепи. Зверь бушевал и требовал последовать за ней, но был слишком слаб. Ночь новолуния.

Кора пробыла в Блэквуде две недели. До полнолуния оставалось еще две.

Две недели, чтобы привести ей доводы выйти за меня замуж. Две недели надежд, что мои усилия окупятся, и она меня полюбит.

Или две недели до того, как я буду смотреть вслед Коре, уносящей с собой мое сердце…и мою жизнь. 

Утром моего двадцать пятого дня рождения меня разбудили солнечные лучи, пробивавшиеся через блестящие окна и заливавшие отполированный пол. Больше не было никакой пыли. Никаких паутин. Две недели назад Гидеон открыл ворота и нанял всех мастеров и слуг в округе, чтобы вернуть поместью былое величие. Садовники и озеленители преобразовали территорию. Садам на восстановление требовалось время, но атмосферы запустения не стало. Благоухали яркие цветы, повсюду лежал новый дерн, и трава зеленела, как глаза Гидеона.

Не тронули только южный садик, поскольку он был моим, ведь Гидеон обещал.

Он всеми силами убеждал меня выйти за него замуж. Каждую ночь Гидеон предлагал мне руку и сердце. И каждую ночь я хотела согласиться.

Но поскольку цепь по-прежнему обвивала мою шею, я сказала бы «да» по неправильным причинам. Женщина не должна выходить замуж в неволе. Не должна соглашаться потому, что иначе ей не видать свободы.

Поэтому каждый раз я отвечала, что дам ответ лишь после того, как Гидеон меня отпустит. И каждый раз в его глазах угасал свет. Словно из ночи в ночь он постепенно терял надежду. Возможно, также пошло на убыль его желание обладать мной.

Скверные предположения кромсали мое сердце и разрывали грудь, отчего становилось больно дышать. Поглощенная горем, я свернулась под одеялом, воображая Кору на картине Гидеона — свободную и ждущую в спальне, готовую любить его душой и телом.

Оставшуюся Кору.

И я бы осталась. Однако пока мне не дали выбора, мое согласие ничего не значило. Ворота были открыты, но цепь не позволяла пройти через них. Поэтому сначала мне нужно было освободиться.

Увы, я уже не особо надеялась.

Слабое натяжение цепи вырвало меня из моих страданий, и я высунула голову из-под одеяла.

В джинсах и черной футболке, на пороге спальни стоял Гидеон и задумчиво рассматривал цепь, намотанную на его кулак.

— Ты не вышла к завтраку, и я отследил тебя по цепи, — подняв взгляд, он обеспокоенно посмотрел мне в глаза. — Кора, ты в порядке?

Гидеон мог бы найти меня и без цепи. Почему-то он всегда знал, где я находилась. Еще одна тайна нового хозяина Блэквуда — моего милого мальчика и незнакомца, в которого я влюблялась снова и снова. Новый Гидеон мог разломить дубовую столешницу и владел ключом к волшебному золотому ошейнику без замка.

— Все в порядке, — соврала я, хотя и не совсем. С моим здоровьем все было в порядке.

Болело лишь мое сердце.

— Ты не встала с постели, — Гидеон тихо подошел ближе, и внезапно моя кожа зазудела от напряжения. Что-то в нем изменилось. Появились суровость и дикость. Словно животное нача́ло брало над Гидеоном верх. Теперь он вновь напоминал человека в крови и грязи, встретившего меня по приезде сюда.

Изменилось что-то еще, но я не могла сказать, что именно. Мне подурнело от отчаяния и страха.

— А сам ты в порядке? — я села в постели.

Ничего не ответив, Гидеон остановился у кровати. Он наклонился и, нежно прижав ладонь к моей щеке, большим пальцем погладил меня по губам.

— Ты задержалась, чтобы тебе принесли завтрак в постель? В конце концов, сегодня твой день рождения.

— Ты вспомнил? — радость вытеснила страх.

