Пашка шел как раз туда, хотя не курил и даже сейчас не собирался. Просто пока в «курилке» никого не было, так что Пашка свободно сел на облупившуюся деревянную скамейку и со вздохом откинулся на спинку. С этого места он уловил еще и тонкую гарь костров на соседней улице, где дворники жгли палые листья. Он всегда обожал этот запах, вот и сейчас он подействовал на него успокаивающе.

Однако не настолько успокаивающе, как хотелось бы. Разве что снизил шансы для надвигавшейся панической атаки, а ведь на истории на него вновь сильно накатило.

Пашка сидел и рассматривал свои красные кожаные кроссовки с белыми шнурками и слегка уже потертыми носами. В голове было абсолютно пусто, и под ложечкой противно сосало. Он боялся. Боялся не только за себя, но и за отца. Если до разговора с ним еще можно было надеяться, что у Пашки просто поехала крыша и пошли диковинные галлюцинации, то теперь… Сумасшествие ведь не заразно. А значит, они попали еще сильнее, чем казалось вначале.

И ведь никому не расскажешь. Особенно теперь.

Он представил лицо Стаса – да у того реально челюсть отвалится, но что с того? Чем тут можно помочь? О том, чтобы рассказать еще кому-то, вообще речи не шло. И да, если тебе стремно о своих проблемах поведать даже лучшему другу, значит, у тебя действительно проблемы. С большой буквы.

Когда Пашка смотрел какой-нибудь фильм в жанре фэнтези, он иногда мечтал оказаться на месте одного из персонажей. Казалось, это так круто – оказаться в настоящей, волшебной сказке, но сказке не для малышей, а для взрослых. И вот – пожалуйте, мы вас ждем с нетерпением! Почему-то все забывают, что когда сказки только появились, они были очень страшными. Ими пугали непослушных детей и глупых взрослых, которых тянуло в темный лес искать приключений.

Пашку, видимо, недостаточно пугали.

Да даже вот сейчас – Корвус ведь с виду совсем не казался страшным. Он был даже приятным, вызывал реакцию, чем-то похожую на восхищение. Но ведь ведьмы всегда сначала выглядят красотками.

Сильнее всего напрягало то, что он сразу ничего не попросил у Пашки – ну, то есть, не приказал. Ожидание проблем всегда страшило Пашку больше, чем сами проблемы. Честно говоря, самым кошмарным было то, что Корвус на какой-то миг показался ему похожим на мальчишку, которому вздумалось поиграть. В момент выигрыша он чуть не захлопал в ладоши.

И еще он что-то болтал о судьбоносных совпадениях, и это тоже настораживало.

Пашка тяжело вздохнул, встал, взвалил на спину пухлый рюкзак и побрел к выходу из двора.

Как он мог что-то решить, если даже не знал, с какого конца браться за задачу и какой она в принципе имеет смысл?

Ему казалось, в голове у него болтаются те металлические шарики, которые работают по принципу вечного двигателя, ударяясь друг от друга.

Для чего в древности маги обычно заставляли человека служить себе? Понятно, что для своих целей. Но какие это были цели – вариантов существовало множество. Может быть, Пашку пошлют искать тот самый Грааль или еще какой-нибудь артефакт. В сказках же всегда есть артефакт, правда? Ну, и есть избранный, тут отец прав. Только какой из Пашки, к черту, избранный? Для этого надо обладать каким-то уникальным качеством. А у него что? Панические атаки, гиперактивность? Неуклюжесть? Сомнительное остроумие? Никаких других ярких черт Пашка за собой не замечал. Он был не крут, совсем не крут, если уж на то пошло.

Очевидно, вдруг пришло в голову Пашке, его уникальное качество – это наличие среди его близких кого-то по-настоящему крутого. Вот отец действительно во многом уникален, и не зря же Корвус довольно говорил, как иногда невероятно сходятся звезды или что-то в этом духе. Возможно, Пашка всего лишь наживка. Объект, которым отца можно шантажировать. Но тогда зачем его отпустили? Или просто время не подошло? Или оставили, как запасной вариант для чего-то? «Дерни за веревочку, дверь и откроется?»

Только за веревочку он, похоже, уже дернул, они оба с отцом дернули в разное время – и дверь открылась.

