Пушкин впервые написал о Доне, что он не течет, а льется. В этом была удивительная, никогда не изменявшая поэту, точность определений. Волга, Северная Двина, Днепр, Обь – все большие русские реки именно текли. Они несли к морям тяжелые воды. В широком движении этих рек была сила, настойчивость. А Дон лился легко, позванивая на перекатах, серебрясь от ветра вместе с листьями ракит. Облака медленно тонули, тускнея в его омутах. Песчаные косы, перемытые донской водой, были выбелены солнцем, как холсты, что раскладывали казачка по донским берегам.

Недалеко то время, когда от гранитных набережных Москвы и от пристаней Ленинграда и Архангельска пароходы будут отваливать в прямые рейсы до далекого Ростова, а затем и до прибрежных городов Азовского и Черного морей.

Из сумрака белых ночей эти пароходы уйдут под черное, пылающее крупными звездами, южное небо. Пароходы как бы будут брать огромные разрезы Советской страны в пространстве. Десятки наречий будут слышны на их палубах. Десятки городов будут проплывать мимо пароходов, уходя в речные дали, – городов, овеянных древней и новой славой, кипучих и живописных.

Пожалуй, не будет ничего более увлекательного и заманчивого, чем эти плавания. Особенно для нашей молодежи.

С тем большей силой мы будем любить их, эти реки, несущие свои светлые струи через великое разнообразие и живописные просторы страны, те реки, что дают нашей Отчизне энергию, свет, воду для орошения засушливых областей, где вскоре расцветут новые благословенные края.

1952

Мы неопровержимо доказали свою смелость в создании новых форм жизни.

Мы создаем будущее сейчас, сегодня, а не только говорим о нем и представляем его в туманном отдалении.

Итак, разговор будет идти о борьбе за наше будущее, но в тесной связи с одним печальным явлением сегодняшней жизни, – безнадежным опустошением нашей удивительной в своей прелести русской природы. Нужно твердо остановить тех, кто, как сказал один старый колхозник, «в ширь и в край мордует русскую землю».

Мы караем за хулиганство, за убийство людей, но порой равнодушны к убийству природы, – той природы, что является величайшей силой в моральном и эстетическом развитии народа.

Русская литература, музыка, живопись, вся наша великолепная культура, наконец история – все это неразрывно срослось с красотой русской земли. Она наложила отпечаток на формирование характера нашего народа – великодушного и талантливого, простого и мужественного.

Нет для нашего сердца милее края, чем Россия, чем ее свежие леса и перелески, поля и заливные луга, тихие реки, звон родников и светлые зори над росистыми зарослями…

Опустошитель земли – прежде всего явный хулиган, жестокий собственник по своей внутренней сути. В редком случае – это просто дурак.

Но прежде чем говорить об опустошителе, нужно сказать несколько слов о пособниках этого хищника и дикаря – о «прекраснодушных» людях, старающихся оправдать или не замечать это зло из-за боязни «вынести сор из избы».

Пусть сор гниет, пусть распространяет зловоние и миазмы, пусть грозит болезнями, – лишь бы не узнали и не осудили соседи, лишь бы все было «шито-крыто». Вся отталкивающая житейская философия мещанства выражена в этой поговорке, в этой заповеди труса и лицемера.

Как можно бороться за красоту родной земли, за ее процветание, если самые вопиющие факты, приведенные вами, будут вызывать наигранную недоверчивую усмешку и готовое возражение: «Ну, что вы! Не надо преувеличивать», или: «Ну и что из этого? Что же здесь особенного?»

Конечно, что особенного в том, что закон, запрещающий сводить леса по берегам рек, сплошь да рядом нарушается при потворстве местных властей?

Что особенного в том, что из-за этого мелеют и иссякают реки, бесплодной становится земля, затягиваются илом водохранилища?

Что особенного в том, что леса вырубаются подчас хищнически и в большем количестве, чем об этом оповещают ведомственные отчеты?

Что особенного в том, что любое, даже маловажное учреждение, если дорвется до строительства, то строит на триста тысяч рублей, а пакостит вокруг землю на три миллиона?

Земля у нас принадлежит всему народу, она – общенародное достояние. Мы все – хозяева этой земли. Мы вправе поднять свой голос против опустошителей земли, ударить их по рукам.

Это – не преувеличение и не пустые слова. Недаром за последнее время редакции газет получают множество гневных писем по этому поводу со всех концов страны.

Достаточно даже наспех, нигде подолгу не задерживаясь, проехать по стране, чтобы убедиться, что есть немало мест, где точит землю, как шашель точит дерево, распоясавшийся опустошитель.

За примерами ходить недалеко.

Этим летом я приехал в Тарусу – тихий городок на Оке. За Тарусой давно установилась слава одного из самых живописных мест Средней России. Густые смешанные леса, горы, звонкие речушки, соловьиные рощи, широкие дали, Ока и множество прекрасных и неожиданных аспектов русской природы издавна привлекали в Тарусу художников. Таруса стала приютом многих мастеров нашей живописи. Здесь жили и работали Поленов и Борисов-Мусатов. Здесь работали и работают художники Крымов, Ватагин и многие другие.

Таруса стала для нас тем же, чем для развития французской живописи деревушка Барбизон. Таруса вошла в историю нашего искусства, как место плодотворного вдохновения.

Казалось бы, что красота здешней природы должна быть неприкосновенной. На деле же все обстоит иначе.

Леса по берегам Оки между Серпуховом и Тарусой вырублены. Оставлена, очевидно, только для вида, своего рода лесная ширма – узкая полоска деревьев, за которой сквозят пустоши. На протяжении двадцати с лишним километров между Серпуховом и Тарусой – перерытые и буквально поставленные дыбом берега Оки белеют огромными мертвыми осыпями карьеров каменоломен.

Раньше камень здесь добывали закрытым способом – под землей. Но его легче брать открытым способом, взрывая толом и уродуя неповторимые по красоте окские берега и уничтожая последние остатки прибрежных лесов.

Кто возместит нам необратимую потерю прекрасного пейзажа, потерю красоты? Ее ведь не прикинешь на счетах и не занесешь в бухгалтерские балансы. Значение ее для живой души человеческой в тысячи раз больше, чем скрупулезная экономия.

Только люди, не помнящие своего духовного родства, люди, тупо равнодушные к культуре своей страны, к ее прошлому, настоящему и будущему, могут так безжалостно уничтожать ту высокую культурную ценность, что несут в себе природа, пейзаж и его красота.

В Тарусе – карьер против города, почти в городской черте, на мысе над Окой. Там был недавно чудесный сосновый лес. Леса этого нет и в помине. Весь день городок сотрясается от оглушительных взрывов. Дребезжат в домах стекла, трескается и осыпается штукатурка. Но покой горожан не стоит, конечно, внимания. Камень важнее.

Самое удивительное и неправдоподобное заключается в том, что этим делом занимается высокое учреждение, призванное охранять природу, – Академия наук СССР. Карьер находится в ведении подсобной организации при академии – «Центракадемстроя».

Если даже Академия наук приложила руку к обезображиванию нашей земли, то что говорить о некоторых других учреждениях и организациях…

Я много дал бы за то, чтобы узнать имя того администратора, который приказал вырубить начисто на дрова великолепные вековые березы. Ими была в конце XVIII века обсажена в четыре ряда вся дорога от Калуги до Тарусы. До сих пор жители Тарусы и окрестные колхозники почти со слезами говорят об этом безобразии.

Для высоковольтной линии, проходящей вблизи Тарусы, вырублена в лесах просека шире, чем Садовые улицы в Москве. Объясняется ли это необходимостью? Не знаю.