- А-а-а, насилуют! – завизжала во все горло, пару пуговиц на платье незаметно расстегнула и как за спины серым спрячусь.

Бабки тоже удивили, половина на сторону Арфия встало, начали меня уговаривать из-за сереньких выйти, мол, моча у них хорошая, целебная такая. Мои глаза поползли вверх, от осмысления, чем они тут непонятно когда, успели позаниматься, чтобы проверить чудодейственные свойства подозрительной жидкости. Вторая половина бабулек вместе со мной выдало свое «фу», чему я сначала обрадовалась, пока они не сказали, что лучше своей собственной пользоваться. Здесь начались жаркие дебаты, с криками и доказательствами типа «мне бабка говорила…» и «чья моча кому бы мочала». Словом, когда на грохот и крики явился Маратик, я была готова его расцеловать, только бы он с этой бойней старушек и народной медициной разобрался.

- Что здесь происходит? – крикнул он так резко, что бабки застыли и уставились на него.

Дальше он сам нашел виноватого – меня, прячущуюся за спинами троих сереньких парнишек.

- Твоих рук дело? – спрашивает с наездом у меня.

- А почему сразу я? – возмущаюсь, вылезая из-за своей симпатичной защиты.

- А кто еще?

Это он о чём? Я вообще примерная девушка была, проблем никому не создавала, пока не нашлись на мою душу больные на всю голову генерал и главнокомандующий. И как понеслось, закрутилось, я прям сама от себя не ожидала.

- Вы что не видите, здесь дебаты ведутся, о пользе отечественной и иноземной уринотерапии!

Ох, как сказала, так сказала! Бабки просто зауважали и начали снова спорить.

- Чего? – переспросил серенький.

- Уринотерапии!!! – повышаю голос, как будто тупому объясняю всем понятные вещи.

Бабки в тон мне кивают, мол как он такое важное название не знает! Если говорить полный бред, так с уверенностью в голосе и каменным лицом, так что машу в сторону Арфия.

- По-вашему же повару видно, что он уринотерапией пользуется!

Киваю так, мол это самые обычные и всем понятные вещи. Главное, стоит наш повар со спущенными штанами и пара наших бабок слегка раздеты из-за жары – в одних ночных рубашках. Вот и забегали глаза Маратика: с повара на меня, потом снова на повара, затем на бабушек раздетых, дальше к страже своей невозмутимой и снова остановились на мне.

- Еще раз, только по-человечески, - попросил он со страдальческим лицом.

И это он мне по-человечески просит говорить? Да чтоб его всю жизнь только уринотерапией лечили, захватчик бесов!

- Я руку обожгла, они меня лечить уринотерапией хотят, - выставила свою руку в пузырях перед ним.

Помощник посмотрел сначала на меня, такую невинную ещё и глазами хлопающую, затем почему-то на штаны повара и еще больше посерел.

- Вы, - махнул рукой на бабушек и повара, - за работу живо! И чтобы я больше даже не слышал о вашей этой уринотерапии!

Ничего так фантазия у нашего недомужика, работает! Давлю улыбку, хмурюсь, мол больно, работать не могу. Может хоть отправит вниз, в нашу камеру?

- Ты, - как он невежливо ткнул он в меня пальцем, - за мной.

Мне ничего не оставалось, как н пойти следом за Маратиком? Шел он нарочно медленно, как будто проверяя работу всех стражников в здании по пути. Мне даже интересно, а куда он собственно меня ведет? Неужели их монстр монстров узнал, какие я слухи о нём пустила? На языке парочка слов, которые ярко описывают то, что не знаю, как буду в таком случае выкручиваться.

- Любава, ты меня слышишь? – слышу в голове голос Настасьи и спотыкаюсь на лестнице.

- Все в порядке? – спрашивает помощник, вместо того чтобы помочь подняться.

- Да, - отвечаю ему сухо.

Серенький монстр меня взглядом окидывает и дальше идет по своим делам. Мне остаток дня за ним хвостиком ходить?

- Любава! Как я рада тебя слышать! Уже думала, что ты умерла, не знала, что и делать! – слышу опять Настасью и снова спотыкаюсь, только в этот раз не падаю.

Маратик снова разворачивается и в этот раз только смотрит на меня с прищуром. Улыбаюсь натянуто, опускаю глаза, шмыгаю носом, плечиками пожимаю – мол, дура дурой, на каждом шагу найду препятствие. Вздохнул, повернулся и пошел дальше. Иду за ним, только теперь за стеночку держусь. Эх, со спины бы дать ему, чем-то тяжелым. Такая возможность серому под хвост! Кстати, а он у них есть? Судя по амуниции их монстра монстром – имеется, а так и не скажешь. Посмотрела назад, штаны свободные, может и правда есть. Хотя на голом главнокомандующем такой интересной особенности не заметила.

