Алена возвышалась над Стендалем, словно греческая богиня, и солнечные лучи пронзали ее пышные волосы, золотили пушок на щеках. И тут к Стендалю вернулось самообладание. Он понял, что не боится прекрасной Алены, что сегодня же она перестанет над ним издеваться, смотреть на него свысока…
– Я сумку поставлю на скамейку, – сказала Алена. – А где вы взяли стакан? Принесли из дома?
– Украл.
– Как нехорошо, – заметила Алена. – Вы угостите меня соком? Жутко умоталась.
– Конечно, – обрадовался Стендаль. Добыча сама шла в руки. – Я вас ведь и ждал.
– Да?
Наступило неловкое молчание. Алена, прищурившись, смотрела на солнце, будто в любой момент могла встать и уйти, но не находила сил, таким добрым и ласковым было утро. Стендаль забыл о снадобье, он глядел на очаровательный профиль и не дышал.
– Пожалуй, я пойду, – сказала вдруг Алена. – Вы обо мне забыли.
– Погодите! – воскликнул Стендаль. – Почему? Я о вас помню.
– Тогда выполняйте свое обещание.
– Обещание?
– Послушайте, Стендаль. Вы ведете себя странно. Я хочу пить, а вы держите банку в руке, словно жалеете для меня глоток самого обыкновенного мангового сока.
– Да-да, – сказал Стендаль и наклонил банку. Желтая густая струя пролетела мимо стакана, и Алена протянула руку, помогла Стендалю. Рука у нее была теплая.
Стендаль вспомнил о снадобье. Надо было налить его в стакан. Чтобы Алена не заметила.
– Ну хватит, – остановила его Алена. – Мне хватит. А то вам ничего не останется.
– Сейчас, – сказал Стендаль, ставя банку с соком на скамейку и отводя руку со стаканом подальше от Алены. Освободившейся рукой он старался в кармане открыть пузырек.
Глядя на его неловкие движения, Алена расхохоталась, и весь парк зазвенел серебряными колокольчиками.
– Глядите! – сказал Стендаль, глядя поверх ее плеча. – Скорее!
Алена обернулась.
Стендаль выхватил пузырек и опрокинул его над стаканом.
– Что случилось? – Алена снова посмотрела на Стендаля. Но пузырек уже улетел за спинку скамейки. Стендаль перевел дух.
– Очень смешной голубь, – сказал он. – Уже улетел.
Напившись, Алена передала стакан Стендалю. Он долил в стакан остаток сока и пил, не спуская глаз с Алены. Сок стекал на рубашку, но он не замечал этого, он спешил, он боялся, что Алена уйдет, обидится и тогда не подействует средство, в которое Стендаль уже не верил.
– Хватит, – сказала Алена. – Сюда идут. Вы молодец, Миша. Только не бойтесь меня. Я к вам отношусь совсем не так, как вы думаете.
«Началось», – с сотрясением в сердце подумал Стендаль.
– Я в душе очень стеснительная. Только теперь набралась смелости сказать вам. Я, когда вы вчера ушли, написала вам письмо. Вы не рассердитесь?
– Вчера? – глупо спросил Миша.
– А почему вы удивляетесь?
– Вчера, – тупо повторил Миша.
– Я вдруг подумала… Дайте мне еще сока. Я веду себя как девчонка…
Алена допила сок, поставила стакан на скамейку. Стендаль подвинулся, банка упала, и остатки сока вылились на землю.
– Возьмите, – сказала Алена, протягивая Мише голубой конверт.
Она схватила сумку и убежала по аллее. Миша раскрыл конверт.
Миша, извините, что я беспокою вас, но, наверное, я глупая и слишком откровенная. Такие вещи нельзя писать малознакомым мужчинам. Но когда я вас увидела в первый раз, такого умного и похожего на молодого Грибоедова, я вдруг поняла, что уже несколько лет именно вас хотела увидеть… Вы не сердитесь, что я вела себя с вами так грубо и даже пренебрежительно, но я стеснялась, что вы догадаетесь о моих истинных чувствах…
Миша читал письмо, покрываясь мурашками и даже вздрагивая от счастья и стыда. Слепой болван!.. Воробьи и другие птицы стайкой собрались у ног Стендаля и подбирали остатки пролитого сока. Миша сказал себе: «А вдруг плюс на плюс даст минус? И она после этого сока меня разлюбит?»
