— Виноват, Феликс Эдмундович, почему-то не заметил.

— Ничего, Максим Максимович, я вижу, вы очень устали.

Туманов медлил с ответом, не зная, что сказать. Феликс Эдмундович сочувственно смотрел на Туманова, изредка кашляя.

— Устаю, Феликс Эдмундович, — признался Туманов.

— Вижу, Максим Максимович. Но в следующий раз этого слова не говорите, — сказал Феликс Эдмундович и посмотрел на портрет Владимира Ильича, висящий на стене. — Вы хорошо знаете, как работал вождь мирового рабочего класса Ленин. Он работал вдохновенно, страстно, не уставая. И нам надо так работать, — сказал Феликс Эдмундович и направился к двери.

— Феликс Эдмундович, минуточку, хочу спросить вас.

Туманов от своего голоса вздрогнул и проснулся. Он встал с места и размялся. Настало утро, комната посветлела. По обычной привычке Туманов некоторое время стоял, глядя на портрет Ленина на стене. В это время в кабинет вошел начальник отдела.

— С добрым утром, Максим Максимович. Я вижу, вы не отдохнули. А я пришел посоветоваться о плане, который надо выполнить в то время, как вы будете с отрядом сопровождать караван, но ничего, можно попозже посоветоваться. Пока идите в комнату отдыха и вздремните.

— Нет, товарищ начальник. Я не ощущаю никакой усталости. Давайте обсудим все сейчас.

— Тогда вот что, Максим Максимович, — сказал начальник и устроился на одном из стульев. — Защищать караван, съездить в Дарвазу и вернуться обратно не означает полного выполнения наших обязанностей. Басмачи могут и не напасть на караван, видя сто хорошо вооруженных всадников. А мы хотим вот чего: во-первых, чтобы караван верблюдов, нагруженных зерном, благополучно прибыл в Ташауз, а во-вторых, чтобы басмачи попали в нашу ловушку. Поэтому надо добиться, чтобы в удобном для нас месте басма-чи напали на караван. Я тоже возвратился домой пос-ле полуночи. И эта мысль не давала мне уснуть.

— Вы по-прежнему верите, что глаза и уши Мукым сердара обращены ко мне?

— Верю, Максим Максимович.

— Разрешите мне воспользоваться этим?

— О разрешении не может быть и разговора, Максим Максимович. Я — за! Но, как мы ни стараемся, нам не удается выяснить, через кого Мукым сердар следит за вами. Если не учитывать этого, ваше предложение очень интересно.

— Товарищ начальник, пока необязательно знать, кто является шпионом Мукым сердара. И в Ташаузе и в Тахте у меня всего пять-шесть знакомых, с которыми я поддерживаю отношения. Мне достаточно вашего разрешения, чтобы я спокойно поговорил с ними о нашей поездке в Дарвазу. Вот текст моего разговора, а вот это инструктивное письмо, которое вы должны написать на мое имя, — сказал Туманов, вытащил из сейфа две исписанные бумажки и отдал начальнику.

Тот внимательно прочитал письмо.

— Вы, Максим Максимович, в выборе темы для разговора действуйте свободно. Текст на этой бумаге я одобряю. Вы безусловно знаете, как поступить, чтобы было лучше. Но смысл письма, которое я должен написать на ваше имя, поясните на карте.

— Предположим, соответственно вашему письменному указанию, мы провожаем пустой караван до Дар-вазы. Это все понятно. Караван возвращается из Дар-вазы с зерном. Мы провожаем караван до песков Та-шауза, оставляем его между колодцами Шор-куи (Куи — колодец) и Пальчикли-куи, а сами нападаем на стоянку басмачей в Даш-как (Как — место скоплении дождевых вод в такырах и пустынях). Вот, посмотрите на карте, очень удобное место для того, чтобы оставить здесь караван. Это не вызовет никакого сомнения у басмачей, если мы снимем всю охрану каравана, когда приедем сюда, потому что колодцы Шор-куи И Палчикли-куи близко расположены к селу. По мнению басмачей, для каравана, прошедшего наиболее трудную часть дороги, оставшийся путь — ничто. А отряд добровольцев, считая, что выполнил задачу, проводив караван, по приказу нападает на расположение басмачей.

— Неплохая мысль, Максим Максимович. Но на карте не видно расстояния между колодцами. Как там выглядит верхний слой земли?

