– Согласна. Но сначала хочу увидеть твой дом, ближе познакомиться с родителями, друзьями. Потом – остаться с тобой наедине, ласкать тебя. Афра поступила очень благородно, и где-то в глубине души я даже ревную тебя к ней.

– Тебе незачем ревновать, я еще в жизни не видел такой прекрасной розы, какую держу в руках. Кстати, я почему-то Афру не видел после обручения. Мне надо ее поблагодарить за то счастье, которое она мне принесла. Она и есть прекрасный наивный ребенок.

– Ну, тогда отпусти меня. Я останусь с твоими родителями, а ты иди, поблагодари свое прекрасное дитя, но с моего позволения.

– Я обещал донести тебя до дома, значит донесу. С матушкой тебе будет не скучно, она любит рассказывать о моем детстве.

– Это здорово – услышать о тебе все-все, с самого детства.

Камрин поискал Афру в саду, но увидел только как там чуть покачиваются пустые качели, навеявшие воспоминания о том, что обычно здесь всегда слышался веселый голос его подруги детства.

Подумав немного, Камрин вернулся в замок и подошел к комнате девушки.

– Афра! – он толкнул дверь, но та оказалась заперта.

Камрин продолжал звать девушку:

– Афра! Пока ты не откроешь, и мы не поговорим, я не уйду. Я знаю, что ты здесь, открой дверь! Знаю, что лежишь на постели, плачешь. Открой, слышишь, Афра!

– Лучше уходи. Камрин, – послышался тихий голос из-за двери. – Неужели не хочешь понять: мне очень больно, я хочу остаться одна.

– Ты меня знаешь, могу сидеть здесь до утра, пока с тобой не поговорю.

Девушка открыла дверь и отошла назад. Камрин пересек комнату, не закрыв дверь, и распахнул окно:

– Слышишь музыку? Слышишь, как поют птицы в саду? Я тебе не позволю скучать одной в комнате.

– Зачем ты пришел, Камрин?

– Афра! – он подошел к ней и взял за руки. – Ты же знаешь, твоя судьба не безразлична мне. Я не могу и не хочу видеть, как ты страдаешь. Я пришел сказать тебе спасибо. Ты меня сделала на свое горе самым счастливым. Закон подлости или закон природы – если один смеется, другой должен плакать… Но я не хочу свое счастье строить на твоей грусти. Мы христосцы – от одного горя все плачем, от одной радости все радуемся.

– Не говори так. Я рада, что ты счастлив, обещаю тебе, что приду на свадьбу, всех поздравлю и буду веселиться, – в последних словах ее прозвучала затаенная горечь.

– Ты знаешь, я даже не сидел еще за праздничным столом, на танец не приглашал невесту, а примчался к тебе, мы с Ангелой хотели тебя позвать. В лесу искал твои любимые цветы, но не нашел, потом помчался к озеру и достал только одну лилию. Вот, это тебе. Эта лилия будет подсказывать тебе, что ты навсегда останешься в моем сердце, как сестра, – Камрин уже стоил перед девушкой на коленях.

– Встань, – она подняла его, крепко обняла, склонила голову на плечо и горько заплакала. – Камрин, как ты мне дорог! Твое счастье важнее для меня всего на свете. В моем одиночестве ты будешь моей душой, твоя радость будет моей радостью, твое горе – моим горем, и нет разницы, где ты и с кем. Ты – со мной, в моей душе и будешь там до смерти и после нее. А теперь – уходи. Ангела ждет, я обязательно приду и буду радоваться твоему счастью.

Камрин не знал, как поступить, идти или подождать ее. Он присел на старинную деревянную кровать из красного дерева, изысканно украшенную золоченым убором. Увидел свой подарок, который подарил ей когда-то, и хотел пошутить и развеселить:

– Похоже, у тебя уже нет страха на лягушек.

– У меня уже ни перед чем нет страха. Раньше я не любила сильный ветер, а теперь люблю, потому что он ласкает твои волосы. Мне стал так дорог каждый камешек, каждый листик, золотистый песок, потому что по этому песку ходишь ты, на каждом зеленом листочке чувствуется твой запах, в воздухе ощущаю твое дыхание. Не ты, а я должна благодарить тебя за такие страдания. Я осознала то, о чем не подозревала сама, как я тебе верна, словно маленькая собачка, бегающая за своим хозяином. Никто не в силах отнять у меня это чувство, потому что я сама бессильна изменить его. Одно понимаю, что ты мой, только мой. Поэтому уверена: твое тело, дыхание, желание, разум – с Ангелой, но душа… душа со мной, и на том свете тоже будет со мной. Знаешь, почему? Потому что моя душа любит, независимо от моего разума. Моей любви хватит на двоих навечно. Может, она и живет в твоем сердце, душе, но сам ты об этом не знаешь и даже не замечаешь, потому что не хочешь замечать. Ты давно стал моим, даже обруч на голове носишь мой. Не отнимай эту радость у меня, носи его, он принесет тебе счастье с Ангелой. Я буду только рада вашему счастью, твое счастье – это мое счастье.

