— Доброго цикла, Эндрю, — сказала гостья, ставя на столик поднос с обедом.

— Доброго. Последнее время я путаюсь в одинаковых лицах, — пробормотал Андрей.

— Хочешь, чтобы меня заменили на кого-нибудь? — в её голосе слышалось искреннее любопытство.

— Нет. Ты вполне устраиваешь.

— Это правильно, потому что твои желания сейчас ничего не значат, — она села напротив. — Меня зовут Ре, я офицер службы безопасности Города. Твоё имя я знаю, так что можешь не представляться.

Очередная нота. Андрея это уже не удивляло. Во всём этом безумном полусне прослеживалась система — странная, но закономерная.

— Почему меня допрашивает не До? — спросил он.

— До слишком прямолинейна и бесцеремонна для нормального диалога, а тем более с инопланетником. И ты говоришь неправильно. Я здесь не ради допроса, а чтобы рассказать и ответить.

Ну конечно, подумал Андрей. Так он и поверил. Если До слишком прямолинейна, то логично, что Ре как раз специализируется на общении, и пилот не сомневался, что её «рассказ» незаметно перетечёт в допрос. Ну так деваться ему некуда. Рано или поздно они вытянут всё, что потребуется.

— Ладно, — он откинулся на спинку стула. — Мне всё равно нечем заняться, так что валяй, рассказывай.

Ре покачала головой.

— Ты слишком легкомысленно к этому относишься, — с упрёком сказала она. — Не думай, что мы тебя отпустим. Не потому, что мы такие бессердечные, просто у нас нет ни желания, ни ресурсов, чтобы организовывать космический запуск для отправки домой пришельца.

— Я и не сомневался, — голос Андрея остался ровным, но в душе что-то всё-таки дрогнуло. Вот он, ответ. Ре наверняка что-то недоговаривает, но слова её логичны — вывод груза на орбиту даже на Фрейе стоит немало. А уж здесь и подавно, если на Клэр вообще есть космодромы. И весточку на Фрейю тоже не подать — через систему Проциона никто не летает. Как и через другие необитаемые системы, если быть честным.

— Это хорошо, — на лице Ре отразилось облегчение. — Тогда тебе будет проще адаптироваться.

— Адаптируюсь. Знать бы, к чему.

— К чужой планете, конечно. Здесь другое тяготение, другая атмосфера и другой климат. И общество тоже другое, потому что мы живём по чётким законам, которые никто не нарушает. Тебе придётся принять их.

— Звучит не очень-то оптимистично, — проворчал Андрей. Не то чтобы его привязывало к Фрейе что-то существенное — так, пара знакомых девиц, с которыми поддерживались тёплые отношения, да узкий круг друзей из таких же пилотов, как и он сам, а больше, наверное, ничего. Куда хуже было другое: остаться на Клэр значило забыть о космосе. И вот этого Андрей боялся куда больше, чем любой неизвестности.

— Я не стану лгать тебе, — спокойно сказала Ре, сцепив пальцы и слегка подавшись вперёд. Глаза её задорно блестели. — Незачем, знаешь ли.

— Вы — колонисты?

— Да. Мы живём на мёртвой планете и делаем из неё мир, где можно жить.

— И получается?

— А разве ты не дышишь нашим воздухом? Это не фигура речи, Эндрю. Мы создали этот воздух.

— Значит, справочник всё-таки не врал? — не выдержал Андрей. «Не верь им», — говорила записка. Только как не верить, если сказанное Ре — единственный более-менее правдоподобно выглядящий вариант? — Никто не заменял в нём информацию и не правил статью? Клэр была необитаемой. С атмосферой, которой нельзя дышать. А теперь...

— Теперь здесь живут люди, — оборвала его Ре. — И дышать тоже можно, как ты уже убедился. Пусть и не везде.

— Объясни, как так вышло, — вздохнул Андрей. — Обещаю не перебивать.

Кивнув, Ре заговорила. А пилот думал, чему верить в её рассказе, а чему — нет. Съеденная утром записка неуклюже ворочалась в животе, обещая море проблем.

Справочник действительно не врал. Он просто устарел: первая и последняя официальная экспедиция к Финну была на заре новой космической эры, когда в НИИ имени Эйнштейна закончили первую действующую модель генератора искривления и запустили космические корабли к чужим звёздам. Это на Фрейю люди летели сто двенадцать земных лет в анабиозных камерах корабля-ковчега, а теперь экзопланеты стали по-настоящему близкими. И хотя бывшие земляне ещё не успели толком обжить новый дом, хотя жили ещё в морях остатки первых жителей Фрейи, почти уничтоженных захватчиками-людьми, горячие головы уже рвались к звёздам.

