— Жалование коменданта составляет двести сорок золотых крон в год. Это немалые деньги, сэр. Однако Гелфорсу Роду просто некуда их тратить! Я думаю, он сделал тайник! Он знает все потайные ходы, и уж будьте уверены, даже через сотню лет после его смерти никому не найти сокровища!

Группа подходила к форту. Отчетливо стали видны черные иголки, мерно покачивающиеся на ветру. Полчаса ушло на то, чтобы дойти до тюрьмы и ещё столько же на ругань со старой привратницей, которая не хотела пускать их внутрь. В итоге, оставив солдат на улице, Хауэлл последовал за ней, петляя по затхлым коридорам. Стены, поросшие плесенью, разбитый пол, и множество насекомых, прячущихся от света. Единственной отрадой было то, что Хауэлл питал необъяснимую любовь к мокрицам, коих здесь было предостаточно. Канцлер с интересом наблюдал, как они бегут в тень, скрываясь от света. Факел потрескивал, отбрасывая мутные тени на влажные стены темницы. Старушка шла вперед, продолжая ворчать под нос. Хауэлл подумал, что если он потеряется в этих лабиринтах, то уж никогда не увидит дневной свет. Дважды из темноты появлялись надзиратели с угрюмыми лицами, и молча проходили мимо. При виде их Хауэлл вздрагивал, поначалу ему казалось, что он видит призраков.

Дошли до ржавой двери, привратница поколотила в неё ногой, и, не задерживаясь ни секунду, побрела обратно. Хауэлл остался один в полной темноте. Пальцы его легли на холодную ручку, душераздирающе скрипнула дверь, и Хауэлл заглянул в помещение. Здесь было светло, и он заметил широкий деревянный стол, за которым сидел худой мужчина. Комнату освещал камин. Стены, небрежно обмазанные глиной, были облеплены ключами, что кривыми рядами висели на ржавых гвоздях.

— Сэр Гелфорс Род?

— Допустим, — комендант выглядел как скелет, обтянутый кожей. Пальцы, похожие на паучьи ножки, барабанили по столу.

— Меня зовут сэр Хауэлл, я состою на королевской службе в должности канцлера.

— Меньше слов, — попросил Гелфорс Род, — и ближе к делу.

— Как вам будет угодно, сэр. Мне необходимо поговорить с заключенным по имени Дин Лайлойд.

— Разрешение на пытки есть?

— Нет.

— Что же вы?

— Мне только поговорить.

— Дело ваше, — бросил Гелфорс Род, решив, что и так уделил посетителю слишком много внимания.

Комендант ловко влез в сапоги и, ни секунды не колеблясь, снял со стены нужный ключ. Гелфорс быстро развел огонь в фонаре, и Хауэлл поспешно последовал за ним, понимая, что комендант ждать не станет. Гелфорс шел очень быстро, хотя фонарь освещал дорогу разве что на шаг вперед. Хауэлл осознал, что для коменданта эта тюрьма — родная стихия. Гелфорс бесшумно, как летучая мышь, шагал вперед, а канцлер едва поспевал. Пахло плесенью и землей. Они спустились, отсчитав с десяток ступеней, потом долго шли под уклон. Хауэлл получше запахнул мундир, опасаясь простудиться.

Начался подъем: комендант мгновенно взлетел по винтовой лестнице, и Хауэлл уже решил, что потерял его. Но Гелфорс ожидал запыхавшегося канцлера наверху, и молча двинулся вперед, как только тот поставил ногу на верхнюю ступень. Спустя минуту показались решетки. Истощенные, замученные люди сидели в камерах по одному, и протяжно стонали, когда комендант и канцлер проходили мимо. Свет от фонаря падал на страдающие лица и тусклые глаза. Перед одной из камер Гелфорс остановился, выше поднимая фонарь. У Хауэлла пересохло в горле.

— Дин Лайлойд? — спросил канцлер.

— Это он, — подтвердил комендант.

Хауэлл ближе подошел к решетке.

— Я могу открыть, — сказал Гелфорс.

— Не надо, — не раздумывая, ответил Хауэлл.

На соломе лежал парень, положив руки за голову. Выглядел он совсем не так, как прочие заключенные. Его нельзя было назвать истерзанным или больным.

— Да, сэр. Я — Дин Лайлойд, — бодро сказал он.

— Я хочу задать несколько вопросов.

— Представьтесь, сэр. Я не привык говорить с тенью.

— Сэр Хауэлл, канцлер Его Величества.

