«Не обольщайся, — отрезвил идущий рядом Лерин. — Держать щиты ума много не надо, нужно старание. Мы понятия не имеем, что ждет за аркой, потому и черпаем силы у тебя. Чтобы не остаться беспомощными, если на нас нападут».

«Нападут»… Кто? Рэми скривился: в Виссавии боевых магов нет, даже если и нападут, с телохранителями не им тягаться. Ни с одним из них. И убрать оттуда Мираниса, если что, всегда успеют. Но вслух ничего не сказал, сосредоточившись на принце.

Вовремя: буря внутри наследника внезапно усилилась, шарахнув по щитам, хотя с виду принц был как всегда спокоен и улыбчив. Рэми прикусил губу, чтобы не застонать — ментальный удар был слишком сильным, Миранис же, как всегда, не тревожился об окружающих. Может, и вовсе не отдавал себе отчета, что излучает такую силу. Высший маг, чтоб его, такого лучше не злить, его гнев вполне убить может. Такому даже не возразишь, когда услышишь:

— Будь хорошим мальчиком и не натвори ничего, когда мы войдем в Виссавию. И без тебя там будет нелегко.

Вот опять… будто не было того недавнего разговора в беседке. После этой фразы Рэми задохнулся от удивления, пытался что-то сказать, возразить, спросить, когда это он и что, собственно, творил, когда взгляд его столкнулся со взглядом принца, и стоявший за Миранисом Лерин услужливо открыл щиты.

По Рэми бабахнуло так, что даже привычный к силе Мира, он не выдержал и упал на колени.

— Не думай, что меня это радует, — ледяным тоном сказал наследник, подавая руку. Чуть поколебавшись, Рэми помощь принял, удивляясь мягкости в голосе Мираниса. — Я и принцесса сосредоточим на себе все внимание, а ты, надеюсь, сделаешь все, чтобы нас поддержать.

— Да, мой принц, — выдохнул Рэми, чувствуя себя как зверь, пойманный в клетку.

— Мне не нужно твое «да, мой принц, Рэми». Мне нужно, чтобы ты не дал мне открыться перед виссавийцами. Ничего большего.

Рэми старался, видят боги, старался, но…

«Рэми!» — одернул Лерин, и Рэми вернулся мыслями на площадь, старательно укрепив щиты наследника..

«Внимательней», — прошипел в голове голос Лерина.

Спокойнее… — мягким шелестом вмешался Аши, и вмиг стало легче.

Рэми не говорил никому, что вновь начал слышать полубога, некогда было, да и волновать никого не хотелось. Не сейчас, когда они шли в Виссавию.

На миг спряталось за тучкой улыбчивое солнышко, и вокруг как-то зловеще потемнело. Захотелось, боги, как же сильно захотелось, чтобы виссавийцы передумали, не пустили их в Виссавию. Но этому не бывать… приказа самой богини не ослушается даже вождь. И если Миранис не уйдет в Виссавию, он умрет. А вместе с ним и Рэми. Себя жаль не было, со смертью Рэми сталкивался не раз и ее совсем не боялся, а вот принца отпускать к Айдэ вовсе не хотелось. Вот уж дяденька Аши обрадуется…

Когда они спустились со ступенек, посреди площади выступили очертания небольшой, в полтора человеческого роста, арки. Сначала едва заметные, ажурные контуры с каждым биением сердца, с каждым шагом их, становились все ярче, принимая чистый серебристый оттенок. Заклубился внутри арки густой белоснежный туман, дохнула чужой… и такой знакомой силой, и внутри Рэми разлилась предательская тоска.

Боги… он впервые за много лет почувствовал Виссавию. Ту, где бывал только ребенком. Ту, где несся но высокому, ажурному замку, к укутанной белоснежным фигуре. Где утопал в ласковых объятиях и горьковатом запахе жасмина, слушал нежное журчание его голоса, чувствовал аромат его силы… дядя… когда-то был другим. Когда-то.

И сегодня Рэми войдет в Виссавию как чужак, кассиец. Телохранитель из свиты наследственного принца, человек, которого виссавийцы, скорее всего, даже не заметят. И полог богов, который Рэми когда-то отобрал от Алкадия, поможет ему спрятаться…

Боги, как он не хочет возвращаться в Виссавию! И как он не понимает людей, которые так страстно хотели туда попасть!

