Сэн был так благосклонен к нему, что собирался выдать за него свою младшую дочь, и надо сказать, она была довольно милой, эта маленькая хрупкая девчушка с длинными соломенными косами. Осталось подождать совсем немного, чтобы ей минуло четырнадцать.

В деревне жилось не то чтобы весело, но вполне сносно – здесь мало улыбались, много работали, редко рожали детей и редко умирали. Видимо, Пустошь все же оставляла долго жить, потому что некоторые из селян были не потомками вервольфов, а самими бывшими вервольфами, как, например, сэн Малво. Но вспоминать о прошлом никто не любил. Однажды за попытку заговорить о том, что случилось в войну с Корвусом, Тайлеру чуть не распороли горло. Ошибки он не повторял.

Ближе к первому осеннему полнолунию в деревне задели какой-то нерв, ее точно придавило к земле невидимым мрачным куполом. Тайлеру на Пустоши и так-то дышать было нечем, а тут он почувствовал, как последнее светлое, что в нем оставалось, растворяется в незримой тьме. Душа его еле дрожала в чьих-то когтистых лапах, но он ждал, ждал, что хотя бы тьма принесет перемены.

Луна в этот раз взошла не просто красная, она взошла алая, как самая свежая и юная кровь, с почти черными тенями на пухлом теле. И облака мимо нее неслись быстрые и пурпурные, будто шлейфы невидимых духов.

«Волчий бог», – шептались в деревне женщины, взглядывая на небо и спеша укрыться за засовами, а все мужчины пошли доставать оружие, какого ни разу ни носили на охоту.

– Тайлер, – окликнул его Лорн-кузнец, несший мимо целый веер длинных ножей и коротких мечей, – не стой истуканом, подбери себе оружие. Скоро придет Стая, пора готовиться к битве. В этот раз мы устроим им хитрую засаду, сэн хорошо придумал.

Тайлер кивнул, но за кузнецом не пошел, а зашагал совсем в другую сторону.

***

Он просто не хотел.

Никогда не приходилось ему ниоткуда дезертировать, но в этот вечер – слишком красный, слишком зловещий, слишком ненормальный, придуманный, ненастоящий – он не хотел убивать никого. Ни людей, ни волков. Не хотел красить и без того алую луну кровью, так похожей на его собственную.

Эти злые волки, словно бы вышедшие из страшной сказки, – они ведь действительно вышли из страшной сказки. Когда Сид лишился магии, некоторых оборотней этот миг застал в волчьей форме, и они уже никогда не стали людьми. Тайлер не знал, остались ли среди них те древние вервольфы, которые еще помнили время, проведенное в человеческом обличье, или в стае состояли только их дети и дети их детей. Но память изуродованных оборотней была жива долго и постепенно обратилась в беспричинную злобу против тех собратьев, что застыли в форме человека.

Забавно, что Тайлер понимал и тех и других, поэтому не хотел сражаться ни на одной стороне.

Он прекрасно знал, что в эти самые минуты ломает себе жизнь. В деревне под названием Сенлис были свои радости, какие всегда бывают у селян. И главное, все подчинялось строгому распорядку. В январе здесь устраивали праздники с кострами и мясными пирогами, в феврале сидели у огня и рассказывали разные байки, в марте выходили работать в поля, вскапывали и обрезали виноградники, в апреле девушки начинали наряжаться в легкие платья, украшать волосы цветами и устраивали танцы, в мае начинались первые охоты, в июне косили сено, в июле жали хлеба, в августе их молотили, в сентябре и октябре собирали виноград и делали вино, в ноябре запасали дрова на зиму и откармливали желудями свиней, которых кололи в декабре, готовясь к январским пиршествам...

Он мог к этому привыкнуть. Он почти привык. И почти был счастлив.

Хотя кому он лгал?

Тайлер усмехнулся, поправил на широком кожаном поясе два ножа – один длинный, другой короткий – и вступил под сень леса, в запахи сухой хвои, прогревшегося от дневного солнца дерева и вечерних цветов, которые только начали раскрываться навстречу луне и пахли одуряюще сильно.