— Рад знакомству сэр, надеюсь, вы окажетесь интересным собеседником — в этой дыре совершенно не с кем побеседовать. Я начал даже разговаривать с крысами. Мне кажется, они меня понимают, но…

Хауэлл перебил:

— Меня интересует твой сообщник, Фрэнсис Эвери.

— Взаимно, сэр, — учтиво ответил Дин, — мне так же интересно, где он находится, и жив ли вообще.

— Кто он — Фрэнсис Эвери?

— Бродяга.

Хауэлл придвинулся ближе к решетке, стараясь рассмотреть узника:

— С какой целью вы намеревались разрушить город Хомар?

— Это ложь.

— В таком случае, почему произошел взрыв?

— Трудно сказать, сэр. Я не знаю ответа.

— Вот как, — задумчиво проговорил Хауэлл, — тогда скажи, чем вы занимались в доме номер четыре за минуту до взрыва?

— Вы можете не поверить, но ровно за минуту я затянул Фрэнсису петлю на шее.

— Ты хотел убить его?

— Что вы, сэр. Он мой лучший друг.

— Алхимия… колдовство!? — догадался Хауэлл.

— Верно, сэр. Эксперимент.

— В чем же он заключался? — дрожа от нетерпения, спросил канцлер.

— Я об этом никому не рассказывал, кроме одной старой крысы. Но, по моему, она уже сдохла и унесла тайну с собой, — Дин рассмеялся, — вам не узнать этот секрет!

— Я приказываю говорить! — рявкнул Хауэлл.

В разговор вмешался Гелфорс Род, до сих пор неподвижно стоявший в шаге от канцлера:

— Зря вы явились без разрешения на пытки.

Хауэлл вышел из себя:

— Ты слышишь, Дин Лайлойд!? Говори, а не то я вернусь с бумагой и сдеру с тебя кожу!

Дин снова рассмеялся:

— Когда явитесь, тогда и поговорим. Но, клянусь небесами, общество крыс значительно приятнее вашего!

— Уходим? — угрюмо поинтересовался Гелфорс.

Хауэлл помассировал виски, глубоко вдохнул, чтобы успокоится.

— Пока нет. Послушай, Дин, давай поговорим еще немного?

— К вашим услугам, сэр. Но знайте: про эксперимент я не скажу ни слова.

— А если я поведаю тебе о результате?

Дин повертелся на соломе.

— Заманчиво, — сказал он, — даже слишком. А что взамен?

— Я расскажу, что было после взрыва, а ты — что случилось до него.

— Как бы интересно мне ни было, но я отказываюсь. Хотя совершенно ясно одно: раз меня посетил такой важный чин, то эксперимент удался. Верно?

— Гелфорс Род! — не выдержал Хауэлл, — могу ли я содрать с него кожу прямо сейчас?!

— Я слежу за порядком в тюрьме на должности коменданта вот уже тринадцать лет, — холодно ответил тот, — и до сих пор не было ни одного нарушения.

— Ну, ничего! — воскликнул Хауэлл, — мне понадобится день или два, что бы получить разрешение! И тогда, Дин, ты расскажешь мне все!

— Вы повторяетесь, сэр, — ответил тот.

— Идем, Гелфорс! — резко сказал Хауэлл.

Комендант вздохнул и пошел во тьму, а канцлер поплелся следом, расстроенный и раздраженный неудавшимся разговором, а также тем, что придется снова петлять по лабиринтам тюрьмы, опасаясь потерять мелькающий впереди огонек.

На рассвете штурм крепости… не состоялся. Ближе к полудню проснулась Роберта и, страшно ругаясь, растолкала спящего с бутылкой рома Оливье и, совсем уж не жалея сил, отвесила пару смачных пинков Фрэнсису, который блаженно храпел под лестницей.

Через минуту пиратская команда собралась на кухне. Фрэнсис высказал мнение, что не надо было вчера так напиваться, а Оливье, держась за голову, попросил говорить тише. Роберта заявила, что уже успела пожалеть о вступлении в команду, и что на свете не найти более безответственного капитана. Роберту уже было не остановить, и она высказала все, что думает по этому поводу. Фрэнсис с удивлением выслушал, что она отказывается идти на штурм, потому как с такими идиотами даже ребенка ограбить не выйдет, и что ей придется одной собирать большую команду, дабы спустя несколько лет снова вернуться сюда и, слаженными действиями сотен человек, сравнять тюрьму с землей. С этими словами она развернулась и направилась к выходу, но Фрэнсис схватил ее за руку.