— Как я мог забыть? — Гидеон помрачнел, но тогда снова заглянул мне в глаза. — Кора, хочешь, я за тобой поухаживаю?

— Да, пожалуйста, — улыбнулась я.

— В таком случае, я тебя забалую. И сегодня не буду ни о чем просить, — поцеловав меня, он резко выдохнул мне в губы: — Я буду только давать.

Начиная с нежнейшего поцелуя, вскоре углубившегося и ставшего опаляющим. От отчаянного желания я захныкала и вцепилась в Гидеона. Он давал мне все больше, медленно спускаясь ниже и лаская мои груди так, что соски превратились в ноющие пики. Прикосновениями губ к моему напрягшемуся животу Гидеон заставлял меня изводиться от предвкушения. В конце концов, он раздвинул мои подрагивающие ноги и втиснул между ними свои широкие плечи.

Гидеон поцеловал меня между бедер и не останавливался, пока я не начала извиваться и кричать под его языком. Подрагивая, я ослабла на постели. Он дал мне несколько секунд передышки, прежде чем снова свести с ума ртом и беспощадно облизать, проталкивая в меня пальцы.

Я приблизилась ко второму оргазму, который нахлынул разрушительной волной, оставившей меня обессиленной. Пресыщенной. Неспособной ни на что, кроме как лежать, перебирая густые волосы Гидеона, крепко обнявшего меня и устроившего голову на моем животе.

Понимая, почему он так скован, я попыталась убедить его подняться ко мне.

— Гидеон, позволь попробовать тебя.

Сначала он замер, но затем отстранился и с громким стоном запустил пятерню в волосы. Я не могла не заметить голод в его взгляде и то, как член натягивал штаны.

— Не сегодня, — хрипло ответил Гидеон, и от холодного отчаяния в его глазах у меня вновь сдавило грудь. — Сегодня все только для тебя.

Я потянулась к нему.

— Это будет для меня…

— Не сегодня, — повторил он и зажмурился, будто не желал видеть меня, голую и тосковавшую по нему. — Мое самообладание и так висит на волоске.

— Хорошо. Я хочу заставить тебя потерять контроль, — точно так же, как Гидеон заставлял меня.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — лающе хохотнул он и, покачав головой, отвернулся. — Оставайся в постели, именинница. Я принесу тебе поднос с завтраком.

— Я бы предпочла, чтобы ты покормил меня кое-чем другим! — крикнула я ему вслед.

Гидеон даже не замедлился. Скрывшись в коридоре, он оставил меня совершенно потерянной. Я мельком глянула вниз и пришла в недоумение, заметив по обе стороны от моих бедер параллельные разрезы на белой льняной простыне.

Цепь стала тяжелее. Зачастую я вообще не замечала ее. Она не мешала мне и никогда не натягивалась. Если вместо блузки на пуговицах я надевала рубашку, цепь неощутимо прилегала к спине. Даже когда по дому сновали слуги, никто об нее не запинался, хоть я и ходила из крыла в крыло.

Но не сейчас. Сегодня цепь, будто нарочно, путалась под ногами и заставляла меня спотыкаться. Она цеплялась практически за каждую ножку мебели на моем пути. Пока я приводила себя в порядок, цепь застряла в сливе душа, затем запуталась в моих волосах, мучительно натягивая кожу головы. Словно она пыталась меня замедлить, помешать моему следующему шагу. Не позволить куда-то пойти.

Можно подумать, она не удерживала меня в поместье весь последний месяц.

После того как Гидеон принес мне завтрак в постель, я не спешила начать день. Пообедали мы на застекленной террасе, где я получила десерт в виде еще одного долгого томного оргазма. Гидеон поглощал мои губы, большим пальцем играя с клитором и проникая глубоко в мои девственные ножны. Как и прежде, он не дал мне прикоснуться к нему и, резко отстранившись, ушел, жадно слизывая с пальцев мои соки.