— Ты понимаешь, что говоришь о нем как о больном? Ты, один из самых сильных в Кассии целителей, не можешь помочь своему архану? Не пугай меня, Лиин.

Блеск отчаяния в глазах хариба, значит, все на самом деле плохо.

— Ты не понимаешь…

— Это опасно?

— Мой архан, — выдохнул Лиин, и Арман понял, что не совсем.

— Мой брат выходит только на дежурства? — поинтересовался он.

— Да, мой архан.

— И когда следующее дежурство?

— Завтра, мой архан… с самого утра.

— Значит, завтра я навещу своего старого друга, Мираниса, — усмехнулся Арман, и вздрогнул, когда на лице Лиина вспыхнула надежда. — И не предупреждай об этом визите моего брата, слышишь? Как и не говори о том, что я приходил.

— Да, Арман, — вновь назвал его по имени Лиин. И схватил вдруг Армана за рукав, сминая дорогую ткань:

— Только приди. Обязательно приди, слышишь!

— Уж не сомневайся, — резко ответил Арман, и осторожно, чтобы не порвать тонкую ткань, высвободив рукав, вышел из покоев брата.

В коридорах было спокойно и тихо. Догнала его, молча присоединилась свита, и Арман, наскучив петлять по коридорам, спросил разрешения и, получив ответ, приказал их перенести в покои повелителя. Мелькнуло вокруг, окрасилось синим, засверкало серебро вышивки по гобеленам вдоль стен в малом тронном зале, и ступни сразу же утонули в толстом ковре. Арман опустился перед высоким троном на колени, склонил голову и сложил на груди руки, мысленно сказав:

— Мой повелитель, ты звал?

«А ты не спешил, Арман», — ответил повелитель мысленно, и Арман понял, что этого разговора не должен слышать никто: ни его свита, ни столпившиеся вдоль стен многочисленные придворные.

Только почему тогда говорят они не наедине, а в этом зале? При всех? И ответ пришел сразу сам собой: чтобы Арман держал себя в руках и не срывался, значит, разговор будет неприятным.

«Прости, мой повелитель, я…»

«Пытался навестить своего брата? — Арман вздрогнул, как от удара бичом. — Так и я хочу поговорить с тобой о твоем брате. Алкадий вернулся в столицу. И ты знаешь, что это значит».

Арман очень хорошо знал, что. Что Рэми вновь попытаются убить. И это не тупые придворные, с которыми Арман справятся, а кто-то более сильный. И пылающий ненавистью.

«А теперь слушай, Арман. Я не в силах уберечь от Алкадия Мираниса, а, вместе с ним, и твоего брата. И ты будешь не в силах. И единственная возможность, что Кассию этот конфликт не затронет…»

Он все говорил, говорил, а Арман слушал, боясь даже пошевелиться, вглядываясь в синий ковер до боли в глазах. И вечер медленно перерастал в ночь, загорались в зале один за другим светильники, озаряя все вокруг мертвенным светом. Придворные замерли, не смея нарушить молчаливого диалога. Повелитель был прав, Арман очень даже понимал, что прав, но… страшной была эта правота.

«Ты знаешь, что надо делать, мой мальчик», — уже гораздо мягче сказал повелитель.

«Но мой брат выбрал…»

«Твой брат никогда не будет истинным телохранителем Мираниса. И ты это знаешь, и он, и Миранис — знаете, хоть никто из вас не хочет в этом признаваться. Именно потому я стараюсь отгородить его от политики Кассии: очень скоро наши дороги могут разойтись. Я не призываю тебя отказаться от брата, Арман, отнюдь, только помни… что ты глава северного рода, ты должен служить Кассии, тогда как твой брат…»

«Я понимаю, мой повелитель».

«Тогда сделай то, что должен сделать. Как бы тяжело тебе не было. И я знаю, что прошу от тебя многого, но ты единственный, кто может повлиять на Мираниса…»

«Другие телохранители…»

«Другие телохранители не будут об этом знать, Арман. Мой сын должен сам принять решение, только тогда его жертва не станет напрасной. И ты будешь ему единственной в этом поддержкой. Я надеюсь, ты это понимаешь. Я надеюсь, ты сделаешь то, что будешь должен сделать, когда…»

«Мой повелитель, — взмолился Арман. — Может, все же…»

«Нет, Арман. Перед посвящением Нэскэ долго говорил с Аши. И вторая душа твоего брата тоже искала другой выход… но иногда его просто нет. А если и есть, то лучше бы не было. Я с этим смирился. Но спасение нашей страны не в моих руках, а в руках моего сына. А потом в твоих, Арман».

