– Эй! – крикнул Хилл. – Мы не опасны! Мы просим у вас ночлега!

– Бросай оружие и скарб! – приказал кто-то каркающим голосом.

Тайлера скривило, но он подчинился. Пришлось выбросить на землю нож, из-за которого они спорили с Роуз на том берегу. Давненько ему не приходилось выступать в позиции безоружного пленника. Да если подумать, вообще никогда. Обычно это были именно его слова: «Бросай оружие!» Как погано, однако, находиться с другой стороны.

И если это и в самом деле бывшие вервольфы или потомки вервольфов, то магическому миру действительно сильно не повезло.

Люди, выходившие один за другим из тени с арбалетами наизготовку, выглядели в лунном свете весьма неприглядно. Не уроды, нет, не инвалиды и не больные, но в них и следа не виднелось той звериной силы и хищной красоты, какая обычно сквозила в каждом оборотне-волке в человеческом обличье. Обычные разномастные люди в темных одеждах: некоторые выглядели слегка деградировавшими, некоторые – вполне развитыми. Но магия действительно ушла без следа, и мысль о том, что теперь ему и самому суждено стать таким же, больно кольнула Тайлера в сердце.

Может быть, уже никогда, бессвязно подумал он.

Никогда больше не будет он нестись по лесу, не чувствуя под собой лап, как дикий ветер, никогда его не будут обнимать со всех сторон тончайшие запахи земли и воздуха, лесов и озер, никогда не почувствует он былой легкости бытия, абсолютного единения с природой, игры крови в зверином теле, никогда сила альфы больше не переполнит его, не наполнит мир вокруг кроваво-красным цветом, никогда он не ощутит нерушимой связи со своей стаей… Его отрезали от жизни и выкинули, как кусок мяса.

Это было хуже, чем умереть от серебряной пули или от рябинового огня.

Это было хуже всего.

Что-то обожгло разом горло и ресницы, но Тайлер достаточно владел собой, чтобы ничем себя не выдать.

На Роуз он ни разу не взглянул, но все время ощущал ее плечо рядом со своим. Он впервые порадовался, что не один попал на Пустошь. Ведьма хотя бы понимала, должна была понимать, что он чувствует.

– Кто ты? Откуда ты и твоя женщина пришли? – спросил один из селян, видимо, староста или какие звания у них тут были в ходу?

– Сэн спрашивает тебя, – тут же подсказал ему нужное слово один из стоящих сзади и подкрепил его неласковым тычком в спину.

Тайлер едва сдержал силу обычной реакции – развернуться и обеспечить тычущему продолжительные корчи от боли на земле.

– Я бывший волк, сэн, – сказал он. – А пришли мы из Светлого леса.

Сразу же по всему собранию волной пронесся ропот, все зашептались и зашикали, вмиг превратившись из суровых защитников в баб-сплетниц.

– Ты был одним из волков Луга, незнакомец?

О волках Луга Тайлер слышал впервые, и это знание требовало в дальнейшем обдумывания. Зато это была прекрасная легенда. Как детектив, Тайлер прекрасно знал, что, если вести себя определенным образом, люди сами расскажут твою историю и тут же поверят в нее.

– Ты прав, сэн, – кивнул он, игнорируя поползшие вверх брови Роуз. – Я был одним из волков Луга, но провинился, и он наказал меня, забросив на Волчью пустошь. Теперь мне некуда идти. И я не знаю, кто я.

По толпе вооруженных селян вновь пронесся гул и шепот, и в нем Тайлер неким шестым чувством уловил нотки… нет, еще не сочувствия, но уже явно понимания. Верно, с чего бы этим людям, родившимся от потерявших магию отщепенцев, любить Луга Самилданаха, который и одарил их такой горькой судьбой?

И точно: сэн усмехнулся зло, показав острые, но порядком потемневшие зубы, по сравнению с которыми собственные зубы Тайлера даже в человеческом обличье казались выточенными из жемчуга. И глаза у сэна были темные и какие-то страшные. И хищный нос, и злой рот.

– Светлейший дан щедр на темные шутки, – сказал он не поддающимся описанию тоном и не торопясь оценивающе осмотрел Тайлера. – Что ты умеешь делать?

Отлично. Какие-то волчьи привычки у них остались. Теперь они оценивают, стоит ли принимать чужака в свою стаю. И инстинктивно чувствуют, что стоит: чужак силен, опасен, а значит, полезен.

