— Вот что нашли в ограде, та-жень! А больше ничего нет. Земля во дворе твердая, нигде не копаная. — Надзиратель быстро схватил тряпку в ожидании, что в ней завязано золото. Но уже легкий вес ее разочаровал его. Увидев в ней табак, он с сердцем бросил тряпку на кучу золы. Трубку, которую протягивал ему солдат, сердито отстранил рукой со словами:

— Можешь взять себе!

К великому огорчению Хуна, стоявшего попрежнему возле надзирателя, хотя тот при появлении Мафу уже выпустил его косичку, солдат сунул драгоценную трубку в свой карман. Табак высыпали в золу и вместе с ним несколько крупинок золота, единственный капитал бедных рудоносов.

Сердитый надзиратель двинулся к двери Ему, толстому и неповоротливому, было не под силу спускаться в шахту. Он хорошо знал, как это трудно, потому что пытался уже раз спуститься в шахту при подобном же обыске и чуть не сорвался.

— Ли Ю, возьми с собой двух солдат и спуститесь в шахту! — приказал он. — Осмотрите хорошенько жилу, выбей сам кусок руды из забоя, да поищите, не припрятаны ли где-нибудь золото или богатая руда.

— А мне итти с ними, та-жень, чтобы показать дорогу? — кланяясь, спросил Мафу у надзирателя.

Чиновнику показалось это подозрительным. Он не доверял ни Ли Ю, ни солдатам. Рудокоп мог сговориться с ними, подкупить их.

— Нет, ты останешься здесь. А дорогу пусть укажет мальчик. Эй, черномазый, где ты?

Хун остался в фанзе, чтобы скорее собрать драгоценный табак. На глаза надзирателю попался Пао, присевший в тени ограды.

Пао поднялся и пошел к шахте, сопровождаемый Ли Ю и солдатами. Один за другим все четверо скрылись в темной дыре. Надзиратель, велев подать себе низкий столик, который рудокопы ставили на кан для еды, важно расселся на нем возле кучи руды на дворе и стал рассматривать кусок за куском в надежде найти богатое золото и конфисковать его. Оставшиеся солдаты присели в тени фанзы на корточки и закурили трубки. Мафу стоял возле них, с улыбкой следя за действиями надзирателя. Ограда со стороны улицы попрежнему была унизана головами любопытных, перебрасывавшихся замечаниями. Ишак, привязанный в углу, спал, опустив голову; по временам только звякали его украшения, когда он вздрагиванием кожи или хлопаньем ушей сгонял назойливых мух.

В шахте спуск шел медленно. Хотя Пао добросовестно исполнял обязанности проводника, предупреждая лезшего за ним Ли Ю о каждой ступени и освещая ее лампочкой, но неопытные посетители часто скользили, проклинали надзирателя и шахту и ругались друг с другом, когда задний наступал на руки спускавшегося впереди или задевал его по лицу своей подошвой.

Вздохнули свободнее внизу, осмотрели оба забоя; Ли Ю выбил киркой несколько кусков руды и сунул их за пазуху; солдат с лампочкой в руках бегло освидетельствовал черные стены; полюбовались отражением огня в спокойной мутной воде ямы, на дне которой могли бы найти, если бы знали, в чем дело, немало истолченного и перемытого кварца и чугунную ступку. Вылезли наверх, запыхавшиеся и сердитые.

— Ничего особенного там нет, лое, — заявил Ли Ю, подавая надзирателю куски кварца. — Жила бедная, шахта — как шахта, лезть в нее шибко трудно и опасно.

Лое осмотрел принесенные куски кварца и презрительно бросил их в общую кучу.

— А вы хорошо искали? Ничего не припрятано? — обратился он к солдатам.

— Все осмотрели, та-жень. Темно, грязно, найдешь там что-нибудь! Богатой руды не видели, все такая же, как эта в куче.

— Едем домой, время кушать! — произнес лое, вставая. — Ну, твое счастье, Мафу, — обратился он к подошедшему рудокопу, — или у вас, действительно, богатая руда кончилась, или вы умеете ловко прятать ее от меня… А куда ты бегал вчера вечером? — попробовал он огорошить его неожиданным вопросом. — Золото понес прятать или продавать калмыкам, негодяй?

Но Мафу уже был подготовлен к этому вопросу; встреча с калмыками заставила его ждать обыска. Поэтому он ответил спокойно.

— Напрасно обижаешь бедного человека, та-жень! Вчера, когда мы были все в шахте, какой-то бродяга зашел к нам в фанзу и унес одеяло и мешок сухарей. Я и погнался по его следам с собачкой Ли Ю, вот спроси у него. Чтобы прятать или продавать золото, собака не нужна.