Конечно, их пыл быстро остудили. Очень немногие светила имели пригодные к жизни планеты. Процион, например, не имел. Поэтому его систему осмотрели, занесли в каталог, назвали небесные тела как придётся и забыли.

Пока кому-то не потребовалась новая земля.

— Значит, вы всё-таки родом с Фрейи, — сказал Андрей тоном «я так и думал». Ре пожала плечами:

— Скорее с Земли, раз уж так. Это ты можешь звать себя фрейянином, а на Клэр улетали в основном люди, родившиеся ещё там, на первой планете.

— Когда? — потребовал Андрей.

— Тридцать шестой год новой эры по вашему календарю.

Пилот покачал головой. Выходило, что первой космической колонией после Фрейи был вовсе не Беллерофонт, чем очень гордились тамошние жители, а никому не известная — в прямом смысле этих слов — планета-спутник в считавшейся необитаемой системе Проциона. Беллерофонт основали в сорок первом — уж историю освоения космоса он знал отлично.

— Но как? — наконец спросил Андрей. — Почему тогда о вас никто не знает?

— Потому что мы никому о себе не говорим, — Ре не повела и бровью. — И улетали с Фрейи, никому ничего не сказав.

— Но вас бы засекли при взлёте!

— Подробностей я не знаю. За ними обращайся к Архитекторам.

— К кому?

— Архитекторам. Тем, кто прилетел оттуда, — девушка ткнула пальцем в потолок. — Тем, кто придумал весь этот проект по превращению Клэр в живую землю.

Мысли роились в голове, и Андрей не знал, что ответить. Получалось, что и он, и вся Фрейя пропустили грандиозный замысел кучки людей, сумевших под носом у всех вывести на орбиту огромный корабль, улететь к Проциону и суметь за пятьдесят с лишним лет создать на Клэр пригодную для дыхания атмосферу, наладить производство, построить целый город и... перечислять можно бесконечно. Верилось с трудом. Скажи кто-нибудь о подобном Андрею дома, и он, собственно, не поверил бы. Только вот Ре, сидит напротив — девушка, рождённая на непригодной для жизни планете. И вот он сам, прошедший фиолетовую пустошь этой планеты и оставшийся в живых.

— Что с моим космопланом? — выдавил он.

— Я уж думала, ты никогда не спросишь, — хмыкнула Ре. — Восстановлению не подлежит. Сейчас его исследуют наши люди, один сверхразум знает, что за биологическую дрянь ты мог привезти с собой.

— Судя по тому, что ты сидишь тут без маски, никакую.

— Никакую опасную для наших людей, — уточнила Ре. — У нас у всех есть антитела к болезням, найденным на Фрейе и привезённым с Земли, хотя как ты мог заметить, тут инфекций не бывает. А вот нарушить биосферу своими микроорганизмами твой космоплан мог легко. Она же тут вся искусственная.

— Не думаю, что это такая уж большая проблема.

— Это не мне судить, хотя, скорее всего, ты прав. Но мы заговорились, — она взглянула на экран смартбрасера. — Обедай, и я покажу тебе город и твою квартиру.

— Мне дадут квартиру? — удивился Андрей, пододвигая к себе тарелку с супом.

— А ты думал, мы тут в первобытных условиях живём? Конечно, дадут. С жильём у нас проблем нет.

Не верь им, подумал пилот.

— А с едой? С социальной обстановкой?

— Еды хватает для всех. Может, не очень разнообразной, но ты уже её пробовал, и вроде бы я на твоём лице отвращения не вижу. В обществе тоже всё спокойно.

Ага, только конспиративные записки кто-то всё равно раздаёт, да ещё и твоя сестра, судя по всему.

Конечно, был шанс, что это всего лишь глупый розыгрыш. Но в такое Андрей не очень-то верил.

Он торопливо поел, оставив поднос на столе — Ре махнула рукой, сказав «заберут», и жестом фокусника бросила Андрею ботинки, пакет с бельём и аккуратно упакованный комбез. Размер был его, но комбез местный, новенький и чистый. Цвет — серо-стальной и тёмно-зелёный, как у лётчиков. Что ж, пускай.