– Могу убивать, – вернул усмешку Тайлер. – Но стараюсь этого не делать понапрасну. Могу охотиться, расследовать убийства и кражи, обучать приемам боя на разных видах оружия. Хочешь услышать что-то еще, сэн?

– Достаточно, – кивнул сэн.

Если бы он был волком, подумал Тайлер, то большим бурым, с желтыми подпалинами и ранней сединой волком. Очень выносливым и очень хитрым.

– А она? – буркнул кто-то в сторону Роуз.

– Она со мной, – сказал Тайлер и оскалился.

Они еще помнили эту гримасу, пусть и в человеческом исполнении.

– Убить кого-нибудь из вас я смогу и без помощи волка, дорогуша, – ввинтилась в разговор Роуз и показала зубы в ухмылке не хуже Тайлера.

Глаза ее мерцали некоторым безумием, и Тайлер вынужден был признать, что, возможно, выглядит она не менее опасно, чем он сам. Но еще больше его беспокоило то, что в ее рыжих волосах он углядел первые, еще тонкие, но уже явственно видные седые пряди. Если он сам терял силы так же быстро, то опасными им долго быть не получиться, а как только они станут слабыми, их сожрут. Или просто заставят варить суп и чинить рыболовные сети для всей деревни. Отвратительный исход.

Да и сэн этот был не так-то прост, Тайлер чувствовал такие вещи. Опасный тип – из тех, что прячут под кажущимся спокойствием, даже мягкостью сильнейшую психопатичность. И, конечно, никаких правил для них не существует, кроме своих собственных. Таких людей он встречал и в Лондоне – бывшие волки или просто люди, они всегда были хищниками. Ухо с ними надо держать востро: никогда не знаешь, когда они решат завязать твои кишки бантиком.

– Ну что же, если вы будете нам полезны, добро пожаловать, – улыбнулся сэн и махнул рукой вглубь деревни, призывая следовать за собой.

***

Их поселили в одном из заброшенных домов на окраине. Тайлер зажег свечи, связку которых нашел на покосившемся столе, и неверное пламя, дрожа, осветило паутину в углах, слой пыли на разномастной грубой мебели, ряд бутылок с чем-то мутным на полках вдоль стен, пятна мха на бревенчатом потолке.

К несчастью, в доме оказалось и зеркало – темное от времени, мутноватое, в разводах, зато во весь рост, и, конечно, Роуз не преминула в него посмотреться.

Тайлер ждал воплей и причитаний, но ведьма стояла перед зеркалом каменным изваянием и молча смотрелась в него.

– Роуз! – окликнул он ее, когда показалось: уж чересчур долго и чересчур тихо она так стоит.

Роуз встрепенулась и отвернулась от мутных глубин.

– Это зеркало источает яд, – сказала она.

– Здесь все источает яд для нас, – ответил Хилл.

– Как ты думаешь, песик, мы останемся здесь навсегда, нам уже не выбраться? – дрожащим голосом спросила ведьма.

Тайлер промолчал. Зачем было озвучивать очевидное?

– И через несколько дней я стану старухой, если так будет продолжаться, – продолжала Роуз, пропуская через пальцы пряди своих еще рыжих и еще пышных волос.

– Роуз, – сказал Тайлер. – Строго говоря, ты уже давно не юная девушка. Уже очень давно. Это просто чары.

– Просто чары? – прошипела она ему прямо в лицо. – Просто чары? А как же быть с тобой, волчок? Как тебе без твоей второй сущности? И вторая ли она, может быть, первая? Как это, когда у тебя отняли твою лучшую часть? Как скоро, скажи мне, тоска начнет жрать тебя? По запахам? По звукам? По силе? И ты тоже начнешь слабеть и стареть, быть может, не сразу, но – сколько мы здесь проторчим? Может быть, сотню лет, прежде чем умрем! На этой проклятой пустоши! И никто не придет за нами!

– Или нас убьют уже через несколько дней, – заметил Тайлер. – Так что, возможно, все твои тревоги напрасны.

– Я не хочу умирать! – крикнула Роуз. – Особенно здесь, так, в забвении, в слабости, в старости… Как какая-нибудь человеческая старуха, сгорбившаяся от горестей и бедствий… Что ты молчишь, Тайлер?!

Тайлер вздрогнул от звука собственного имени, и что-то заколотилось в груди.