…В первой половине дня 2 июля я отправился в 42-ю танковую дивизию — там было особенно тревожно. На опушке небольшой рощи встретил комдива.

— Только что в двадцати километрах юго-западнее городка Дагда захвачено двенадцать немецких мотоциклистов из дивизии «Мертвая голова», — доложил Воейков. — Где ее главные силы, установить пока не удалось.

Воейков уже приказал Горяинову занять оборону в шести километрах юго-западнее городка, фронтом на запад. Танковые полки готовились нанести удар во фланг и тыл противника, если тот предпримет наступление.

Едва комдив закончил доклад, как в четырехстах метрах от нас с шумом и стрельбой на большой скорости проскочили в городок около двухсот немецких мотоциклистов, прорвавшихся через наше боевое охранение.

В городке в это время находились квартирьеры штаба корпуса (семь офицеров, двенадцать сержантов и красноармейцев) во главе с заместителем начальника оперативного отдела штаба корпуса майором Голиком. Квартирьеры смело вступили в схватку. Голика ранило, но он остался в строю и продолжал руководить боем. Четырех фашистов лично уничтожил начальник разведки корпуса майор Гуденин.

Недалеко от командного пункта дивизии размещался резерв корпуса — мотоциклетный и танковый батальоны. Подчинив их заместителю командира дивизии полковнику Булаху, я приказал уничтожить ворвавшихся в городок гитлеровцев.

В коротком бою были истреблены почти все эсэсовцы, за исключением тридцати двух солдат и двух офицеров, которые предпочли сдаться в плен. В качестве трофеев нам досталось сто двадцать шесть исправных мотоциклов с полным вооружением.

Из показаний пленных выяснилось, что это был разведотряд дивизии СС «Мертвая голова», который вел разведку в направлении Дагда — Себеж. За ним должны следовать какие-то части. Какие — установить не удалось.

Воейков уточнил задачу полкам: захватить неприятеля в клещи. Все тщательно замаскировал. Гитлеровцы и не подозревали, что их разведотряд полностью уничтожен. Полагая, что он благополучно прошел Дагду и движется дальше на северо-восток, они направили по этой же дороге авангард из двухсот автомашин, пятнадцати транспортеров, восемнадцати орудий и десяти танков. Примерно через полтора часа немцы появились у Дагды. Не дав авангарду войти в городок, 42-я дивизия внезапно атаковала его с фронта и флангов. В течение часа все было кончено. Чисто сработали войска комдива Воейкова[3].

Умело действовал в этом бою офицер Тезиков. Он терпеливо выждал время и в нужный момент ударил своей ротой по фашистам с тыла, смял их боевые порядки, уничтожил до сотни солдат и офицеров.

Вспоминая о боях на северном берегу Западной Двины, Манштейн писал относительно дивизии «Мертвая голова»: «В ходе боев я все время должен был оказывать помощь дивизии, но не мог предотвратить ее сильно возрастающих потерь. После десяти дней боев три полка дивизии пришлось свести в два».

Наша 42-я танковая удерживала рубеж в районе Дагды до исхода дня 3 июля. Но на правом фланге 27-й армии крупные силы гитлеровцев прорвали оборону и овладели городом Резекне (шестьдесят пять километров северо-восточнее Даугавпилса). Положение осложнилось. Попытка выбить противника из Резекне успехом не увенчалась. Группа генерал-лейтенанта Акимова (части воздушно-десантного корпуса) с боями вынуждена была отступать в направлении Карсава — Остров. К вечеру мы получили письменный приказ командарма: немедленно начать организованный отход корпуса, занять новый рубеж Лудза — Лаудери и удерживать его до исхода дня 4 июля.185-я и 46-я дивизии отходили, отбиваясь от наседающего врага. Особенно доставалось 42-й танковой дивизии. Противник стремился во что бы то ни стало окружить и уничтожить ее.

Прикрывать отход дивизии Воейков поручил полку Горяинова. Тот занял оборону северо-западнее Дагды. На рассвете 4 июля гитлеровцы потеснили боевое охранение и начали приближаться к переднему краю обороны полка.

