Глава 11

         — Детский сад будет потрясающим, — прокричал Диего, запихивая в рот целую фрикадельку, как только закончил.

         Лючия сжала губы, чтобы не рассмеяться над ребенком.

         — Ох?

         Диего кивнул, и соус потек у него изо рта на подбородок. Он доходил до самого воротника его желтой футболки, и там тоже был беспорядок. Не то, чтобы Диего казалось, не замечал вообще.

         — Ага!

         — Иисус.

         Ренцо усмехнулся и потянулся за салфетками, которые Лючия уже приготовила, чтобы он взял их из ее протянутой руки. Он быстро вытер грязь, но, как и подозревала Лючия, на футболке Диего осталось пятно.

         — Ну, с этим покончено.

         Малыш не обращал внимания на старшего брата. Он был слишком занят угощением Лючии со всеми его рассказами о детском саду, о том, как он познакомился со своей учительницей, и обо всем, что он собирался сделать в следующем году, когда пойдет в школу. Лючия не могла не заметить, как Ренцо спокойно слушает рассказы своего младшего брата. За маленьким кухонным столом, помещалось всего три стула, всем троим было очень уютно в крохотной кухоньке, но ей это нравилось. Обычно она сидела за большими столами для семейных обедов, что людям приходилось вставать и приносить кому-нибудь еду, если они чего-то хотели.

         В воздухе витал запах специй. Лючия ни за что не стала бы есть спагетти, не добавив все секретные специи, которые ее бабушка использовала, делая фрикадельки и соус чем-то большим, чем просто еда, которую можно положить в рот. С небольшой дополнительной любовью, обычные спагетти стали царской едой.

         — И как ты себя чувствуешь насчёт этого? — поинтересовалась Лючия.

         Ренцо потребовалась секунда, чтобы понять, что она говорила с ним. Его голова высунулась из-за того места, где он крутил спагетти на вилке, и он поднял бровь.

         — В смысле?

         — Он пойдёт в школу.

         — Хорошо, — ответил Ренцо.

         — Правда, просто хорошо? — Лючия бросила взгляд на Диего, но мальчик был полностью сосредоточен на разрезании фрикадельки пополам, потому что, очевидно, не хотел пытаться засунуть еще одну целую в рот. — По сути, ты его единственный опекун. Каждый день, верно?

         —  И?

         — Я имею в виду... мамы иногда становятся эмоциональными, когда отправляют своих детей в школу. Я просто подумала, может, тебе будет немного грустно, когда он пойдёт.

         Ренцо моргнул, и Лючия рассмеялась, увидев выражение, промелькнувшее на его лице. Это была смесь многих вещей, и ничего, что она действительно могла бы понять. В то же время, она подумала, что это удивленное выражение выглядело чертовски хорошо на нем. Не так уж часто Лючии удавалось застать Ренцо врасплох, но сегодня ей это каким-то образом удалось.

         — Я не его мама, — сказал Ренцо.

         — Мама ушла, — рассеянно пробормотал Диего и отправил в рот половинку фрикадельки. — Верно, Рен?

         В эту секунду прямо на грудь Лючии опустилась тяжесть. Когда их мама снова ушла? Конечно, Ренцо ничего не должен Лючии, когда дело касается его жизни. Он ни черта не должен

ей говорить, если у нет желания. Но на самом деле дело не в этом.

         Диего, казалось, совершенно не волновался, когда он сел рядом с Лючией за стол, объявив, что его мать ушла. Просто — ушла. Лючию это тоже немного разозлило. Не на Диего или Ренцо, а скорее на их мать. Какая женщина не заботится о своих детях? Какая женщина родила детей, о которых не хотела заботиться? Которая снова и снова выбирала наркотики вместо своих детей?

         Лючия была не из тех, кто судит. Она всегда старалась найти золотую середину в плохих ситуациях. Что-то, чтобы раскрасить черноту жизни с небольшим количеством цвета. Когда она обнаружила мать Ренцо пьяной или под кайфом, черт, может, и то и другое вместе, она решила помочь женщине. Потому что Кармен явно нуждалась в помощи.

         В этот момент Лючия чувствовала только растущее негодование и горечь по отношению к женщине, которой она пыталась помочь. Ох, конечно, гнев тоже присутствовал. Но другая часть казалась ей более важной, потому что она могла сопереживать Ренцо. Она наконец поняла, по-настоящему, почему Ренцо говорил с такой холодностью всякий раз, когда его мать становилась частью разговора.

         Лючии никогда бы не пришло в голову говорить о своей матери с таким же холодом, отстранённостью, которую Ренцо использовал в отношении своей, но она также знала... это совсем не то же самое. Мать никогда не бросала ее;

Джордин любила своих детей целиком и полностью. Всегда ставила на первые ряды в начале и конце каждого дня, независимо от любых важных дел. Все, что они когда-либо знали, была любовь, когда дело касалось их мамы, и даже их отца.

         У Ренцо такого никогда не было.

         Как и у Диего, и Розы.

         Конечно, Лючия понимала это и раньше, но именно тогда, когда она сидела с Ренцо и Диего, до нее наконец дошло, что это значит. Она могла слышать об их борьбе, даже могла видеть их из первых рук. Но она никогда полностью не поймет, что это значит, потому что это не ее жизнь. Ей были даны привилегии и красота хорошей жизни, два замечательных родителя и полноценная семья, которая также действовала как система поддержки для нее.

         От бабушки с дедушкой до дядюшек, тетушек и двоюродных братьев. Марчелло были единым целым.