— Это правда, Ли Ю?

— Правда, лое. Так и сказал, когда просил дать ему собаку. Очень торопился догнать вора.

— Что же, догнал его?

— Догнал, та-жень! На Ангырты-речке он в кустах стрятался.

— Отчего ты не привел его ко мне?

— Как его приведешь, та-жень? Это разбойник, дунганин, с ружьем, а у меня с собой только ножик был.

— И здесь уже дунгане стали шататься! — озабоченно промолвил надзиратель.

— В Кульдже, говорят, большое восстание, город разграбили и сожгли, всех китайцев режут, — прибавил Мафу.

— У нас им нечего делать, народ бедный, — промолвил Ли Ю.

— А золото у лое? Этот вор, наверно, разведчик у них, ходит высматривает, — съехидствовал Мафу, чтобы лишить надзирателя покоя.

— Золото я отправляю в Чугучак каждую неделю, так и знайте и всем говорите, — заявил надзиратель и опять обратился к Мафу:

— Спрашивал он что-нибудь у тебя?

— Как же, спрашивал: богатые ли рудники, много ли золота надзиратель с рудокопов собирает…

— Что же ты сказал?

— Сказал, что совсем плохо стало, золота мало, жилы твердые. Что добудем — все у лавочника остается.

— Молодец, хорошо ответил! Пусть у лавочника ищут, если придут.

Надзиратель поднялся и велел подать своего ишака. Мафу, довольный исходом обыска, бросился к мирно дремавшему животному и подвел его к лое. При помощи солдат лое взгромоздился на седло, и незваные гости торжественно удалились, сопровождаемые частью любопытных, тогда как остальные зашли теперь во двор и обступили Мафу с расспросами.

Мальчики прибрали разбросанное по фанзе имущество, опять развели огонь и поставили на него котел, уже успевший остыть.

Им удалось собрать частицу своего табаку. Но потеря трубки и золота казалась им непоправимой бедой — Хун после долгого раздумья сказал:

— Я видел, как Мафу сегодня унес корзину с рудой на пустырь.

— Верно выбросил негодную руду, — сказал Пао.

— Нет, не выбросил, а припрятал, и я знаю где. Он, видно, ожидал, что придет лое с солдатами искать у нас золото, и унес из шахты самую лучшую руду.

— Пожалуй, что так. Но теперь он возьмет ее назад в шахту и там истолчет.

— А мы раньше утащим кусочек. Самый махонький — он и не заметит.

— Ну, нахалы, скоро ли обед? — весело крикнул Мафу, вваливаясь а дверь фанзы. — А вы уж прибрали после гостей, я вижу.

— Обед еще не скоро, Мафу, — заявил Хун. — Солдаты сняли котел, потушили огонь, пришлось начинать варку сначала.

— Сходи-ка за мясом, Хун, — приказал Мафу, подсаживаясь к огню, чтобы закурить трубку. — Сварим побольше, сегодня у нас праздник по случаю почетных гостей. А после обеда можете итти гулять, куда хотите, в шахту больше не придется лезть за рудой. Завтра вернется Лю Пи, и мы переберемся на другой рудник.

Хун побежал за мясом, но, пользуясь тем, что Мафу остался в фанзе, он прежде всего сбегал на пустырь, быстро нашел ямку, засыпанную мусором, и извлек из-под него наугад кусок кварца, в котором оказалось видимое золото. Спрятав его во дворе, он спустился в шахту.

Когда Хун вернулся в фанзу, Мафу, наказав мальчикам позвать его, как только будет готов обед, отправился в свою очередь на пустырь с корзиной, откопал руду и унес ее в шахту, где принялся за толчение.

Он хотел к вечеру покончить с этим делом, а полученное золото скрыть от Лю Пи, возвращения которого ожидал с часу на час.

Хун и Пао, приготовляя обед, тихо, но оживленно разговаривали.

— После обеда, — сказал Хун, — мы пойдем искать хуан-янгов, охотиться на них.

— А ружье где возьмем?

— А вот оно висит.

— Мафу не даст нам его.

— А мы сами возьмем. Он уйдет в шахту, а мы — на охоту и вернемся раньше его. Он сегодня долго будет на шахте спрятанную руду толочь и промывать. Я уже нашел ее и кусок припрятал, — похвастался Хун, — с хорошим золотом. Теперь у нас и табак будет. Пожалуй, и новенькую трубку купим!