Он шагал по тропинке и на какие-то несколько счастливых мгновений даже забыл, что с ним произошло и где он находится, кто он и почему так случилось, бездумно наслаждался тишиной и покоем леса, который не таил в себе никаких волшебных опасностей, и, может, оно так было и к лучшему. Опасности оставались только реальные, и он к ним успел приспособиться – даже с нынешним не защищенным регенерацией телом.

Углубившись в чащу, он шел и шел, намереваясь пересечь лес и выйти к озеру с другого, не примыкавшего к деревне берега, сесть и уплыть с любым перевозчиком на незаселенные земли Пустоши, а там попытаться выйти на границу, за которой начиналась магия.

И пусть все в деревне уверяли его, что границы не существовало – все пути приводили обратно на Пустошь. О, один раз он даже видел это собственными глазами – иногда самые сильные и смелые из крестьян предпринимали подобные походы, чтобы снова и снова убедиться в одном и том же, и Тайлеру довелось участвовать в таком, он не мог не поучаствовать, но тогда они вернулись в Сенлис ни с чем.

Правда, легенды гласили, что кое-кому удалось вырваться в Страну чар, что кое-кто не вернулся и тела его в пределах Волчьей пустоши не нашли. Хотя, может быть, тела просто съели дикие звери, или те люди утонули, или…

Да кто его знает, что тут могло случиться?

Но если все пути приводили обратно на Пустошь, значит, магия все же была?

Отчасти Роуз оказалась права: многие не хотели даже искать эту границу, поскольку стыдились себя. А для детей и внуков магических существ магия превратилась в кошмарную сказку, которой их пугали на ночь – они лишь в страшном сне могли представить себе столкновение с ней. Только те, чья душа все еще отчаянно жаждала чудес, стремились к такой страшной встрече и считались безумцами. Но обычно молодые люди – что мужчины, что женщины – вовсе не горели желанием искать магический мир. Они хотели собирать виноград, печь хлеб, влюбляться и, конечно, еще одного желали очень сильно: чтобы волки перестали приходить.

Но волки не переставали.

Может быть, подумал вдруг Тайлер, они тоже таким способом искали границу – вдали от своих волчьих владений.

И вдруг какое-то новое чувство заставило его запнуться на полушаге. Что-то мелькнуло за деревьями, какая-то тень, а потом еще и еще, очень быстро, почти неразличимо для глаза.

О, Тайлер хорошо знал, что это такое.

И так же хорошо понял, что не успел сбежать. Его битва ждала его здесь, посреди темного леса. И, по крайней мере, обещала быть честной с его стороны.

А вот со стороны волчьей стаи, окружавшей сейчас одного-единственного человека, – не очень.

Надо ли было что-то прокричать им? Попытаться объяснить, что он с ними одной крови? Что у них похожая история – и похожие лишения?

Тайлер был уверен, что все это ни к чему. Если у волков и была долгая память, она явно многие годы, даже века, толкала их на убийства.

«Акела промахнулся», – вдруг всплыла в его голове фраза из земной сказки про волков и человека, только на этот раз, здесь и сейчас, именно Тайлер был Акелой, старым волком-одиночкой, который в этот раз не рассчитал времени для маневра. Бежать надо было вчера, когда стая была еще далеко, когда только неслась к Сенлису, изредка сбивая мохнатыми боками капли росы с еловых лап и ягоды с можжевеловых веток…

А теперь, когда черные призраки выступили из-за деревьев и обрели плоть, и луна в очередной раз вышла из-за розовых облаков, залив поляну призрачным красным сиянием, и когда клыки волков показались в этом свете уже обагренными кровью, Тайлер не мог не поразиться красоте момента. Эта мысль была удивляющей и дарила облегчение сердцу даже тогда, когда сразу два огромных черных зверя сорвались с места в прыжке навстречу Тайлеру, со свистом, как две отпущенные из лука стрелы, а он прыгнул навстречу им, на ходу выхватывая оба ножа.

Эта мысль звенела в голове даже тогда, когда ножи вонзились в мягкое и шерстистое, и острая, неимоверно острая боль пронзила сразу плечо и бок.

Более красивой смерти нельзя было придумать для Тайлера Хилла.