– Что... – когда он прокрался в мою спальню? Наличие цветов в спальне не ново. Каждый день нахожу новые вазы, размещенные в углах и на столах, переполненные лавандой, фиалками и звездными огоньками. Но это… Я чувствую, как сползаю под кроватью, чтобы скрыть свое смущение.

– Принц такой романтичный, – вздыхает Мейбл. – Не ожидала, что он знает, как выглядит форма сердца. Он всегда выглядит таким серьезным. Разве вы не очень счастливы, Ваше Высочество? Я бы подпрыгнула до Луны, если бы мужчина сделал такое для меня.

– Пришло время вытащить ковры для хорошей тряски, – говорю я, но уверена, что мое лицо горит. Только Амелии удается держать бесстрастное лицо, хлопковый платок привязан к ее лицу. Позже узнала, что у нее аллергия на цветы. Иногда мне кажется, что гоблин заколдовал ее, уничтожив каждую романтическую черту в ней.

Но это не просто цветы и конфеты. Конечно, эти жесты очень милые, но нет ничего лучше, чем проводить время с Эдвардом. Поскольку моя память постепенно возвращается, Эдвард перестал пичкать меня культурой Ателии и заменяет ночные уроки ночными разговорами. Мы сидим в моем кабинете – он сидит на диване, я на подоконнике и разговариваем. Наконец, узнала, сколько ему лет (двадцать два, к счастью, не намного моложе меня), и когда у него день рождения. Он рассказывает мне о своем детстве, о его учителях, о дружбе с Генри, и даже о неуверенности в себе, когда был в тени своего старшего двоюродного брата, Филиппа.

– Мои бабушка и дедушка, дяди и тети всегда отдавали ему предпочтение. Его энергичный характер, плюс любовь к спорту, вероятно, были бы более привлекательны для народа. Как ты уже поняла, у меня более спокойный характер. Если потребуется, буду исполнять социальные обязанности и присутствовать на мероприятиях, но если бы мне дали выбор, я бы предпочел не появляться на публике.

– Так тебя понимаю, – говорю я, проводя удивленной ухмылкой от него. Он всегда, кажется, чтобы найти свой современные фразы причудливый и очаровательный, хотя я не пытаюсь произвести на него впечатление. – Вот почему предпочитаю читать. Хотела подойти к трибуне и выступить в классе, но наиболее комфортно с книгой.

– Как мне с моим садом, – он улыбнется сердце-тающей, колено-ослабляющей улыбкой, и понимаю, что часто видела её, задолго до свадьбы. И даже если не помню, магнетизм его улыбки, не могу отрицать, между нами есть связь, и это происходит все чаще и чаще.

Эдвард наклоняется немного ближе и устремляет свой взор на моё лицо, его глаза полны теплоты и внимания.

– Расскажи мне, какую презентацию вы выполняете в вашем мире.

Рассказала ему о жизни: в колледже очень интересно, как девушки могут получить высшее образование вместе с мальчиками. В Ателии, были школы только для мальчиков, до того как я и Элли создали школу для девочек. Описываю ему утомительное расписание занятий, внеклассные клубы, систему финансирования и социальную жизнь.

– Клубы? – он хмурится. – Как работают клубы в вашем университете? В какой клуб вступила ты?

Подавляю улыбку. Тара затащила меня в клуб каратэ, потому что она была влюблена в горячего на половину азиата инструктора. К моему удивлению, мне понравилось на уроках, и даже после того, как окончила учебу, продолжала заниматься и брать уроки, когда у меня было время.

– Самообороны.

– Они учили вас драться в школе? – Эдвард издаёт низкий свист. – Каждый раз, когда думаю, что знаю все навыки, которыми ты владеешь, ты удивляешь меня снова.

– Страшно? – я приподняла бровь.

Он смеется.

– Не в последнюю очередь. Если что, то я чувствую себя безопаснее, когда вы находитесь не во дворце. Можете ли вы показать мне, как вы боретесь?

Так как я в ночнушке, не могу пнуть его, но показываю несколько ударов. Я не могу разбить колено или кинуть через плечо, но показываю, как сделать «нож-рука» к горлу, спине кулаком, и локтем разбить.

– А это клюв, – говорю я, загибая пальцы, чтобы сформировать руку в клюв.

