Максим закусил губу, когда увидел, что от размашистых движений кимоно на груди бойца разошлось, демонстрируя всем желающим соблазнительный рельеф крепкого тела. Он не заметил заинтересованного взгляда, которым продолжал поглядывать на айкидоку из-под ресниц Крайт.

После выхода нескольких команд был сделан небольшой перерыв, а затем началась вторая часть соревнований, когда бойцы должны были продемонстрировать свои навыки в поединке. Эта часть обещала быть более зрелищной, и, как только начались выступления, Крайт сразу перестал нетерпеливо ерзать по сидению и полностью сосредоточился на участниках турнира. Узкоглазый снова вышел первым из своей команды и, похоже, глядел на своего нового противника еще угрюмее, чем на прежнего.

- Этот япошка их звезда, что ли? Везде первый лезет! - пробормотал Крайт.

- Это младший сын Леонида Томина,– ответил Максим. - Он один из лучших учеников их школы… Сразу после своих старших братьев. Вон, мрачный папашка-Томин у судей за спинами сидит.

Крайт бросил взгляд на соседнюю трибуну. Постучал по кольцу в носу, рассматривая серьезного седого мужчину. В том чувствовалась та самая сила духа, присущая всем учителям по боевым искусствам вне зависимости от страны, в которой они преподают. Он сохранял невозмутимость, ничем не выказывая своего волнения за команду, и лишь его губы, так похожие на губы выступающего сейчас молодого айкидоки, были сурово поджаты.

- Что-то он не слишком рьяно болеет за сына, – отметил Крайт. - Слышал я о Томиных. Бойцы в пятом поколении. Целая династия. Так чего ж Томин-младшенький такой дерганый-то, как для япошки? Где же знаменитое самурайское хладнокровие?

- Они уже два поколения как славяне. У Томина-старшего мать была японкой, а отец - наш, так что они имеют полное право на исконную славянскую неприкаянность. А младший… Бог его знает! Может, перенервничал перед соревнованиями. На нем ведь сейчас лежит большая ответственность перед учителем и всей школой, вот он и дергается.

После сигнала судьи бойцы сошлись и начали очень активно и вместе с тем элегантно проводить приемы, превращая схватку в настоящий перформанс. Захваты и броски шли друг за другом, противники были похожи на танцоров, и весь их танец состоял из касаний, переворотов и движения по кругу. Томин-младший был динамичен, быстр, но не слишком-то осторожен с партнером. Швырял его, не щадя, фиксировал руку в болезненном захвате и отпускал не сразу, а только тогда, когда тот получал вдоволь неприятных ощущений.

- Как думаешь, для Арены подойдет? – оценивающе прищурил глаз Максим.

- Серьезно? – удивился Крайт. - Хотите заарканить этого породистого потомка самураев?

- Да ты сам на него посмотри! – махнул рукой Максим. - По нему же бои без правил плачут. Он сейчас того и гляди уке(7) шею свернет.

И точно. Томин схватил соперника за плечо, резко подтянул к себе и, когда тот попытался уйти от захвата, разъяренно подсек жестким ударом. Его партнер, вскрикнув, упал, а судья тут же скрестил руки, прекращая поединок.

- Чюй!(8)

- Вот черт, за такое ему дисквалификация светит! – поморщился, как от зубной боли, Крайт.

Томин-младший отошел к судье и начал о чем-то спорить с ним. А потом послышалось злое: «Да пошли вы все!», и боец, развернувшись, быстрым шагом покинул зал.

- Полный завал! – прокомментировал Крайт. – Теперь из-за его ругани с судьей всю команду дисквалифицируют. Вы все еще хотите видеть его в «Клубе»?

- Более чем. Ты же сам видел. Злость, сила и хорошая техника. Он нам подходит.

Крайт недоверчиво покачал головой, а Максим изогнул насмешливо губы, наблюдая за тем, как бледный Томин-старший с каменным выражением лица быстро вышел из зала вслед за сыном.

<center>***</center>

Антон метался по комнате, выгребая вещи из шкафа и швыряя их в сумку. Раиса, нервно заламывая руки, топталась в дверях, но не смела войти в комнату и встать на пути разъяренного сына.

- Антоша! - лепетала она. - Может, ты все же сначала успокоишься, обдумаешь все и поговоришь с папой, а потом уже будешь принимать поспешные решения?..

