— Она верит мне. Даже несмотря на то, что некогда я был врагом ее брата и он наговорил ей про меня немало нелестного. Однако после того как она узнала, что мы с Уильямом де Шампером примирились и он отправил меня спасти ее… О, поверьте, теперь между нами ничего не стоит.

— Так ли это, Мартин? Все ли вы рассказали ей о себе?

Мартин внутренне похолодел. Ласло произнес то, о чем он опасался даже думать. Ведь Джоанна в своей любви идеализирует его, но все чаще в их общении возникают недомолвки, когда он отвлекает ее от расспросов о своем прошлом. Она считает, что он бывший госпитальер, оставивший ради нее свой орден, а возможно, думает, что он лазутчик, который перешел на сторону крестоносцев. Пока Джоанна не настаивает, чтобы он полностью открылся ей, но она не глупа, и однажды ему придется поведать любимой женщине все о своем прошлом. Мартин прятал в глубине души страх, вызванный боязнью разочаровать ее.

— Есть вещи, какие женщине необязательно знать, Ласло. А если вас так волнует наша с ней судьба, то могу сказать, что мы можем уехать с ней куда угодно. Мир велик, я поступлю на службу к какому-нибудь сеньору, а она будет со мной. Джоанна согласится, я уверен. И это для нее лучше, нежели возвращаться к супругу, который, как мне сообщили, с готовностью принял весть о ее кончине, а когда пошел слух, что она жива и в плену, отказался от нее. Джоанна осталась бы в плену аль-Адиля навсегда, если бы я не поставил целью своей жизни освободить ее. Я на все пошел бы ради нее.

Ласло вздохнул.

— Мартин, в чем-то я с вами согласен. Обри де Ринель — неважная пара для родственницы короля. Но он ее муж перед Богом и людьми. Будут ли они и в дальнейшем жить как супруги или это будет лишь видимость брака, неизвестно, но, оставаясь леди де Ринель, Джоанна останется уважаемой дамой и с почетом займет то место, какое принадлежит ей по праву рождения. Вспомните, каково ее положение. Она привыкла жить в роскоши и почете, какими всегда была окружена. И глупее глупого было бы отказаться от того, что досталось ей по милости Провидения. Вряд ли она захочет прозябать где-то в глуши, будучи женой простого наемника. Вряд ли пожелает отказаться от связи с семьей, от родни и королевской милости, чтобы прислуживать тем, кому вынуждены будете служить вы.

— Вы плохо ее знаете, Ласло. Она не такая, как другие. Она свободнее духом, и ее не связывают условности, принятые в ее кругу. Если бы она так дорожила своим положением, то не полюбила бы меня.

— Но ведь она не собиралась отказываться от своего положения ради любви к вам, не так ли? — сказал Ласло, и в его голосе впервые проскользнуло раздражение. — И как по мне, то было бы гораздо честнее, если бы вы открылись перед ней и спросили ее мнения. Впрочем, вы и сами это понимаете.

— Я не смогу отказаться от нее! — почти выкрикнул Мартин, и эхо его голоса полетело среди скал.

Теперь он глядел на Ласло почти враждебно. Даже мелькнула мысль: они тут одни, и если он разделается с этим упрямым тамплиером… Его друзья Эйрик и Иосиф не станут мешать ему увезти Джоанну, куда он пожелает, они даже помогут. А Ласло… Кто он вообще такой, чтобы указывать ему?

И вдруг он понял, что, отправляя с ним этого тамплиера, Уильям и впрямь желал оградить свою сестру от участи, которую готовил для нее Мартин. Участи невенчанной жены, участи жить в прозябании. К тому же Мартин действительно не знал, как отнесется к уготованной для нее судьбе Джоанна. Да, он может не спрашивать ее, просто попросить довериться ему… Но долго ли такая, как она, будет покорной? Не восстанет ли она однажды, не воспротивится ли, не возненавидит ли его?

— В ней для меня вся жизнь, — склонившись, произнес Мартин, и такая боль прозвучала в его голосе, что даже Ласло пожалел бывшего ассасина.

— Я вам верю. Но порой наши желания бывают губительны для тех, кого мы любим. Может, выслушаете совет? Отвезите леди де Ринель в лагерь крестоносцев, и пусть она сама решает свою судьбу. Дайте ей свободу выбора. Разве любовь не заключается в том, чтобы сделать для любимого то, что он сам желает?