Вчера утром Рэми принесли первую взятку. Придворный, не вошедший в свиту, всенепременно хотел попасть в Виссавию и преподнес тонкой работы золотой браслет, украшенный россыпью камушков. Наверное, дорогих, Рэми не приглядывался. Наверное, браслет был начинен магией и дарил что-то, что придворные считали ценным, Рэми не хотел знать. Браслет он вернул, но придворного в свиту взял. Скорее со злости и из-за раздражения: хочет Ферин идти в Виссавию, да ради богов! Но другим взяточникам отказал, дав понять: еще одна такая попытка и те не то, что Виссавии, двора повелителя больше не увидят, сгнив в провинции.

Рэми не был уверен, что может осуществить угрозу — он никогда ранее не использовал власть телохранителя, как и власть архана. Если честно, он даже не знал, как ее использовать — ведь его мягко, но верно держали вдали от дворцовых интриг и реальной власти. Как Миранис и телохранители, так и, как ни странно, брат.

То ли оберегали, то ли просто не доверяли, боясь, что он вмешается. Рэми опасался второго.

Да и придворные, которым Рэми отказал, должны были радоваться. В то время, как каждый при дворе мечтал попасть в загадочный клан целителей, Рэми мечтал остаться в Кассии.

— Я туда не пойду! — вторил его мыслям приглушенный голос Калинки.

Ее тотчас едва слышным шипением одернула седая, худая, как жесть, камеристка.

В честь первого свидания с женихом своенравную Калинку заставили-таки одеться прилично. Обычно струящиеся по плечам волосы были тщательно собраны под сетку из красного золота, тело скрывало до самой шеи тяжелое, расшитое драгоценными камнями парчовое платье и все это великолепие дополнял легкий, того же цвета плащ, скрепленный у шеи застежкой с крупным, кроваво-красным рубином.

Конечно, никаких швов, лишь россыпь тонкой работы застежек… великолепие, созданное харибой принцессы.

В тяжелом платье Калинка двигалась неуверенно. Под обилием синих завитушек лицо ее казалось непривычно бледным, что было особенно заметно на фоне ярко-рыжих волос. Глаза потухли, губы были искусаны до крови, да и сама она выглядела так, будто ее на казнь вели, а не смотрины.

Она боялась. Здесь, за спиной Мира, Рэми чувствовал ее страх и вместе с другими телохранителями прикрывал принцессу щитами от цепкого взгляда посла Виссавии. А работая над щитами, сам он волновался гораздо меньше.

В белоснежном тумане арки показалась чья-то фигура. На миг охватила паника: только сейчас Рэми понял, как на самом деле боится первой встречи с дядей. Но вместо белого мелькнуло в арке коричневое и Рэми успокоился: коричневое в Виссавии носят хранители границы, а не вождь Виссавии. Значит, пытка встречи с прошлым на время откладывается.

Мужчина, вышедший из тумана был тонок по сравнению с мужчинами-кассийцами и одет так скромно на фоне разряженных придворных. Волосы его, прямые, черные, были собраны в тугой, до середины бедер, хвост, до самых кончиков волос оплетенный кожаным шнурком. Лица было не разглядеть: подобно как и у всех виссавийцев до самых глаз оно было скрыто под тонким шарфом.

В Кассии говарили что за тряпками виссавийцы скрывали уродство, но Рэми знал, что это не правда. Его мать — чистокровная виссавийка и красавица почище многих кассиек, да и Лия красива и изящна… как говорил Арман — излишне изящна, и при дворе приходилось за ней тщательно следить.

И Рэми, и Лия, стройные и изящные, явно пошли в родню матери. В роду отца все были подобны Арману: высокие, светлокурые, голубоглазые и тонкой кожей. Кровь же виссавийца наделила Рэми и его сестру темными, с синеватым отливом глазами, черными волосами и смуглостью, которая резко отличала их от брата.

У хранителя границы глаза тоже были темными, цвета плодородной земли. И взгляд, как и у всех виссавийцев — острый, пронзительный — быстро прошелся по свите принца и на миг остановился на Рэми. Этого мига хватило, чтобы вздрогнуть.

«Расслабься, — вновь вмешался Лерин, и Рэми с легкой обидой понял, что за ним, оказывается, очень даже присматривают. — Не привлекай ненужного внимания и все обойдется».

Рэми не сильно-то верил, что обойдется, только выхода у них, увы, не было.