Мы отступаем, в грязь валятся уже бездушные тела, падают сломанными куклами, и кровь кажется такой нереально яркой, как в мультике. Крики и ругань…

Я закрываю глаза и в ушах гремит музыка. Снова и снова. Не люблю крики.

Группа Би-2 в моем больном воображении почти в пророческом экстезе завывает: «и ждет отчаянных гостей чужая стая»… Смешно, потому что мне уже никак не разобраться, кто из нас те самые «волки», кто из нас теперь чужаки в этом мире, кто?

Автомат калашникова мне так и не дали, пистолет тоже. Вот жлобы — нас же все равно больше, чем оружия. Интересно, оно еще не ожило? Будет немного некрасиво, если в процессе какой-нибудь вшивенький кольт начнет высказывать свое возмущение происходящим.

Эх, жаль, что прошедшие магические тренировки — если бесплодную попытку профа научить военных пользоваться магией можно так назвать — не помогли. Нет, не зря проф тогда злился и жаловался, называя учеников бестолочами, не знающими чего хотят — то ли молний и огненных шаров и бух-бах — трындец, то ли строгих математических формул. Впрочем, и от профа сейчас немного толку — попробуй, повыполняй какой-нибудь ритуал под пулями. Вот они, трудности симпатической магии. Жаль, что мы, конечно, не в какой-нибудь Морроувинде. Вот скастовать бы огненный шар — да по оскаленной морде. Мечты — мечты.

Проф что-то лихорадочно шепчет, размахивая руками, как нервная мельница. Мы, его верные помощники, стоим за не так уж широкой — годы никого не красят — спиной мэтра.

— Как ты думаешь, мы выберемся? — Макс как-то скептично настроен. Почему бы это?

Да, запланированная тренировка на практике в городской среде немного не удалась. Счет люди-оборотни 2:0 в пользу оборотней.

— Какого демона они кооперируются, — в голосе Макса тоска несправедливо обиженного. Извини, бро, такова жизнь.

— Почему бы и нет? Они же оборотни…

И вампиры, куда без них-то.

Где-то там, среди врагов-неврагов, танцует со смертью моя любимая подруга. Что с нами со всеми не так, если мы готовы убивать вчерашних друзей и соседей, что?

Боец, вытащивший меня, захлебывается криком, оружие падает из конвульсивно дергающейся руки. Оборотень, только что вырвавший у человека половину горла, радостно урчит, чавкая добычей. Тьфу, чел, как ты можешь? Брось каку!

Неудачливый соперник твари лежит в серо-коричневой, подтаявшей грязи, а я смотрю. Почти ужасы с 3-d эффектом и полным присутствием.

Проф, наконец, выдает крутую магию — но увы, крутая магия, она как оружие с массовым радиусом поражения — задевает и своих, и чужих. В общем, что-то вроде кармической справедливость — пусть никто не уйдет обиженным. В общем, у нас локальное землетрясения. Баллов эдак на 10–12.

Имела я такую справедливость!

Падаю на четвереньки. Конечно, неудачно, ведь одна рука и без того сломана. Наверное, ей недолго быть в одиночестве, ведь скоро к ней присоединится ее товарка… Главное, чтоб не шея.

Макс вопит как лишающийся последнего достояния кастрат, затем звук обрывается на высокой и трагической ноте.

Несколько волков падают в возникающую земную трещину, блочные дома рушатся — вроде кого-то придавило осколком.

— Твою ж мать, — пораженно выдыхает капитан. По-моему, он не особо счастлив.

В какой-то мере я его понимаю.

— Немедленно прекратите это! — командует он, и проф улыбается.

— Прекратить что? — шипит проф.

Старику в какой-то мере весело. В очень большой мере.

Кажется, капитан собирается совершить акт (без)причинного насилия, но застрелить виновника локального армагеддца у него закономерно не получается.

Все оружие вокруг раскаляется докрасна, начиная плавится. Макс с проклятьями избавляется от заныканного ножа. Никогда не понимала, зачем он его вообще носит?!

— Идите и не грешите, дети мои, — хохочет проф. Старая дубленка разрывается на части, и перед нашими глазами предстают кожистые крылья летучей мыши.

Длинные, почти обезьяньи руки с острыми когтями вспарывают живот ближайшего человека — опять забыла имя — и выдирают из грудной клетки сердце.

Потом проф взлетает.

Может, он решился перебраться в края потеплее?

Наши соперники решили, что пора дезертировать и позорно слили конфликт, отступив. Им-то было куда. Это мы застряли — сзади разрушенное здание пятиэтажки, спереди пропасть.

Землятресение закончилось — это хорошо.

Проф улетел. Как относиться к этому, пока не ясно.

Оставшиеся в живых товарищи как-то не слишком хорошо смотрят на нас с Максом. Надеюсь, нас не решат линчевать, за неимением других козлов отпущения.

— Эх, капитан, что ж вы такой холодный, как утренний борщ в моей тарелке, — да, кстати, смотреть на меня так агрессивно не надо. Я от этого нервничаю.

Увы, развязка оказывается не настолько трагичной и все заканчивается глупо и не вовремя. С другой стороны, до премии Дарвина нам было еще далеко. Всего-то на нас упали остатки дома.

Надо отметить, было больно.

Обидно.

Смешно.

Потом меня позвали. И я проснулась. А, может, проснулась не я.

Здесь, в никогде, холодно и нет ничего. Только шепот и одиночество.

— Дай мне удачи, о Лике…

— Пусть мне повезет…

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Хочется заткнуть уши или выколоть барабанные перепонки…

Хватит. Я не хочу.

Мне просто надо проснуться.

Только вот я не сплю.

Меня зовут Лике. Мне тысячи лет и почти семнадцать. Я родилась от земной женщины и из фантазий престарелого фрика. Я умерла в талой грязи и родилась заново. Я смотрелась с одной стороны зеркала, а оказалась — по другую.

Меня зовут Лике и я — богиня несуществующего пантеона.