В последний день приезда делегации, Амелия приостанавливается, прежде чем засунуть меня в корсет.

– Хотите сходить в туалет, Ваше Высочество?

– Почему ты спрашиваешь меня, как будто я больше не увижу ванну?

– Потому что вы не сможете переодеться в течение по крайней мере шести – семи часов, – Мейбл возвращается, принося мои ботинки. Они красивые – сверкающие атласные цвета лепестков роз. – Будет концерт и бал, и вы не сможете облегчить себя, в этом платье.

Я прикасаюсь к корсету и кринолину из китового уса, который должен быть под моей юбкой. Они жесткие, твердые и несгибаемы, как клетка.

– Она права, – говорит Амелия, проверяя шнурки на корсете. – Не пейте ничего и ничего не ешьте, до конца бала, который, вероятно, закончится за полночь.

– Вы говорите мне, что я должна кружиться во всех этих слоях натощак?

Мейбл выглядит удивленной.

– Но разве вы к этому не привыкли, Ваше Высочество? Вы должны были пройти через множество баллов во время своего сезона.

Когда была еще незамужней, неугодной дочерью леди Брэдшоу, я в основном сидела в углу и смотрела, как другие мужчины борются за танец с Бьянкой. Однако, как принцесса, маловероятно, что я останусь одна. Протокол гарантирует, что у меня будет, по крайней мере, Эдвард, и, может быть, даже император попросит меня потанцевать. Августин может и не быть любимым правителем в своей стране, но он безупречен, когда дело доходит до международного этикета. Например, во время военного осмотра, несмотря на суматоху и бурные действия, он все-таки нашел время скакать рядом с нашем экипажем и отдавать какие-то беззаботные комментарии.

Прошу, я молюсь изо всех сил. Пожалуйста, позвольте мне пройти через этот бал без каких-либо неприятностей.

Мощный как электрический удар раздаётся в моей голове, когда я вхожу в бальный зал, и на мгновение мое зрение плывет. Это тот же зал, где состоялся бал в «Страшной сводной сестре». Воспоминания затопляют мой разум, как вспышка наводнения, и я начинаю вспоминать все то, что делала здесь, от вальсирования с Эдвардом, чтобы раскрыть подлинную личность Эллы. Моя воля не хлопать в ладоши о мои храмы, так как есть так много воспоминаний атакующих мой разум, что я не в состоянии сосредоточиться на танцах.

– Кэт? – Эдвард коснулся моей руки, – ты хорошо себя чувствуешь?

– Я... – склоняюсь к его плечу, не заботясь, уместно ли это на публике. Все, чего я хочу, чтобы моя голова перестала болеть от потопа воспоминаний. – Просто дай мне отдохнуть на мгновение.

Король танцует с Симоной, что является сложной задачей, так как Симона достает ему до груди. Похоже на то, что он танцует со своей дочерью – подростком. С другой стороны, Августин, кажется, лучше справляется, танцуя с королевой, они оба изящные и гибкие в своём танце.

Я осматриваю зал. Жером танцует с молодой дебютанткой по имени Минни Мэй – она выглядит определенно взволнованной, будучи его партнером, хотя другая женщина среднего возраста смотрит на них с настороженным выражением лица, которое удивительно похоже на выражение Эдварда, когда мы гуляли в садах Фафлес прошлой ночью. Скорее всего, она мать Минни Мэй, и наслышана о репутации Джерома.

В углу Генри беседует с мужчиной среднего возраста, в очках. В нескольких шагах, стоит леди Петуния со скрещенными руками, ее выражение наполнено раздражением, когда она смотрит на своего сына

– Это сэр Дюрант, который служит императорским врачом у Августина, – говорит Эдвард.

– Доктор, которого Генри боготворит? Герцогине это не нравится.

Эдвард пожимает плечами.

– Как я говорил тебе, она всегда раздражительна, когда дело доходит до интересов Генри в медицинских исследованиях. Вместо того чтобы танцевать с потенциальной невестой, он решил пообщаться с врачом. И её мало волнует, что этот врач является знаменитостью в своей области.

