Однажды — это было накануне намеченного отъезда Житкова, ему доложили, что какой-то парень привез ему письмо и хочет во что бы то ни стало вручить его лично. Выйдя на палубу, Житков увидел в шлюпке под бортом корабля белокурого паренька лет семнадцати. По тому, как уверенно тот подогнал к борту парохода свою шлюпку и вскарабкался по штормтрапу, можно было догадаться, что он очень силен и ловок. Увидев Житкова, парень вытащил из-за пазухи смятый конверт.

— Если хотите, отвезу ответ, — предложил он.

Житков вскрыл конверт.

«От души сожалею (обратите внимание: „я сожалею!“), что не удалось довести до конца разговор, начатый в баре. Вы мне нравитесь. Постараюсь с вами еще встретиться. Самое забавное: процесс моего аппарата оказался обратимым. Из светового спектра могут рождаться колебания со сверхзвуковыми скоростями. Надеюсь, вы понимаете, что это значит? Гендрик Витема».

— Где он? — воскликнул Житков.

— Кто? — удивленно спросил юноша.

— Капитан Витема.

— Не знаю, сударь.

— Ты же получил это письмо от него?

— Письмо дал мне дядя Юстус, сударь.

Житков подумал, что ослышался.

— Кто?

— Боцман Юстус Мейнеш, сударь.

Житков не верил своим ушам.

— Мейнеш жив?..

— Конечно, сударь.

— Ты можешь провести меня к нему?

Юноша, не задумываясь, ответил:

— Нет, сударь.

— Пойдем со мною, — сказал Житков и бегом спустился к себе в каюту.

Юноша следовал за ним. Житков затворил дверь и положил перед юношей несколько банкнот. У юного посланца загорелись глаза.

— Никто не будет об этом знать, слышишь? Никто! Говори: где Мейнеш?

Юноша рассмеялся.

— Капитан-то, небось, узнает.

— Кто? Какой капитан?

— Витема, конечно.

— Хорошо, — сказал Житков. — Все, что от тебя требуется, — это не оборачиваться, когда пойдешь к дяде Мейнешу. Нас будут разделять сто шагов.

Юноша покачал головой.

— Ну, двести, триста шагов… — настаивал Житков.

— Идите за мною так, чтобы я не мог вас видеть, — нерешительно проговорил наконец парень.

— Как же я тебя тогда увижу?

— Это уж ваше дело…

Деловито сосчитав деньги, он сунул их в карман широких штанов, молча повернулся и побежал к трапу. Житков едва поспевал за ним. С трудом удалось ему спуститься в шлюпку, прежде чем юноша скрылся из виду на своем легком ялике.

Житков греб изо всех сил, то и дело оборачиваясь, чтобы заметить, между какими пароходами пробирается парень. Тот был хорошим гребцом — его ялик делался все меньше и меньше, удаляясь и углубляясь в пролив Девы.

Житков никогда не бывал в этой части бухты. Слышал только, что там, на песчаных дюнах, нашли последнее успокоение старые корабли.

Зачем же гребет туда посланец Мейнеша?

На берегу не было видно признаков жилья. С каждой сотней метров становилось все труднее следить за яликом, делавшим быстрые повороты. Он то исчезал за полузатонувшими корпусами кораблей, то неожиданно появлялся по другую их сторону. Житков налегал на весла. Но в тот момент, когда ему показалось, что он вот-вот настигнет ялик, тот совсем исчез.

Житков крикнул.

Напрасно!

Эхо повторило его крик. Казалось, мертвые корабли смеются над Житковым. Потеряв всякую надежду догнать беглеца, он бросил весла и взобрался на палубу первого попавшегося корабля-покойника. Ноги скользили по обомшелой палубе, каблуки вдавливались в прогнившие доски. Он сделал несколько шагов и остановился в изумлении: из полуразрушенной рубки корабля высунулось бледное лицо со всклокоченными волосами.

— Мейнеш! — крикнул Житков. — Юстус Мейнеш!

— Пойди к черту! — услышал он в ответ.

Только по голосу Житков понял, что перед ним женщина. Из двери рубки выползло крохотное существо, похожее на паучка. Это был ребенок с таким же прозрачным, как у женщины, лицом. На палубы соседних кораблей один за другим вылезали страшные, звероподобные люди. Внимательно и молча они глядели в сторону Житкова.