«Да, мой повелитель. Я сделаю все, о чем ты… просишь».

«Знаю. Потому тебя и выбрал».

Арман медленно встал, понимая, что аудиенция закончена. И показалось ему, что стены зала обрушились ему на плечи.

***

Майк мерил шагами небольшой зал, раздражая при этом дозорных. Один из них, тот, что постарше, уже давно не раз и не два намекнул, что Майку доложат, когда Арман выйдет от повелителя… но дознаватель не мог просто так сидеть и ждать. Нетерпение сжигало, мозг лихорадило от наплыва мыслей, и Майк понимал, что если он прямо сейчас ничего не сделает…

Стемнело. Зажглись светильники. Огромные окна отражали все, как зеркала, и бледное в веснушках лицо Майка, и его растрепанные волосы, и несуразную фигуру.

Не похож он на архана, не дотягивает. Тем более — не дотягивает до дознавателя столичного дозора, но…

Но… сейчас это не так и важно.

— Что ты тут делаешь? Да еще в таком виде? Хотя бы при дворе мог бы одеваться соответствующе.

Ругает… Пусть! Майк оглянулся, натолкнулся на холодный взгляд Армана и нервно сглотнул. Он уже давно и долго думал, что скажет своему старшому, но теперь, когда Арман был рядом, не мог выдавить ни слова.

Арман был обычно спокоен, но когда что-то касалось его брата… мог отреагировать совсем неожиданно.

— Идем, — поманил его Арман, и коротким жестом отпустил свиту.

Видно было, что дозорный устал, сильно устал. Лицо его посерело, под глазами залегли круги. И Майк знал, что не облегчит ношу Армана, но сказать это был должен!

— Ну же… — нетерпеливо потребовал Арман, когда они оказались в его покоях. Он опустился в кресло, устало откинулся на его спинку, и только сейчас Майк понял, как дозорный выдохся за эти дни. Не удивительно.

Сразу же подошел к Арману хариб, слегка ослабил воротник его туники, подал зелье, от которого несло магией. Белизна спальни Армана сейчас, в свете светильников, отливала желтизной, вышитые на гобеленах серебром знаки рода чуть поблескивали, кровать спряталась под опущенным тяжелым балдахином, а сами покои показались меньше, уютнее…

— Говори, Майк… — хрипло сказал Арман, отдавая харибу пустую уже чашу.

— Я подумал, мой архан, что это очень затратно магически пускать в столицу нечисть. Надо каждый раз преодолевать нашу защиту, которая не так и слаба, и сил в это вложить надо очень много…

— Дальше.

— Тем не менее защиту ломал один и тот же маг, почерк тот же. Бьет он метко, слаженно, в наши слабые места, будто их знает… только привкус у силы тот же, а все же слегка разный будто…

— Мы имеем дело с магическим вампиром, — быстро окончил за него Арман. — И ты думаешь, что это Алкадий.

— Очень может быть, мой архан, другого мага, который может пить чужие силы, мы не знаем, только где он взял столько магии… Да еще и такой…

— … какой?

— В его силе много грязи, будто она…

— … понятна, откуда она, — оборвал его Арман, принимая от хариба вторую чашу. — Наш Алкадий нажрался магии в темных землях, оттуда же приводит сюда нечисть. Только вот зачем?

— Думаю, на этот вопрос легко ответить, мой архан. Чтобы вы торчали в столице, а не в замке. Потому что в замке происходит что-то, чему вы можете помешать… и этим что-то может быть только ваш…

— Рэми! — выдохнул Арман, будто вмиг растеряв всю свою усталость. — Они хотят достать моего брата!

— Несомненно… судя по слухам, что ходят в замке, им это удалось.

— А это мы еще посмотрим. Отдохни немного, а потом собери все, что можешь, о моем брате. Завтра я собираюсь навестить его и наследного принца, а перед этим охотно выслушаю твой доклад.

— Да, мой архан, — поклонился Майк и вышел.

Арману надо отдохнуть… пока он еще может. А перед рассветом Майк узнал о новой волне нечисти. Вздохнул слегка и помолился Радону, чтобы битва унесла как можно меньше жизней дозорных и невинных людей. И чтобы Арман, их старшой, пережил и эту битву.