         — Ты притихла, — заметил Ренцо.

         Она посмотрела на него и увидела, как он положил половину фрикадельки в рот, прежде чем подмигнуть ей. Он, казалось, совсем не беспокоился, что его младший брат рассказал, что их мать была наркоманкой. Как будто это что-то, к чему он привык — она приходила, уходила или вообще не заботилась о них. Может, именно это и ранило Лючию больше всего.

         Ренцо был великолепен.

         Он не знал этого, но он был.

         Он заслуживал лучшего — как и его братья и сестры — чем то, что давала ему мать. И его отец, вероятно, тоже. Потому что где этот человек?

         Кто знает?

         — Когда она ушла? — спросила Лючия.

         Ренцо откашлялся и, прежде чем вытереть рот, положил вилку на стол. Он прожевал и проглотил свою еду, прежде чем снова встретиться с ней взглядом.

         — Наверное, когда ее выписывали из больницы.

         — Это твои догадки?

         Он пожал плечами, такой легкомысленный и далекий от всего этого. Может, он просто так защищал себя, Лючия не была уверена, но все равно ей было больно за него.

         — Да, я имею в виду... в ту ночь, когда ты пыталась помочь, она была здесь. Стало совсем плохо, ее начало тошнить, и немного вырвало. Я сделал то, что обычно делаю в таких случаях: я вызвал скорую помощь. Я дважды звонил в больницу. Один раз на следующий день, чтобы убедиться, что она... — Ренцо замолчал и бросил взгляд на младшего брата.

         Диего был полностью поглощен едой, но Лючия знала, что это ничего не значит. Ребенок может притвориться, что ничего не слышит, но на самом деле, он все слышал.

         — Эй, ты закончил, приятель?

         Несмотря на то, что Диего играл с едой, он уже несколько минут не брал в рот спагетти. Большая часть его тарелки тоже была пуста. Ему понравилось, и Лючия только улыбнулась.

         Все хорошие итальянцы любили свою еду, когда это была паста и какой-нибудь соус. Не важно, из какого круга они пришли, это никогда не изменится.

         — Да, — сказал Диего.

         Ренцо кивнул.

         — Ладно, иди разденься в ванной. Похоже, тебе нужно принять ванну. Я вернусь через несколько минут и включу для тебя воду.

         Диего отодвинул стул от стола и спрыгнул на пол. Он подарил Лючии широкую, белозубую улыбку, и сказал: — Спасибо, было вкусно.

         — В следующий раз я приготовлю тебе что-нибудь новенькое.

         — Обещаешь?

         Ренцо откашлялся, но Лючия не знала, почему и зачем. Она просто проигнорировала его.

         — Конечно, обещание на мизинцах , — сказала Лючия Диего.

         — Потрясающе.

         Вскоре шаги мальчика, направлявшегося в ванную комнату, эхом отдавались по коридору к передней части квартиры. Ренцо откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и посмотрел на Лючию тем молчаливым, задумчивым взглядом, который обычно заставлял ее чувствовать все то, чего она не понимала.

         Этот раз не стал исключением.

         — Что? — спросила она.

         Ренцо пожал одним плечом.

         — Ты просто придёшь ещё, хах?

         Она моргнула.

         Он не шевельнул ни единым мускулом.

         Он не знает?

         — Нет места, где бы я предпочла бы быть, Рен.

         — Да, — хрипло сказал он. — Пожалуй, нет.

         Затем из ванной донесся крик Диего:

         — Я готов, Рен!

         Ренцо взглянул на нее, наклонился над столом, быстро поцеловал Лючию в висок и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Она полагала, что их разговор о его матери закончен, во всяком случае, на данный момент.

         Она не могла сказать, что была разочарована.

Она могла поспорить, что эта женщина занимала слишком много времени в голове Ренцо, управляя его эмоциями. Этого он тоже не заслуживал. Ничего подобного.

                                       ***

         Лючия вытерла влагу с пола ванной полотенцем, которое Ренцо оставил на краю ванны, вероятно, после того, как искупал Диего. Она не вошла с ним в ванну, когда мальчик, принимал ее.. Вместо этого она решила остаться на кухне и прибраться. Она готовила, конечно, и хотя правила в ее семье были обычно те: тот, кто не готовил, должны прибраться... Ну, она полагала, что у Рена, вероятно, имелось достаточно дерьма. Ему не нужно было убирать за ней беспорядок из кастрюль и тарелок.

         Кроме того, ей нужно было чем-то заняться, пока она ждала. Лючия никуда не собиралась уходить. Ещё нет.

         Бросив мокрое полотенце на край грязно-белой корзины для белья, она обернулась и увидела Ренцо, стоящего в дверях ванной. Его вид сильно ударил ее в грудь. Будто в этот момент она даже не могла дышать. Она не знала почему, возможно, то, как его темные глаза путешествовали по ней так бесстыдно и с любопытством. Словно ему нравилось, что он видел, и хотел гораздо большего. Или, может, дело состояло в том, что она с самого начала не знала, как долго он стоял и смотрел на нее.

         — Что ты делаешь? — прохрипела она, глядя на него.

         Уголки рта Ренцо изогнулись, возможно, намек на ухмылку. Черт бы побрал его за то, что он так хорошо выглядит, даже когда ничего не делает. Просто что-то было в его лице. Все эти жесткие линии и пытливые глаза. Темные, как грех, и смотрящие прямо на нее. Призраки, подумала она. Иногда, когда он не замечал, что она смотрит на него, Лючия думала, что он выглядит таким измученным.