— Мейнеш! — снова крикнул Житков что было сил. — Юстус Мейнеш!

Он перепрыгнул на палубу соседнего корабля и крикнул еще раз:

— Где Мейнеш?

Высокий тощий призрак со всклокоченной рыжей бородой, в жалких лохмотьях, радостно спросил:

— Вы агент?

Житков не сразу понял вопрос. Потом сообразил, что его приняли за агента по вербовке матросов. Хотел ответить, но было уже поздно. Рыжебородый визгливо кричал что было сил:

— Агент приехал!.. Агент!

Из всех щелей на палубы вылезали люди. Худые, бледные, с давно небритыми лицами, со свалявшимися, как пакля, волосами, они прыгали с палубы на палубу, направляясь к Житкову.

В воздухе стоял многоголосый крик: «Агент! Агент!»

— Я не агент! — пытался перекричать толпу Житков.

Но все новые люди спешили к нему с отдаленных концов кладбища — по кораблям, по отмелям, вброд.

— Агент! Агент!

Житков поднял руку.

— Я ищу боцмана Юстуса Мейнеша, — крикнул он. — Плачу тому, кто найдет Мейнеша.

Рыжебородый пробился вперед и, глядя на Житкова злыми глазами, спросил:

— Говорите толком: нужны вам люди?

— Нет, — сказал Житков и собрался повторить свое предложение, но пронзительный свист не дал ему говорить. Свистели все: мужчины, женщины. Дети попросту неистово визжали. Толпа наступала на Житкова, заставляя его пятиться. Он перепрыгнул на судно, к которому пристал, поспешно отвязал свою шлюпку и навалился на весла. Вслед ему несся ураган свиста, летели поленья, ржавые нагели…

Житков миновал последнее мертвое судно. Могучий ствол тяжелого бушприта протянулся над его головой — и он увидел потускневшее золото полустертой надписи: «Марта Вторая».

От неожиданности он даже перестал грести. Баркентина «Марта Вторая»!.. Уж не здесь ли скрывается старый Юстус Мейнеш?

Сильными ударами весел Житков погнал шлюпку в темное пространство, отделяющее «Марту» от соседнего корабля. Его зрение не сразу освоилось с полутьмой, царившей в этом зловонном морском переулке. Послышался отчетливый стук мотора. Стройный корпус моторного катера покачивался у трапа «Марты Второй». В катере сидел Мейнеш и белокурый юноша, тот самый, что привез записку. Житков что было сил погнал шлюпку и вскочил на решетчатую ступеньку трапа. Его глаза встретились с глазами боцмана. На борту «Марты» послышались шаги. Житков поднял голову: капитан Витема быстро и легко сбегал по трапу. За ним, грациозно перебирая лапами, спускался великолепный розовый боксер.

— Здравствуйте, дорогой. Рад видеть вас снова здоровым, — сказал Витема с приветливой улыбкой и протянул руку.

Житков не принял ее. Витема нахмурился, но все еще спокойно проговорил:

— Когда подобное случилось со мною впервые, я был озадачен. Это показалось мне даже неприятным. Но с тех пор я многому научился. Такие вещи перестали меня смущать, и я…

Житков резко прервал его:

— Верните похищенные документы!

— Ах, вы вот о чем! — воскликнул Витема. — Ну, это длинный разговор. Я еще не все в них понял. — И сказал, обращаясь к Мейнешу: — Можешь отправляться, боцман.

Мейнеш глядел на него исподлобья и не двигался. Он заметно колебался.

— Ты слышал? — повторил Витема.

— Когда прикажете прибыть за вами? — глухо спросил боцман.

— Ты мне не понадобишься! — ответил Витема и улыбнулся Житкову. — Надеюсь, не откажетесь подбросить меня на вашей шлюпке. О, совсем недалеко. Кстати, поговорим без свидетелей.

— Разве «Марта» еще не в море? — невольно вырвалось у Житкова.

— Давным-давно! Но я вернулся. Были кое-какие дела. Я забыл вот это. — С этими словами Витема вынул из-за спины и поднял над головой Житкова толстую черную трость с набалдашником из слоновой кости.

Житков вздрогнул: разве не точно такую трость он видел в руках Бураго?

Витема проводил взглядом катер, увозивший боцмана и юношу. Стук мотора стих в отдалении.