Когда неприятель оказался как на ладони, последовал шквал огня из всех видов оружия. Несколько вражеских танков и орудий сразу же были подбиты. Гитлеровцы остановились. Воспользовавшись замешательством, Горяинов контратаковал и прорвался к командному пункту 121-й пехотной дивизии 16-й немецкой армии. В ходе боя был убит командир этой дивизии генерал-майор Ланцелло. Полк Горяинова нанес удар тем же вражеским частям, которые громил в местечке Краслава, идя на Даугавпилс.

Обстановка оставалась сложной. Воейкову не удавалось связаться с Горяиновым (радиосвязь работала с большими перебоями), а нужно было срочно отдать ему приказ об отходе на следующий рубеж, иначе полк попадал в окружение.

Начальник связи корпуса подполковник А.Я. Остренко, большой мастер своего дела, принимал все меры, чтобы связаться с полком, но тщетно — Горяинов не отвечал. Да и нельзя было во всем винить связистов. Радиостанции у нас в то время не отличались надежностью, и с зарядкой их дело обстояло неважно. Чисто нарушалась и проволочная связь. Нередко мы вынуждены были посылать с приказами офицеров связи на самолетах, автомашинах, мотоциклах.

Чтобы быстрее связаться с Горяиновым, теперь тоже нужен был смелый и находчивый офицер, который сумел бы пробраться по территории, занятой врагом. Переглянулись мы с Воейковым: кого послать? Оба знали: большинство штабных офицеров сейчас в полках.

— Кто возьмется передать Горяинову устный приказ? — спрашиваю трех офицеров, стоящих рядом с Остренко.

— Я! — неожиданно для нас вызвался следователь корпуса военюрист 2 ранга Савелий Григорьевич Новиков.

Я несколько усомнился, сумеет ли военюрист выполнить столь ответственное поручение, требующее военных навыков. Но выбора не было, а время поджимало. Решил послать Новикова. Дал ему чистую карту, рассказал, где искать Горяинова, предупредил, чтобы никаких пометок на карте не делал.

За шесть часов Новиков пробрался в полк, выполнил поручение и вернулся. Увидев военюриста, я просто глазам не поверил. Обнял его и от души поблагодарил[4].

Наступление превосходивших сил противника заставило нас 4 июля оставить рубеж Лудза — Лаудери и с боями отойти к Себежу и Опочке. А на следующий день генерал Берзарин приказал отвести все войска армии на старую государственную границу СССР, заняв оборону по рекам Лже и Синяя на участке Пустошка — Красногородское — Мозули.

В ночь на 6 июля к нам в штаб прибыл член Военного совета Северо-Западного фронта генерал-лейтенант В. Н. Богаткин, обаятельный, высокой культуры человек. С Владимиром Николаевичем я познакомился еще в 1940 году, когда он был начальником политуправления Московского военного округа, а я командовал Первой Московской Пролетарской дивизией.

Перед тем как начать разговор со мной, Богаткин решил заслушать доклад начальника штаба об обстановке. Асейчев[5] все детально доложил. Он точно знал, где и что делается в любой час. Владимир Николаевич поблагодарил начальника штаба за службу.

— Мне хотелось бы из первых уст услышать, как складывается обстановка на Северо-Западном фронте в целом и создаются ли оборонительные рубежи позади нас, на ленинградском направлении? — обратился я к члену Военного совета.

— Немного погодя отвечу, а сейчас слушайте. Командование фронта высоко оценило действия вашего корпуса. Награждено более шестисот человек, в том числе вы, Дмитрий Данилович, награждены орденом Красного Знамени. Поздравляю! — он крепко пожал мне руку. Я опешил:

— У нас награды отбирать надо… Отступаем же!

— Может, кое у кого и следовало бы отобрать, — спокойно возразил Владимир Николаевич, — но не у всех. — И продолжал: — Обстановка, прямо скажем, сложная. Противник нажимает по всему фронту. И особенно в направлении Остров — Псков. Здесь он создал сильный танковый кулак в три, а может быть, и в четыре дивизии и совместно с мотопехотой при поддержке авиации лезет напролом.