Дверь наружу в темный, темный лес.

Сегодня Пашка был без мопеда – пользовался благами цивилизации в виде метрополитена. Ближайшая к школе станция находилась не так уж и близко, поэтому он сокращал путь – шел через дворы, через скверики, всячески срезал углы. Пересекая третий двор с огороженной сеткой спортплощадкой посредине, он уже в точности знал – кто-то за ним следит. Чувство было необъяснимое, но противное. Оглядываться было страшно, но Пашка все же остановился и оглянулся. Потом еще раз.

Конечно, ничего не заметил. Пара мальчишек гоняла мяч на площадке, в другом конце двора на скамейке сидели три бабули, у ног одной из них притулилась потрепанная жизнью болонка. Хотя Пашка уже не верил своим глазам. Может, у этих бабуль под беретами рога растут.

Он еще раз осмотрелся и припустил к просвету между домами, выходу на большую улицу. Нет уж, черт с ним, с расстоянием, он пойдет по центральным проспектам, минуя дворы и пустыри.

Среди толпы беспорядочно снующих людей дышать стало немного легче, и он замедлил шаг. Когда тяжелые двери станции метро проглотили его и выбросили в пахнущий сыростью каменный мешок, заполненный газетными киосками и разнообразными вендоматами, он отошел в угол и остановился, согнувшись и уперев руки в колени. Парадокс, но ему казалось, что всю дорогу до метро он бежал изо всех сил. Дыхание рвалось, пульс колотился где-то в горле.

А когда он разогнулся и обернулся, то чуть не заорал.

– Будь спокоен, – сказал незнакомый мужчина в синем пальто.

Пашка задышал чаще, этот призыв на него подействовал совершенно противоположным образом. Страх разом ожил и накатил злорадно, словно все это время сидел в груди и только ждал возможности. Паника подкатывала к глотке, а каменные своды сдавливали, казалось, саму голову.

– Если я сдохну здесь, – наконец выплюнул Пашка, – вас легко засудят.

Хотя он отлично понимал, что незваному гостю все эти угрозы до лампочки. Какие там суды, если он из тех, кто, похоже, живет в другом измерении и способен телепортироваться.

– Я не сделаю тебе плохого, – угрюмо сообщил незнакомец. – Дай мне руку.

– Что? Да господи боже мой, чего вы все ко мне прицепились! Да я совсем никто! Полный лузер по вашим меркам, вам никакой пользы от меня не будет, это правда!

– Дай руку, – повторил мужчина в пальто.

Глаза у него загорелись каким-то нехорошим огнем.

Пашка сделал шаг назад и натолкнулся спиной на гладкий гранит стены.

Как назло, эта часть огромной станции была пуста – люди проходили вдалеке, сворачивали во внутренние стеклянные двери метрополитена, ведущие к эскалаторам, а дальше – к поездам. Даже киоск, возле которого они стояли, был закрыт на «технический перерыв на десять минут» – а всем известно, что такие перерывы длятся вечность.

Впрочем, «как назло» – это было наивное объяснение. Пашка знал, что это совсем не случайно. И, поняв это, внезапно разозлился.

– Я даже знаю, что ты хочешь увидеть, я уверен, вот это дерьмо, вот это самое, – выкрикнул он в яростном порыве и резко задрал рукав ветровки, обнажая запястье. – Ваши же ребята ставили наверняка, так чего еще хочешь? Или у вас там война группировок? Эй, чувак! Да что за?.. О, господи, вот же хрень! Эй!

Незнакомый чувак точно был не в порядке. Совершенно определенно не в порядке – только что был таким приглаженным, даже лощеным в своем коротком двубортном пальто с большими пуговицами – Пашке они почему-то врезались в память, но сейчас лицо его плыло в разные стороны, вытягивалось, как резиновое, заостряясь во всех чертах – увеличивались уши, морщился нос, щурились глаза, и все это сопровождалось страшными утробными звуками – незнакомец рычал, как дикий зверь, и этот рык становился все злее, все громче. Когда Пашка увидел полезшие клыки и пробивающуюся сквозь кожу щек шерсть, то понял, что сейчас потеряет сознание. Ноги уже сделались ватными, стены закачались, киоск перестал быть киоском, превратившись в сплошное яркое пятно…