Витя невесело засмеялся.

- Хорошо, что отец не сказал почему наступает такое «вдруг» .

- Почему?

- Когда я очередную электронную систему взломаю, меня застукают и приходиться срочно делать ноги. Вот мы с папой и путешествуем, а мама сидит дома в шоке.

         Степанов выдержал паузу:

- Вернёмся к Кальвадосу… Он тебя отвёл в комнату Интернета, ты работал там. Платил Кальвадос?

- Да. Он подошёл на ресепшен, чего-то сказал. Портье дал ему конверт. Кальвадос на моих  глазах разорвал конверт, там лежала пластиковая карта. Кальвадос попросил портье снять с неё наличные, и мы пошли.

- Кто мог прислать конверт?

- Я не знаю.

- У Кальвадоса не было документов. Что он показал портье?

- Ничего он не показывал. Сказал что-то и портье протянул конверт.

- Ты не замечал, кого конкретно боится Кальвадос?

- Его очень бабка на колёсиках волновала.

- Старая немка с брильянтами на шее?

- Не знаю, немка она или ещё кто. Когда мы шли по холлу, она нам встретилась. Кальвадос прямо задрожал. А в самолёте из Москвы и потом в аэропорту он так страшно смотрел на ту тётю, к которой ходил отец.

- Какую тётю?

- Ну ту, что летела первым классом и к своей мамаше приходила.

- Ты её видел?

- И Кальвадос тоже.

         Степанов достал монету.

- Посмотри, вот такие монеты просил спрятать Кальвадос?

- Да. Откуда она у вас?

- Случайно нашёл твой отец.

- Мне он ничего не говорил.

- Ты знал, что внутри монеты?

- Нет.

         Степанов расслоил монету на две половины.

- Что это, по-твоему?

         Витя посмотрел внимательно.

- Похоже на чипы.

- Чипы?

- Такие штуки с информацией. Их считывают на компьютере.

- На любом компьютере?

- Нет на специальном. Видите, они нестандартные, маленькие…

         Увлекшись рассмотрением монет, Степанов и Витя не заметили, как к ним подкрался некто. Этот некто, лица его они не разглядели, Степанову, показалось, что это негр из последнего самолёта, попытался выхватить монету. Витя увернулся, монета осталась у него.

         Неизвестный с разбега пролетел мимо и рухнул в кустарник. Не удержавшись, он покатился по склону к протоке.

- Бежим! – схватив Витю, Степанов увлёк его по мостку догонять экскурсантов.

         Гид предложил подняться на смотровую площадку, откуда открывался грандиозный вид. По дороге туда, когда пробирались по гравиевой тропинке, петлявшей меж дышавших сыростью тропических деревьев, туристы подверглись нападению мартышек. С пронзительным визгом они набросились на людей, вырывая привлекавшие предметы. Булки, стаканы с чаем и колой. Многие захотели подкрепиться с утра, вот пришлось делиться с обезьянами . У Бориса вырвали полуметровую сигару «табакко», Павел расстался с солнцезащитными очками. Витя отделался испугом, растрёпанной шевелюрой и потерей половины гамбургера.

         Обезьяны, пища и вопя, раскачивались на лианах; пролетая над головами людей, корчили рожи, показывали задницу и бесстыдно ломали украденные у туристов предметы, которыми наскучило забавляться. Пожилой японке обезьяны чуть не проломили череп видеокамерой, за минуту до этого вырванной у зазевавшегося англичанина.

         Наверху располагались кафе, закусочные, удобные места для фотосъёмки. Борис пошёл перехватить пару коктейлей, а Павел, Степанов и Витя направились к большим подзорным трубам, позволявшим далеко обозревать окрестности. Красоты природы развеяли Степанова, у него отлегло от сердца, недавние перипетии отошли на второй план. Он с удовольствием подставлял лицо брызгам водопада, любовался семицветием радуг.

         В мощный объектив река просматривалась далеко вперёд.  Открывалась плоская широкая гладь, стеснённая в берегах густой сельвой. Ближе к водопадам вода начинала бурлить, из водоворотов выглядывали валуны, препятствовавшие движению. На изломе, где поток извергался верхним каскадом, кружились сотни  альбатросов. Устремляясь вниз, они хватали на мелководье рыбу. Между смотровой площадкой и водопадом лёгкими облачками проносились  стайки пёстрых маленьких птичек.

