— Мама ... ушла, — солгал Ренцо.

Кармен начала задыхаться от рвоты вскоре

после того, как Лючия покинула квартиру, и пришлось вызвать скорую медицинскую помощь. Из-за этого Ренцо опоздал, и не вовремя забрал Диего у няни, и заставил цыпочку разглагольствовать на него в течение минуты, чтобы убедиться, что он заберет Диего вовремя или иначе.

Нахуй все это.

Может, позже он позвонит в отделение

неотложной помощи, куда, как он знал, увезли Кармен, и спросит, в сознании ли она. Впрочем, это единственное, что он собирался сделать. Для

нее было бы лучше, если бы врачи признали ее

такой, какая она есть — наркоманкой, нуждающейся в помощи, и заставили лечиться в

стационаре.

Но это маловероятно.

Дело не в том, как работает система.

— Хорошо, — сказал Диего, крепко держа

книгу, которую Ренцо только что закончил читать.

— Спокойной ночи, Рен.

Ренцо наклонился над кроватью, быстро

поцеловал брата в лоб, встал и вышел из спальни.

Он даже не потрудился закрыть дверь. Часто Диего просыпался и ходил по квартире, в поисках своего брата.

Он редко заглядывал сначала в ванную, где

всегда можно было найти Ренцо, когда наступала ночь, и он наконец мог заснуть.

Рывком открыв маленький шкаф в

прихожей, Рен вытащил оттуда подушку, которую

прятал. Учитывая, что здесь была только одна

спальня, и она принадлежала Диего, Ренцо не

собирался ложиться в маленькую кровать мальчика. Он также не спал на полу. Видит Бог, он

и так слишком много раз спал на полу.

Он также не хотел ложиться на диван, потому что, во-первых, его мать использовала его, когда была дома, но прямо сейчас, диван все еще пах смесью отбеливателя и рвоты. Его нужно

было снова почистить. Или просто выкинуть.

Это более вероятный вариант.

Но ему придется сходить за новым.

Так что да, никакой спальни, никакого пола

и уж точно никакого дивана. Это действительно

оставляло Ренцо только один вариант, и это была ванна.

За свою жизнь он спал в большем количестве ванн, чем ему хотелось бы признать, но

из всего, что было в его жизни, это единственная

вещь, в которой он не находил особого стыда. Он

находил это утешительным.

Забравшись в расколотый фарфор, положив подушку под голову, и выгружая дерьмо

из карманов, которое он собрал за день. Пачка

мелких купюр, кофемолка для трав, маленький

пакетик с травкой и бумагами, которые он держал

под рукой в такие дни, как сегодня, зажигалка,

пачка сигарет и пистолет, который он прятал за

пояс джинс. Он положил все вещи на край ванны,

закинул руки за голову и уставился в желтый

потолок.

Он должен зажечь косяк и выкурить.

Он должен заснуть.

Должен беспокоиться о завтрашнем дне.

Должен сделать столько дел.

Вместо этого, закрыв глаза, он думал о

туфлях на красной подошве, карих глазах и

девушке, которая задала ему вопрос, на который

он действительно не был готов ответить.

Была ли его жизнь такой же, как и он сам?

Заставило ли это его?

Он всегда думал, что да.

Она произнесла это так, словно ответ был «нет».