Камрин понял: шутка не получилась, атмосфера стала еще тяжелее. Он молча подошел к двери, но остановился, не понимая, почему, когда душа спешит, не идут ноги.

– Уходи же, Ангела ждет! Скажи, что я приду и потанцую с ней… – Афра подтолкнула его и закрыла дверь.

Несколько мгновений в комнате стояла мертвая тишина, и вдруг эту тишину нарушил громкий, навзрыд плач Афры. Камрин тяжелыми шагами удалялся. Он не мог сейчас идти к Ангеле и потому решил встретиться с Тагнером и прояснить их отношения.

Камрин подошел к тому месту, о котором говорила Ангела. Здесь стоял аппарат в форме диска с зеркальной поверхностью, и кроме своего отражения юноша ничего не увидел. Он хотел подойти ближе, найти вход, но остановился в нескольких шагах, почувствовав волнение, которое толкало его назад.

– Есть здесь кто-нибудь? – позвал он. – Я пришел с миром, и если ты там, Тагнер, я очень прошу – выйди. Нам с тобой надо поговорить.

– Я здесь, – послышался голос за его спиной. – Что тебе надо?

– Мне все рассказала Ангела. Я к тебе обращаюсь на «ты», значит, пришел к тебе как к брату, другу. Мы можем спокойно поговорить?

– Ну, пусть будет по-твоему. Я узнал тебя, Камрин. Если ты пришел за Ангелой, то я сам ее ищу. И почему-то уверен, что, несмотря на мой запрет, она с тобой встречается, и ты знаешь, где она сейчас.

– Да, знаю. Поэтому и пришел к тебе с уважением сообщить, вернее, предупредить: Ангела у меня. Мы с ней обручились. Она в свадебном платье празднует нашу помолвку. Я пришел тебя позвать, ведь если ты ее любишь, то обязан уважать ее чувства. А она любит меня, Тагнер, а я – ее. Давай не будем ссориться, ведь даже Богу не угодно, чтобы два любящих сердца разлучились.

– Не может быть! – вскипел Тагнер. – Она моя невеста, я ее люблю больше жизни. Ты не смеешь стоять на нашем пути!

– Ангела была с тобой честна, она рассказала тебе о нашей любви. Не злись, я пришел за тобой. Пойдем, Ангела тоже будет рада видеть тебя. – Камрин протянул руку: – Вот моя рука, станем друзьями!

– Ты ошибаешься, чужак! Чем пожать твою руку, я лучше ее оторву. Мы с Ангелой вместе выросли, хорошо знаем друг друга…

– Поверь, я понимаю, как тяжело тебе сейчас. Со мной тоже так случилось. Я был обручен с Афрой. Мы выросли вместе, но когда я увидел Ангелу, то понял, что не могу ответить на любовь Афры. А Афра все поняла, она даже помогла нам – привела Ангелу ко мне в день, когда мы с ней должны были повенчаться. Понимаешь?!

– Видимо, христосцы – люди огромной душевной доброты, – насмешливо проговорил Тагнер. – Если ты мог отказаться от такой девушки, значит, ты просто дурак, но я не хочу стать шутом. Или ты сейчас же откажешься от Ангелы, или я тебя проучу, чтобы впредь было неповадно на чужих невест засматриваться.

– Ты не хочешь понять. Наша душевная любовь родилась раньше – в наших снах. Вот почему Ангелу я тебе не верну!

Тагнер стоял перед Камрином, они оба были крепкие, высокие. Неожиданный удар головой угодил в лицо Камрину. Чуть не потеряв равновесие от боли, он едва удержался на ногах, и так же внезапно ответил сопернику сильным ударом в челюсть и крикнул:

– Я не хотел тебя бить, ты сам вынудил меня!

Тагнер вытер разбитую губу:

– Ну, щенок! Ты сейчас у меня будешь в ногах валяться.