Лично я рада, что Дюран здесь. Элли пригласили на этот бал по моему настоянию, но она не смогла присутствовать из-за внезапного письма из поместья графа. Что-то о конфликте между фермерами и арендаторами, и как наследница земель графа, ее обязанность вернуться и решить проблему. Как жаль. Я знаю, что она бы хотела потанцевать с Генри на этом балу.

Звук шагов рядом. Император Морен, выглядящий довольно хорошо в своем длинном, темном жилете, делает мне низкий поклон.

– Вы согласитесь подарить мне следующий танец, моя дорогая принцесса Катриона?

Эдвард беспокоится за меня, но ничего не говорит. Если я не нахожусь на грани обморока, мне необходимо принять приглашение императора.

К счастью, шторм воспоминаний в моей голове утих, растворившись в глухой боли.

– Я была бы рада, Ваше Светлость, – делаю все возможное, чтобы выглядеть довольной, как будто танцы с ним – это самая высокая честь, которую леди может ожидать.

Августин берет меня за руку, и мы уходим. Говоря по правде, я действительно нервничаю из-за танцев с императором, но все, что могу сделать, это молиться, чтобы оркестр не играл какую-нибудь очень быструю песню, под которую я не смогу идти в ногу. Также благодарна, что Эдвард решил научить меня танцевать заново в своем саду. Не думаю, что смогла бы пережить этот бал, если бы забыла танцевальные шаги.

Мне снова повезло. Песня – медленный вальс, а это значит, что я могу поговорить с ним, не отрываясь от музыки.

– Симона сказала мне, что Жером бросал влюбленные взгляды в вашем направлении, – говорит Августин с извиняющимся видом. – Мои самые глубокие извинения, если мой брат причинил вам какой-нибудь дискомфорт, принцесса Катриона. Я уже высказал ему суровое предупреждение, чтобы он строго придерживался ваших обычаев. То, что он чувствовал, было безвредным взаимодействием, можно было считать бессмысленным флиртом в Ателии.

Честно говоря, Жером не сделал ничего по-настоящему оскорбительного. Самое большее, что он делал, с любопытством смотрел на меня, что в сочетании с его репутацией и чуткой природой Эдварда стало поводом для беспокойства моего мужа.

– Жером не вел себя неуместно, – заверяю я Августина. – Несколько раз он смотрел на меня, но он сказал мне, что это потому, что я напомнила ему о другой девушке в Морине.

Августин хмурится.

– Будем надеяться, что он говорит правду. Я признаю, что не удивлюсь, если Жером встречал женщину, похожую на вас, поскольку его знакомых среди женщин слишком много, чтобы уследить за всеми.

– Я думаю, что это тоже возможно, – я улыбаюсь. – Ваш брат вряд ли захочет испытать гнев моего мужа.

Августин смеется и закручивает меня. Он не классически красив, как Эдвард, но в нем есть некое тихое учтивое обаяние, которое могло бы привлечь Симону, кроме того, что он был императором.

– В прошлый раз я посещал Ателию два года назад, – легко говорит Августин. – Эдварду не было еще двадцати, но люди уже ожидали, что он выберет невесту. Его родители даже спросили меня, есть ли подходящий кандидатура в Морине, которую я мог бы порекомендовать. Однако когда я разговаривал с ним, казалось, он не спешил жениться. На самом деле он, казалось, устал от женщин. «Они все одинаковые», – сказал он мне. – Но, видимо, вы убедили его передумать

Я краснею, не в состоянии придумать ответ. Не могу сказать, что я не «то же самое» потому что я из другого мира.

Когда песня подходит к концу, Августин делает мне еще один великолепный поклон и целует мою руку.

– С вами было приятно танцевать, принцесса Катриона. Надеюсь, вы и ваш муж порадуете нас вашим присутствием в следующем году, когда мы с Симоной поженимся.

Когда Августин уходит и предлагает руку леди Констанс, жене старшего двоюродного брата Эдварда, я размышляю, что император Морен был не чем иным, как образцом совершенного поведения. Однако то, как он относится к нам, должно быть, сильно отличается от того, как он относится к своему народу; иначе не было бы восстания, или тех нескольких людей, держащих плакаты «долой диктатора», когда Августин прибыл.