— Между двумя колодцами разбросаны в основном такыры. Кроме того, на расстоянии сто-двести метров друг от друга в такырах есть небольшие, высотой с кибитку, покрытые растительностью песчаные возвышенности.

— Хватит, хватит, Максим Максимович. А ну-ка, приготовьте то письмо, я подпишу. Но будьте осторожны, как бы не случилось что-нибудь неожиданное и не причинило бы вреда каравану и погонщикам.

— Будьте уверены, товарищ начальник, — произнес Туманов.—Я отвечаю.

                                                                                * * *

В отдел ГПУ пришел милиционер, он искал Туманова. Туманов видел его впервые.

— Я работаю в отделе милиции вместе с Вековым Мусой, — сказал милиционер, назвал свое имя и протянул руку Туманову.

— Очень приятно, коллега. Идемте в кабинет.

— Максим Максимович, в поисках вас я прибыл сюда. Сказали, что вы из Ташауза не выехали. Сегодня вечером у Мусы званый ужин. Вы знаете, Мусу наградили ручными часами за хорошую службу. На званый ужин приглашены три-четыре человека из отдела милиции и вы отсюда. Муса сегодня свободен от работы, готовится к вечеру, у него своих забот хватает. Поэтому попросил меня передать вам его приглашение. Если вы будете заняты, сами скажите ему. Иначе он на вас обидится, — сказал милиционер и, откозырнув, ушел.

Туманову было приятно посидеть у Бекова. Ведь кстати оказанная услуга даже лесного хищного зверя — тигра делает ручным. По крайней мере, так гласит поговорка.

Туманов, добрый и сердечный по натуре, быстро привык к старательному Бекову.

На званый ужин он пришел вовремя. Беков, протянув коротенькие, толстые руки, сердечно поздоровался с Тумановым.

— Родной мой, в трудный для меня день, когда смерть повисла над моей головой, кто был со мной, оказал мне помощь? Конечно, ты. Ты должен сопутствовать мне и в хорошие дни,—сказал он, и осторожно вытащил из кармана ручные часы, радостно приложил их к уху Туманова. Громкий и чистый стук часов доставил удовольствие Туманову.

— Хорошие часы, поздравляю.

— Родной мой, завтра сделаю именную надпись на этих часах и подарю тебе.

— Награду не дарят.

— Спасибо, что подсказал, родной мой. А то мы как бараны, — хитро улыбнулся Беков.

Двоих из пришедших на званый ужин Туманов знал. Они и раньше несколько раз приезжали в Тахту по работе. Кроме работников милиции, здесь посторонних гостей не было. Среди этих простодушных, решительных парней у Туманова потеплело на душе. Когда вечер был в разгаре, один из работников сказал:

— Товарищи, мы сегодня отдыхаем у Бекова. Давайте шутить и веселиться, но не будем заводить разговор, касающийся службы.

Один рассказал интересный случай из своей жизни, другой—анекдот и, таким образом, незаметно прошла значительная часть ночи. Затем по одному, по двое разошлись. Туманов, как всегда, остался у Бекова.

За утренним чаем Беков тревожным тоном спросил у Туманова:

— Родной мой, ты что-нибудь знаешь о случае, происшедшем недавно в песках?

— Знаю, сам был там.

—Ай, как плохо получилось. Пятьдесят верблюдов с зерном пропали. Ты знаешь, на базаре хлеб подорожал. Как бы голодовки не было.

— Не волнуйся, товарищ Беков, вскоре прибудут двести верблюдов с зерном. Пока поспеет урожай, людям хватит. Осталось мало времени до сбора зерна.

— Дай бог, родной мой. Хоть бы поскорее привезли. Самое плохое, на дорогах есть басмачи.

— Не пройдет и десяти дней, как зерно прибудет в Ташауз. И большую часть дороги караван будут сопровождать добровольцы во главе со мной.

— Родной мой, нельзя ли тебе не ездить? Я не найду себе места, пока ты не вернешься. Ты же можешь любого послать.

— Я солдат, товарищ Беков. Выполняю приказ. И вот указание, данное мне, — сказал Туманов и вытащил из внутреннего кармана письмо. Беков внимательно прочитал его.

— Если так, возьми и меня с собой, родной мой,— сказал он и возвратил письмо назад.

— Спасибо за преданность. В другой раз поедем вместе.