- Как ты там? Тяжело? Ты у нас сильная, со всем справишься! Линия фронта за эти две недели сдвинулась на пять километров, так чтобы наладить связь, пришлось пробираться в тыл. Ферер не хотел помогать пехотой, так что пришлось самой, прикрываясь отрядом из магов, сюда пробираться.

Слышать эту информацию было интересно, так и хотелось высказаться по поводу одного ужасного генерала, но при сереньком нельзя. Мы поднялись на второй этаж, этот захотел проверить работу дедов, а я следом мышкой крадусь.

- Любава? Ты вообще можешь говорить? – наконец поняла по моему молчанию магесса.

- Нет, - шиплю как можно тише, слегка отвернувшись к окну.

- Что «нет»? – спрашивает резко серенький, обернувшись.

- На нет и суда нет – пословица, - ляпнула первое, что в голову пришло.

Мы как раз возле дедушек стояли, он у них что-то там выяснял, касательно мебели, что те уносили с этажа зачем-то в низ. Присела на диван с блаженством, слишком отвыкла от нормальной мебели. Скрипучая кушетка в медицинском блоке в штабе уже казалась давно забытым раем. Маратик глазки свои красивые снова сощурил не хорошо так, что сразу поняла, пора менять тему.

- Устала, - картинно закрываю глаза, ноги на диван закидываю.

Ох, как же я мечтаю выспаться хоть немного! Это моя мечта с самой смерти мамы, хотя может и раньше. Отец всегда был консервативен, заставлял вставать с петухами и работать до изнеможения, пока он свои молитвы читает и службу утреннюю ведет.

- Знаю, как сильно тебе тяжело, но выхода нет. Одно прибрежное поселение встало на сторону врага. Кромовской отдал приказ магам и пехоте его уничтожить. Это было моё первое задание, и меня заставили убивать и женщин, и детей. Невыполнение приказа – предательство страны. Ты же понимаешь? Голову отрежут не только нам с тобой, но и нашим родным. Об этом законе никто из солдат не говорит, но все о нём знают.

- ВСТАЛА! – кричат на меня где-то рядом и так далеко в то же время.

Вздрагиваю всем телом, резко встаю на ноги, но меня слегка шатает. Убивать собственных людей? Что жители деревни нашли в этих серых, раз пошли против своей родины? Пускай они были не в своем уме, но зачем и детей убивать?

- Что делать? – спрашиваю тихо у Настасьи, но смотрю при этом на противного серого помощника главнокомандующего.

- Выполнить приказ, достать планы, а я… я попытаюсь что-то придумать, найти выход.

- За мной, - прорычал серенький, окинув меня пристальным взглядом.

Голос Настасьи дрожит, сейчас не уверенная магесса, испуганная деревенская девушка. Нет, с таким настроем нам из ситуации не выбраться. Беру себя в руки, гордо поднимаю подбородок.

- Сделаю, - обещаю Настасье, заставляя, тем самым, обернутся Марата.

Помощник смотрит еще более странно, его взгляд останавливается на моей руке, я зажимаю запястье целой, как будто боясь, что на коже видно метку магессы.

- Время поджимает, дорогая моя. Не знаю, как скоро мой отряд смогут заметить их солдаты.

- Вы странно себя ведете. Что вы скрываете? – мы вышли на верхний этаж, миновав этаж главнокомандующего.

Для себя отметила, что стражи возле его палат не было видно. Хорошая возможность, вот только серый следит за мной.

- Ты уже видела эти чертовы планы? Умоляю, скажи, что ты знаешь, как достать их!

Молчу, не решаясь сказать Настасье, что без понятия, как они должны выглядеть и где их толком искать. Помощник монстра монстров пошел по коридору, открыл дверь в одну из комнат. Здесь всего три двери, но судя по ним, тоже покои, но уже не такие роскошные, как этажом ниже. Он открыл дверь, пропуская меня вперед. С опаской зашла в какой-то пыльный кабинет. Повсюду книги, либо раскрытые, либо аккуратно сложенные в стопку. Похоже, серенький занимался чтивом по ночам. Взглянула на фолианты с завистью, у нас дома имелась только одна книга – сборник стихов и наставления Спасителя. Отец еще в детстве заставлял ее учить на память, все пятьсот семьдесят три страницы мелким шрифтом. Стоит ли признаваться, что я в этом не преуспела и не помню ни строчки?