- Пускай убирается! – раздался сердитый окрик Леонида из гостиной, прервав ее уговоры. – В моем доме не будет жить неблагодарный молокосос, который подставил всю команду из-за неумения держать себя в руках. Так опозорить нашу школу и меня лично - это же уму непостижимо! Я не собираюсь терпеть рядом такого бесполезного и безответственного… морально разложившегося человека.

- Говори уж все сразу, отец! Такой человек, как я, не устраивает тебя в качестве сына! – рявкнул Антон.

- Ты совершенно прав! – не понижая тона, заявил Леонид. - Костьми лягу, но порог этого дома ты больше не переступишь.

- Лёня! – в ужасе вскрикнула Раиса.

- Не вмешивайся, пожалуйста, Рая! – раздраженно попросил Леонид. - Это наш с ним мужской разговор. Твое поведение, Антон, совершенно неприемлемо. Если ты не одумаешься и не бросишь свои отвратительные пагубные привычки, я позабочусь о том, чтобы тобой занялись специалисты.

- Ты говоришь так, как будто я болен какой-то заразной неизлечимой болезнью, – крикнул Антон, со злостью швырнув сумку на пол.

- А что это еще, по-твоему? – парировал Леонид. - Ты болен самолюбованием и извращенностью и оскверняешь наш дом, нашу семью одним своим присутствием. Это ж надо быть настолько низким, чтобы… – он замолчал, не договорив, а потом закричал еще громче: - Убирайся! И не жди, что я дам тебе хоть одну копейку. Много ли ты заработаешь собственными силами без протекции семьи?

- Да я лучше сдохну, чем возьму что-то из твоих рук!

- Не сдохнешь! – уверенно заявил Леонид. - Можешь обратиться к тем, с кем проводишь свои ночи, раз тебя настолько привлекает такая беспринципная жизнь. Пусть они и заботятся о тебе… В семье не без урода! Это уж точно! И почему ты не можешь вести себя, как все нормальные люди? Почему не можешь брать пример со своих братьев?

- О, да! Конечно! Как обычно, мои непогрешимые братья – эталон хороших сыновей, а я, как обычно, неблагодарный непослушный мерзавец! Но знаешь ли, я не такой, как они, и не собираюсь плясать под твою дудку всю свою жизнь, великий сэнсэй Томин!

- Чтоб через пять минут я тебя тут не видел! Иначе мне придется вышвырнуть тебя собственными руками! И, клянусь богом, я это сделаю! - рявкнул Леонид и с грохотом захлопнул дверь гостиной.

Бледный Антон окинул сумасшедшим взглядом комнату, застегнул сумку и быстро, не давая себе времени подумать, пошел к двери. Раиса заступила сыну дорогу, порывисто, со слезами на глазах обняла Антона и сунула в карман его куртки свой кошелек.

- Позвони мне, пожалуйста, Антоша, когда устроишься, – прошептала она.

Антон виновато опустил плечи.

- Хорошо, мам! Я позвоню! Обязательно! Ты только не волнуйся, пожалуйста!

- Я не понимаю, из-за чего вы сцепились в этот раз, – с надломом в голосе пошептала Раиса. - Но я тебя умоляю - береги себя! И не сердись, пожалуйста, на отца. Он сейчас слишком расстроен из-за дисквалификации, но это пройдет, и ты сможешь вернуться. Я тебя люблю, Антоша!

- И я тебя, мам! – Антон крепко обнял ее, поцеловал в щеку и, не колеблясь, покинул родительский дом.

Вышел на улицу. На одном злом азарте прошагал пару кварталов с тяжелой сумкой в руке и лишь у автобусной остановки осознал, что идти ему, в общем-то, некуда. Что бы не думал отец, он никогда не проводил ночи с теми случайными парнями, с которыми изредка знакомился в ночных клубах. Они нужны были ему лишь для того, чтобы иногда спускать пар и удовлетворять свои нестандартные потребности. И тем более он не мог напроситься временно пожить к кому-нибудь из них, ведь одно дело – редкие, приятные обоим встречи, а другое - постоянное навязчивое присутствие в твоей жизни практически незнакомого человека.

Антон сел на старую рассохшуюся скамейку под навесом остановки и задумался. Когда в кармане джинсов зазвонил телефон, он, не глядя, принял вызов.

- Антоша, как дела? – Семён был в приподнятом настроении, несмотря на глупейшую дисквалификацию их команды. – Придешь сегодня в додзё на тренировку?