И как вы атакуете с этим?

– Нужно для мягких целей, таких как глаза или шея, – я говорю. – Не стоит недооценивать пальцы. Они могут быть удивительно эффективными.

Показываю ему, как двигаться, но, когда мои пальцы достигают глаз, останавливаюсь. В тусклом свете, с близкого расстояния, замечаю у него темные круги под глазами. Мне кажется, что каждое утро, независимо от того, как быстро я одевалась, он всегда ждет в нашей гостиной, читая газету, готовым спуститься к завтраку.

– Эдвард, как рано ты встаешь каждый день?

– Это не имеет значения.

– Если вы не скажете мне, я не буду спать всю ночь, чтобы выяснить это. Да, не удивляйся – буду в состоянии бодрствовать, если только узнаю, когда ты ложишься.

Он вздыхает.

– В пять или шесть, если ты действительно хочешь знать.

– А когда ты ложишься спать? – сужаю глаза. Наши ночные разговоры обычно не затягиваются дольше полночи, но сомневаюсь, что он отправится прямо в постель после того, как мы заканчиваем.

Эдвард отвернулся.

– В последнее время у нас больше проблем, чем обычно. Сейчас пик сезона, и Парламент стремиться сделать как можно больше, пока он не закончится

– Законы общественного здравоохранения, над которыми вы работаете с Генри? Например, этот Закон о пищевых продуктах и лекарствах?

Он поднимает бровь.

– Ты уже знаешь?

– Эмма рассказала мне. В любом случае, ты должен идти спать раньше, – говорю я, подражая моей маме, когда она нашла меня не спящей, за день до моего экзамена. – Действительно, у нас нет необходимости, чтобы сидеть так поздно каждую ночь. Гораздо более важно, что бы ты заботился о себе.

– Я хочу проводить с тобой больше времени, – настаивает он. – Не беспокойся обо мне. Сезон скоро закончится. Для меня совсем не тяжело сидеть тут и разговаривать с тобой. Для меня это возможность расслабиться и развлечься.

Узнаю то же отчаяние в его голосе, что и в день, когда мы поссорились. Что если он не ухватится за этот шанс, чтобы заставить меня влюбится в него, тогда я уйду домой, как только Крю вернется.

Меняю тему, но в тоже время я также принимаю решение. Очень необычный, неслыханный шаг, из-за которого меня могли выгнать из дворца, если бы я не была принцессой.

Эдварда едва видно за горой бумаг, когда врываюсь в его кабинет с другой стороны дворца. Как и ожидалось, он выглядит изумленным, когда моей плоской подошве кликните на Мраморный пол, звук уходит в тупые удары, когда ступаю на ковер, расшитый замысловатыми узорами и царский герб.

– Что ты здесь делаешь? – он бросается взгляд за мою спину, и его глаза расширяются. – Почему он с тобой?

Усмехаюсь и маню человека следующего за мной после меня.

– Поставь здесь, Бертрам. Рядом со столом Его Величества.

Бертрам бросает на Эдварда взгляд она-велела-мне-сделать-это перед тем как установить красивый резной стол из полированного дуба, с золотыми ручками на ящиках, на пол, вместе с соответствующим креслом. Достаю тряпку из корзины, что вношу и вытираю стол и стул.

Яростные шаги звучат снаружи, и в комнату врывается ощетинившийся камергер, концы его тонко свернутых усов, указывают в воздух.

– Принцесса Катриона! Значит, слуги не лгали, когда говорили о вашем визите в кабинет принца... стол и стул? – он вытирает лоб большим платком. – Могу я узнать причину этого необычного поступка?

– Я решила, что моему мужу может понадобиться кое-какая моя помощь, – поставила корзину на стол и достала ручки, бумагу и несколько книг.

Бедный Чемберлен почти давится, когда говорит.

– П-помогать, Ваше Высочество? Но вы не должны быть здесь!

Беру одну из книг и пролистываю её.

– Я проверила правила королевского двора. Нет такого правила, которое говорит, что принцесса не может работать в одном кабинете с принцем.

– Что за детские игры!

– Я не ребенок. В любом случае, обещаю вам, что дверь останется открытой. Мы не будем делать ничего развратного здесь.