Мартин тяжело дышал. Солнце уже стояло высоко, в ущелье лились его палящие потоки, камни раскалились, но Мартин задыхался не от духоты. Он задыхался от неизбежности того, что ему предстояло. От того, что именно Джоанне придется сделать выбор, а он должен позволить ей выбирать.

— Я умру, если она скажет, что не сможет жить со мной в изгнании.

— Вы не умрете, друг мой, — Ласло положил руку ему на плечо, — вы найдете себе дело, которое, возможно, подойдет вам больше всего. И я хочу сделать вам предложение: станьте рыцарем Храма, вступите в наш орден.

Мартину показалось, что он ослышался. А когда горящий взгляд Ласло подтвердил, что он говорит вполне серьезно, Мартин громко расхохотался.

— Более забавного предложения мне еще никто не делал. Вы в своем уме, мессир Ласло Фаркаш?

— Абсолютно, — сдержанно ответил тамплиер.

Мартин откинул с глаз прядь волос. Его рот кривился в насмешливой улыбке.

— Так вот почему вы вчера произнесли такой панегирик ордену Храма! Вы надеялись прельстить меня службой в братстве тамплиеров!

— И не оставил этой мысли! — тоже повысил голос Ласло. — Вы созданы для нашего ордена. Ваши знания, ваше умение воина, даже ваше прошлое — все это только подтверждает, что вам надлежит стать братом ордена Храма! О, если бы вы знали, каких людей порой принимают в орден! Запятнавших себя рыцарей, убийц, бывших преступников. Но служба во имя Господа и борьба с неверными постепенно делает их лучше, они сами начинают уважать себя, а в ордене начинают уважать их. Вот и для вас братство рыцарей Храма — единственная возможность возвыситься. Белый орденский плащ скроет все темное, что было в вашем прошлом, и вы сможете получить то, чего доныне были лишены, — честь!

Мартин какое-то время не мог вымолвить ни слова. Наконец, как-то устало опустившись на камень подле Ласло, он сказал:

— Вы ведь говорили, что мое прошлое забыто, да и сам великий магистр ордена позволил вам помогать мне в поисках леди Джоанны.

— Клянусь крестом, в который верю, это так, — кивнул Ласло. — Вам поверили. Но чтобы ваше имя больше никогда не вызывало отторжения, вам следует стать одним из нашего братства. И я, и новый маршал Юг де Мортэн замолвили за вас слово перед магистром, и он ждет, что по возвращении в стан крестоносцев сестры покойного де Шампера вы явитесь к нему. Он готов вас принять. Поймите, Мартин, до сей поры вы были… никем. Но теперь у вас есть шанс стать одним из рыцарей ордена, настоящим рыцарем, который будет вызывать уважение, с которым будут считаться. Вы, как я понял, всю жизнь были изгоем. Разве у вас нет желания познать, что значит настоящее уважение и единство с людьми, которых почитают от Святой земли до северных морей? Вы больше никогда не будете одиноким. И ваша дама сможет открыто уважать вас и гордиться своей любовью к вам. Именно к вам, настоящему рыцарю, а не наемнику, служившему невесть кому.

— Тогда она уже не сможет меня любить, — уныло ответил Мартин. — Ибо, прельщая меня достоинствами звания тамплиера, вы не упоминаете, что они дают обет безбрачия, а значит, я больше никогда не смогу открыто говорить о любви своей избраннице, у нас просто не будет будущего…

— Беру Небо в свидетели, у вас с Джоанной де Ринель в любом случае нет будущего. — Ласло сурово нахмурил густые брови. — Однако… да простит мне Пречистая Дева то, что я сейчас скажу… Если вы станете достойным рыцарем и будете вхожи в круг знатных особ — а тамплиеров считают за честь принять самые знатные особы, — кто знает… Я ведь говорил, что мы не только монахи, но и рыцари. И нам порой дается так называемое Божье попущение для встречи с женщиной. И возможно, иногда вы сможете встречаться с леди Джоанной.

— И это говорит мне рыцарь, совсем недавно уличавший меня в том, что я хочу сделать блудницей женщину благородных кровей! — Мартин горько расхохотался.

— Вы и так живете с ней в блуде, — опустив голову, заметил венгр. — Но я буду молчать об этом, когда Джоанна де Ринель вернется в свой круг. Как буду молчать о том, что рыцарь ордена Храма Мартин время от времени навещает супругу сеньора де Ринеля. Пусть вы совершите грех, но я закрою на это глаза, ибо верю, что вы любите ее.