Миша вскочил со скамейки и бросился бежать по аллее, стараясь догнать Алену и во всем признаться. Он бежал так быстро, что люди на улицах шарахались в разные стороны и укоряли его громкими голосами, а птицы, уже влюбленные в Мишу, резвились над его головой и старались сесть на плечи, чтобы выразить чувства.
Миша догнал Алену у самого ее дома, у колонки. Они долго стояли там, и собака Антарктида бесновалась за забором. Ее раздражал не только Миша, но и птицы, одурманенные соком и любовью. Миша говорил и говорил. Алена смотрела на него добрыми карими глазами, забыв, как тяжела сумка в ее руке.
Вечером Миша уговорил Алену пойти погулять за лесопилку. Его, словно убийцу, тянуло на место преступления. И хоть Алена знала о ночном походе Стендаля к колдунье, она не обижалась, смеялась и пугала Мишу тем, что он, тоже выпив сока с зельем, полюбит себя больше, чем всех остальных, включая Алену. Миша отрицал такую возможность и отчаянно боролся с любовью к самому себе. Любовь эта была, она крепла и звала приблизиться к зеркалу и посмотреть на свое приятное лицо.
– Ничего, – сказала Алена, – по крайней мере вы теперь не будете таким робким, как раньше. Это вам поможет в жизни.
– В нашей жизни, – поправил ее Стендаль.
Они пошли в лесок за лесопилкой. Снова светила луна, и снова лицо Алены казалось втрое прекрасней и загадочней.
– Вот и избушка, – сказал Стендаль. – Там, наверно, опять очередь. Надо бы поблагодарить Глумушку.
– За что? – удивилась Алена.
– За все. За доброту. Вы могли бы меня и не заметить.
– Негодяй, – произнесла Алена без особой злости. – Хотели украсть мои чувства, одурманить меня волшебным ядом.
Нет, она не сердилась. Ей даже было лестно, что молодой журналист ради нее ходил к колдунье.
– Что-то не видно света, – сказал Стендаль. – Неужели она не принимает?
Они стояли на краю полянки, в тени сосен. Дверь бесшумно раскрылась, и Глумушка все в том же платье и платочке выскользнула наружу и резво побежала направо, к речке.
Стендаль открыл было рот, чтобы окликнуть старуху, но Алена толкнула его локтем.
– Молчи, – прошептала она.
Колдунья остановилась на берегу, вынула из-за пазухи черный предмет, и острый луч света ушел в небо.
– Странная бабушка, – прошептала Алена.
Прошла минута, вторая… Что-то вспыхнуло в небе, и оттуда мягко снизилась громадная летающая тарелка. Она зависла над землей. Из люка внизу вывалилась, раскручиваясь, веревочная лестница.
Глумушка сбросила с себя платье, платочек и парик, превратилась в двуногое изящное существо, точно такое же, как и те, что спускались по веревочной лестнице на землю.
– Наконец-то! – сказала Глумушка.
Пришельцы затарабанили что-то в ответ, торопя ее погрузиться в корабль.
– Нет.
Глумушка показала в направлении домика. Двуногие существа побежали туда и помогли Глумушке перенести к кораблю несколько ящиков и свертков.
– Спасибо, – сказал Глумушке один из пришельцев. Язык их не был схож ни с одним из земных языков, но Алена с Мишей отлично понимали его: слова звучали внутри головы. – Спасибо. Оказавшись в тяжелых условиях, одна на чужой планете, вы не забыли об интересах науки. И за два года собрали неоценимый этнографический материал. Надеюсь, вы никому не выдали своей действительной сущности? Ничем не проявили своих сверхчеловеческих способностей и знаний?
Глумушка ответила не сразу. Но ответила твердо:
– Нет, капитан.
Корабль улетел к своей звезде так же беззвучно, как и появился. Алена взяла Мишу за руку, и они пошли обратно к городу.
Кладезь мудрости
Явился Корнелию Удалову во сне пришелец.
– Корнелий, послушай, – сказал пришелец. – Мы, в Галактике, знаем, что ты очень расположен к космической дружбе.
– Да, – согласился Корнелий. – Верю в возможность контактов и по мере сил…
– Погоди, – перебил его пришелец. – Времени у меня в обрез.
Пришелец был окружен чем-то голубым, и за сиянием трудно было различить его формы. Корнелий понимал, что встреча происходит во сне, но просыпаться не торопился: любил поговорить с новым человеком.