         Степанов перевёл трубу правее от водопада и, вздрогнув,  не поверил глазам. Из кустов вышел потерянный в Мехико Володя и смотрел наверх, делая отчаянные жесты. Он был в милицейской форме, как отправился на Огненную Землю. Лицо поросло щетинкой, наметилась рыжая бородка.

         Благотворное действие монетки на подзорную трубу закончилось. Окуляр перекрыла чёрная заслонка, труба застопорилась. Степанов не мог получше удостовериться в появлении Володи. Он направил Витю купить жетонов. Когда тот, повторно отстояв в очереди, появился, что-то случилось с трубой. Несмотря на оплату, она отказывалась наводить резкость. Степанову пришлось ждать, когда освободиться труба рядом. Наконец, он возобновил наблюдение. Но Володя исчез. В том месте, где он стоял, теперь резвились, болтаясь на лианах, обезьяны.

         По крутой мокрой дорожке Степанов спустился к  месту водопада, где он видел Володю.

- Володя! Володя! – позвал он.

         Волосатая человеческая рука высунулась из зарослей, ухватила Степанова и увлекла внутрь. Перед Степановым стоял собственной персоной Володя.

- Как ты?!

- Тише!!

         Степанов оглянулся.

- Знаешь мою печальную историю?

- Ты перепутал самолёт.

- Пришлось Южную Америку из конца в конец пролететь. Так сложилась судьба.

- Как же ты вернулся?

- Тем же макаром, самолётами. Оказывается, наша милицейская форма похожа на лётную в микроскопических  банановых государствах.

- Я бы их не назвал микроскопическими.

- Кадр, выходи! – позвал Володя.

         Из зарослей показался Кальвадос. Степанов недоумевал:

- На него-то ты, как попал?

- Случайно. Я с Огненной Земли хотел вернуться в Мехико или, как минимум, к вам в Сан-Пауло, но ближайший рейс оказался к Водопадам, или я опять что-то перепутал. Тут ещё пилоты глумились надо мной. Хихикали, пальцем на штурвал показывали. Я понял - желают, чтоб я самолёт вёл. Знать не ведомо глупым, я только одну фигуру высшего пилотажа знаю -  хроника пикирующего бомбардировщика. Я молчу. У них лица злые стали. Закудахтали: полиция, полиция. Это я разобрал. По рации в аэропорт позвонили.  Когда самолёт сел, пассажиров не выпускали. Скоро полицейские поднялись. Пухлый меня к себе приковал и вниз повёл. Тот, что постарше, чего-то добиться от меня всё пытался. Я же не бум-бум. Языковой барьер, понимаешь. В аэропорту меня в отдельную комнату отвели. Около сидит Альфредо ко мне прикованный, толстый, вонючий. Есть он захотел, повёл меня в кафе. Себе взял фасоль, мне стакан воды. И вот после этого лобио ему как приспичит! Он в туалет, я с ним. Вдвоём в кабинке тесно, и он никак не управится, свободная рука для дела нужна. Альфредо на минутку отковался, я его на трубе тут и защёлкнул, и был таков. Я вышел с аэропорта и побежал по дороге, куда глаза глядят. Тормозит гражданская машина. Человек на ихнем языке меня спрашивает. Я прикидываюсь раненым в горло, отмалчиваюсь , но в машину сажусь. Едем, неведомо куда,  в область. Город кончился, с двух сторон кукуруза пошла. Вдруг посреди дороги наблюдаем картину: микроавтобус перевёрнутый лежит, и два джипа раком вздыбились. Дымление свежее. И около трупов с автоматами Кальвадос, как потерянный, бродит. Не поверишь, ни в каком кино не видел столько мёртвых латиносов! Водитель меня высадил и на разворот. Он, наверное, меня за полицейского чина принял, оставил составлять протокол. Я забрал Кальвадоса, знаю,  тебе ценный тип,  да и эти не зря за него стрелялись, и - в кукурузу. Через часок вышли на другую дорогу, Трансамериканская магистраль называется. Это уже другой шофёр пояснил, который нас за туристов принял и сюда к вам доставил. Неприятность вышла, когда он платы потребовал. Дело чуть до драки не дошло, мы с Лысым сбежали.  Смотрю, ты в упор на меня в трубу пялишься, я тебе знак дал… Скажи, чего они из-за Лысого страсти рвут?